Бездна.

      Кэйа поднимается наверх, прокручивая недавний разговор. Изначально он собирался исследовать бездну один, и каким образом всё дошло аж до его названого брата? Почему Джинн тогда настояла на отряде, почему не захотела отпускать одного? Боялась плохого исхода? Вот только получилось всё гораздо хуже. Отряд пал, Кэйа ранен, в городе переполох, а теперь ещё и Дилюк собирается составить компанию в подземелье. Как уберечь его, если рыцарь не знает, что ожидать от самого себя?       Вопросов много.       Ответов же нет даже на одну десятую часть.       Войдя в комнату, медленно закрыв дверь, Кэйа вылавливает своё отражение в прикроватном зеркале: мешки под глазами, растрёпанные синие волосы, бледноватая кожа, сухие губы. Надо поспать, иначе станет только хуже. Рана на боку будто напоминает о себе лёгким покалыванием. Красные следы остаются на просторной белой рубашке, позаимствованной у Дилюка. Скоро ли рыцарь сможет полноценно вернуться в строй?       Сняв верхнюю одежду, Кэйа аккуратно подцепляет край бинта, плотно обмотанного вокруг талии. Сероватая марля отлипает нехотя. Сжимая губы, запрокидывая голову назад и зажмуривая глаза, он избавляется от последнего слоя. На первый взгляд кажется, что рана и не затянулась вовсе. Смуглые пальцы осторожно обрабатывают повреждённые ткани кожи зелёной мазью, принесённой Дилюком утром. В завершение процедуры мужчина сменяет бинт на новый.       Когда использованные материалы лежат на тумбочке, Кэйа облегчённо вздыхает. Осталось только написать послание Джинн. — И что мне ей сказать? Магистр Джинн, я и мастер Дилюк отправляемся в бездну, чтобы узнать, не является ли она оставшейся частью Каэнриа’х?       Стул с тихим скрежетом отодвигается, когда парень садится за небольшой письменный стол. В его руке покоится перьевая ручка, а перед ним лежит стопка бумаги. — Ладно, допустим…       Он берет один лист.       Перо окунается в чернильницу.       «Дорогая магистр, я и мастер Рагнвиндр приняли решение исследовать «Бездну» до конца. Этим утром мы уже будем там и, скорее всего, письмо ты увидишь, когда нам не останется пути назад. Просим не присылать подмогу во избежание ненужных потерь, ведь это подземелье может быть связано с Каэнриа’х. Просим прощения за самовольничество. С уважением, капитан Кэйа.»       Отложив ручку, рыцарь бегло проверяет написанный текст. Он уже видит, как Джинн просматривает письмо и её брови сводятся над переносицей. Сначала девушка разозлится, потом занервничает, а после, вероятно, позовёт Лизу, чтоб посоветоваться. Интересно, как библиотекарь оценит их поступок? Поймёт ли?       Глаз под повязкой снова даёт о себе знать, отзываясь покалыванием в висок.       Пора ложиться, пока боль не стала сильнее.       Кэйа очень надеется, что сны не сведут ночью с ума.

***

— Люк?..       Кэйа ворочается в постели. — Люк… Прости…       В комнате душно, даже открытое настежь окно не освежает морозным холодом улицы. По лбу мужчины стекает капля пота. Ещё один нервный поворот, дрожь, промчавшаяся по телу, и заспанные глаза распахиваются. Тяжёлая отдышка. Локти опираются на матрас, живот напрягается, рана вновь кровоточит. — Почему снова…? — произносит рыцарь в тишину.       Опять мозг прокручивает сон, связанный с тем роковым днём.       Сердцебиение учащается, и потная ладонь сжимает рубашку в районе груди. Вена на лбу вздувается, отбивая ритм текущей внутри неё разгорячённой крови. Сам того не ожидая, Кэйа кричит в темноту: — Люк!       Винокурню распирает гудящая тишина. Кажется, что он совершенно один в доме. Страх сдавливает грудь. — Дилюк! — опять разносится его хрипящий голос, уносясь в коридор через приоткрытую дверь.       Слух улавливает скрип половицы и шаркающие спросонья шаги. В проёме появляется желтоватый свет свечи, а после тёмно-голубая радужка под дрожащими ресницами запечатливает силуэт с растрёпанными красными волосами и алыми уставшими глазами. — Капитан Кэйа, зачем ты зовёшь меня? — зевая, спрашивает Дилюк. — Что произошло? Снова раны открылись? — он подходит ближе и в голосе слышится тревога. — Ответь уже, не смотри на меня такими испуганными глазами.       Рыцарь чувствует, как голова тяжелеет, а сердце неистово бьётся, будто готово разорвать грудь. По спине пробегают мурашки, тело одолевает дрожь. Дыхание становится прерывистым. — Страшно… — впиваясь ногтями в простыни, протягивает Кэйа. — Прошу, не уходи.       Свеча опускается на тумбочку.       Дилюк присаживается на край кровати. — Почему тебе страшно?       Его голова чуть опущена и повёрнута в сторону Кэйи. Правая рука подпирает подбородок, левая покоится на колене. Выходя из спальни, он успел накинуть на оголённый верх чёрный халат, который сейчас свисает вдоль тела, смявшись только под широкими белыми штанами. Весь растрёпанный, старающийся скрыть беспокойство, винодел ожидает ответа. — Ну же, я слушаю тебя.       Кэйа опирается спиной на стену, поясницей ощущая мокрую промозглую от пота подушку. Затылок касается холодного кирпича. Тёмные волосы прилипают к смуглой коже. Взгляд вылавливает настороженный напротив, и сухие потрескавшиеся губы начинают шевелиться: — Мне страшно снова остаться одному…       Дилюк замирает, только глаза расширяются, отблёскивая золотистым цветом свечи. — Ты в бреду. Давай я сменю тебе наволочку, а то подушка, как я вижу, уже вся мокрая, и ты постараешься поспать.       Кэйа мотает головой словно маленький ребёнок. Подтянувшись выше, он хватает халат Дилюка, сжимая ткань в кулаке. — Прошу, останься. Не хочу снова чувствовать себя одиноко.       Винодел ощупывает смуглый лоб, убеждаясь в своих догадках. У рыцаря жар, и сейчас, скорее всего, он даже не понимает, что говорит. — Я не уйду, только позволь сменить наволочку и закрыть окно.       Кэйа сильнее сжимает чёрную ткань. — Люк… Ты правда… — начинает было он, не веря, что его точно не оставят одного. — Обещаю, — твёрдо отвечает Дилюк, а после добавляет, когда у него не получается отцепить чужую руку от одежды. — Капитан Кэйа, не веди себя так по-детски. Я ведь сказал, что не уйду.       Только спустя минуту Дилюк чувствует, как натяжение пропадает. Видя, что Кэйа отстраняется, он, не теряя времени, нагибается, вытягивая из-под его спины смятую подушку. Заполучив вещь поднимается с матраса и, оценивая общую картину происходящего, вид рыцаря, добавляет: — Сними рубашку, она у тебя тоже вся пропитана потом. Я принесу новую, — замечая новую волну страха в тёмно-голубых глазах, уточняет, — Меня не будет всего пару минут.       Не дав капитану кавалерии среагировать, Дилюк поднимается, закрывает окно и тут же выходит за дверь. Ему кажется, что с каждым новым днём самочувствие Кэйи только ухудшается. Может, снаружи тело мало-помалу и восстанавливается, но с его сознанием явно что-то происходит.       Сердце невольно сжимается. Он начинает переживать.       Входя в свою комнату, мужчина, не теряя много времени, открывает шкаф, берёт самую первую наволочку и, снимая с подушки старую, которая броском оказывается на незаправленной после резкого пробуждения кровати, натягивает её. По пути к дверному проему из комода достаёт аккуратно сложенную ночную рубашку.       Длинный коридор преодолевается за считанные секунды, когда до слуха доносится грохот, кажется, упавшего тела. — Кэйа! — выкрикивает Дилюк, быстрым шагом переступая порог.       Рыцарь, согнувшись, сидит на полу, снятой верхней одеждой прикрывает рот. На широких серовато-голубых штанах под неярким светом увядающей свечи виднеются бордовые свежие следы крови. Оборачиваясь к вошедшему бледным лицом, он произносит: — Прости, твоя одежда…       Но Дилюк уже не слушает. Оказываясь рядом, он берёт Кэйю за подбородок, рассматривая лицо со всех сторон. Его зрачки сужаются от закравшегося в грудь страха. Из-под закрытого повязкой глаза к сухим бордовым губам рыцаря тянется дорожка свежей крови.       Забирая у заледеневших смуглых рук рубашку и находя на ней чистые места, Дилюк вытирает следы бурой жидкости. Тело немного подрагивает, окутывается жаром. — Стоять можешь? — контролируя эмоции, интересуется мужчина. — Нет, лучше сиди пока, давай сначала я помогу сменить одежду, а потом уже всё остальное. — Люк, мне уже лучше… Я сам могу. — Нет, сиди, — надавливая на оголённое плечо поднимающегося с трудом тела, приказывает Дилюк. — Я помогу, а потом принесу воды, чтоб ты мог умыться. Только не делай лишних движений, ты и так уже весь в крови. — Ладно…       Когда Кэйа смиренно усаживается и машинально касается своей повязки, надавливая и стараясь оценить масштабы произошедшего, он ловит суровый взгляд красных глаз. Ладонь приходится убрать, растирая свежую жидкость с запахом железа между пальцами. — Там ничего хорошего, не трогай, иначе можешь занести инфекцию. Лучше давай уже наконец покончим с переодеванием… Просовывай, — расправляя рукав, приказывает Дилюк.       Ловя смущенный взгляд, он продолжает: — Капитан Кэйа, ну же. — Люк, ты ведь совсем недавно назвал меня просто по имени… Зачем ты снова начинаешь это? — засовывая левую руку в рубашку, с долей грусти произносит мужчина. — Тот случай был исключением. — Да чтоб сам мастер Рагнвиндр сделал такое исключение, это что должно произойти? Всплеск эмоций? — Капитан Кэйа, помолчи.       Дилюк чуть вытягивается, наклоняясь вперёд. Он заводит левый рукав за спину рыцаря, расправляет рубашку, пуская ткань вниз по всему телу. Когда его жаркое дыхание случайно касается шеи Кэйи, он замечает, как тот вздрагивает. — Холодно? — Нет, просто ты сейчас слишком близко, Люк.       Дилюк сводит брови, хмурится. — Снова твои шутки? — серьёзно говорит он. — Сейчас не до них. Давай просовывай уже вторую руку, надо ещё успеть привести тебя в порядок, пока хуже не стало. — Ответь, Люк, ты ведь тогда назвал меня по имени, потому что переживал? Боялся за меня? — повинуясь указаниям, спрашивает Кэйа. — Отстань со своими расспросами, иначе ляжешь так, обмазанным своей же кровью, — натягивая остатки ткани и приступая к пуговицам, парирует мужчина. — Сложный вопрос для тебя? Или боишься принять правду? — Какую правду? Это была оплошность, которая теперь даёт отрицательные плоды.       Дилюк удручённо вздыхает. Этот разговор выматывает. Он опускается ниже, застёгивая последнюю пуговицу. Где-то над головой снова слышится вопрос: — Если бы не переживал, то разве стал бы ты, мастер Рагнвиндр, помогать мне одеваться? Все эти отрицания сейчас бесполезны.       Опираясь на правую руку, выпрямляясь и пододвигаясь максимально близко к лицу напротив, Дилюк с раздражением говорит: — Даже если и так, то к чему вопросы? Ну добьёшься ты желанного ответа, но с какими последствиями? Задумайся, прежде чем снова спросить. — Я просто хочу знать, осталась ли малость тех чувств, что были раньше? — Как раньше… — Дилюк тянет фразу, пытаясь распробовать её значение. — Да, как раньше.       Мозг разъедает, казалось, стёртое ужасным днём воспоминание.

***

— Люк, отсюда всегда такой вид красивый открывается, — произносит синевласый юноша в чёрном, как глубокая ночь, камзоле. — Знаешь, нам надо почаще так сбегать с праздников и забираться на крышу винокурни твоего отца.       Дилюк смеётся с этих слов. — Ну правда ведь, разве нет? — переспрашивает Кэйа, улыбаясь. — Смотри, как лучи солнца покрывают виноградники. Красота же!       Рагнвиндр младший кивает, поворачивая голову в сторону названого брата. Вечером тут всегда спокойно, слышится только шорох листьев могучих деревьев и щебетание птиц, прячущихся в их ветвях. — Кэйа, а давай сразимся прям на этой крыше? Чья сабля выпадет из рук, тот проиграл, — и в подтверждение задумки он вскакивает, выставляя оружие вперёд.       Долго уговаривать не приходится, соперник тут же повторяет за Дилюком. И вот они уже стоят друг напротив друга, готовые сойтись в шуточном поединке. — А каков приз для победителя? — Над этим я не задумывался. Может, есть предложения? — Поцелуй!       Дилюк удивлённо смотрит на выдавшего такое изречение. Щёки тут же розовеют от смущения. — Поцелуй? — переспрашивает парень, не веря в услышанное.       Кэйа довольно расплывается в улыбке, улавливая смятение напротив стоящего человека. — Ну же, это ведь просто игра, ничего серьёзного. «Точно, обычное развлечение.» — успокаивает Дилюка мысль в голове. — Хорошо, я согласен.       И Кэйа тут же наступает, получив долгожданный ответ.       Сабли схлёстываются в воздухе, звонко бьются о концы друг дружки. Их обладатели заливисто смеются, с каждым разом увеличивая напор, наступая всё яростнее. Каждый из парней пытается удивить соперника напротив, доказать, что сильнее. Черепица осыпается от каждого нового шага, прыжка. Когда Дилюк делает выпад вперёд, готовый завершить сие представление, Кэйа с довольным выражением лица уворачивается, присаживается и перекатывается, выпрямляясь прям перед младшим Рагнвиндром так, что их лица оказываются в сантиметре друг от друга. Его сабля выбивает оружие соперника, и оно летит вниз с крыши, остриём вонзаясь в землю. — Я выиграл, — спокойно заключает бархатный голос. — Да… — Дилюк смущённо заводит руку за голову, вороша растрёпанный высокий хвост. — А теперь я жду свой приз! — Может… — Нет-нет, мы ведь договорились, так что, Люк, здесь не отвертеться. — Но это так неловко… — Никто не видит, мы на крыше, а все в зале Ордо Фавониус. — Ладно, хорошо.       Дилюк подходит ближе, смотрит прямо в тёмно-голубую радужку искрящихся глаз. Стараясь думать как можно меньше, усердно перебарывая смущение, он кладёт ладонь на плечо Кэйи, а другую чуть помедля запускает в сине-бирюзовую копну волос. С каждой новой секундой его щёки всё сильнее горят от абсурдности ситуации. Мыслей много, каждая из них стопорит новые и совершенно нерешительные движения. Головой парень до такой степени медленно тянется вперёд, что стоит сократиться расстоянию между их лицами, оставляя пару жалких миллиметров, как Кэйа сразу решает ускорить момент, первым касаясь чужих губ, плотно прижимаясь к телу напротив.       Сердце Дилюка пропускает электрический разряд.       Его всего будто ошпарили кипятком.       Сначала он стоит, вытянувшись словно струна, боясь пошевелиться от неимоверно тесного контакта, лишь когда левого бока касается рука, прижимая к тёплой груди её же обладателя и, по совместительству, зачинщика поцелуя, младший Рагнвиндр успокаивается, ощущая под чужими рёбрами такой же бешеный ритм, отбиваемый мощной мышцей. Он закрывает глаза и расслабляет сомкнутые губы, впуская горячий язык Кэйи. Дыхание обоих учащается, пульс зашкаливает, эмоции выходят за границы, позволяя насладиться моментом в большем масштабе. Чувствуя друг друга, утопая друг в друге, парни забываются. Мир отходит на второй план.       Сейчас существуют только они оба.       Первым останавливается Кэйа, делая глубокий вдох и опуская голову.       Дилюк приходит в себя спустя некоторое время от похлопывания по плечу и повторяющегося вопроса: — Люк, всё хорошо? — Да… — отвечает он, проводя пальцем по своим губам, ощущая влажность, оставленную Кэей. — Точно? Прости, прости меня, плохая это была затея… — Нет, всё хорошо… Я просто… Кажется… — Что? — растерянно спрашивает Кэйа. — Мне так стыдно… — Кажется, ты мне нравишься…       Ответ пронзает сердце, дарует наслаждение. Мир рыцаря в этот день переворачивается.

***

— Как раньше не может быть. Ты сам всё разрушил, — винодел поднимается с пола. — Да, я переживаю за тебя, но это не значит, что чувства остались. Они были похоронены ещё тем днём, лишившим меня двух близких людей.       Кэйа поднимает голову, старается найти слова, которые смогут изменить его положение, но их нет. Правильно, уже ничего нет, кроме боли. На что он вообще надеялся? — Ложись в кровать, я принесу воды и полотенце.       Остаётся только повиноваться.       Прошлое надо оставить в прошлом, как бы тяжело не было. Утром им предстоит отправиться обратно в бездну, и Кэйа должен восстановить силы.       Дилюк выходит из комнаты, его сердце будто разбивается на миллиарды мелких осколков. Голова раскалывается от тягучей боли, явившейся с забытым воспоминанием.       Правда ли, что он смог погасить те чувства? Возможно ли вообще обрубить связь, что протянулась между ними ещё в детстве и стала крепче с годами, приумножилась во сто крат?       Не врал ли Дилюк сам себе всё это время?