Я на небесах

После той ночи, полной сна, страха и света, который едва теплился в медальоне — мы пошли к Геральду. Впервые Люцифер и я сами просим совета. Без надменности. Без отстранённости. Просто… потому что не знаем, кому ещё верить. Геральд выслушивает молча. Я рассказываю всё. О снах, будто живых. О голосах. О сценах, которых не было, но которые я чувствовала кожей. > — Кто-то играет с тобой, — говорит он, и я слышу, как в его голосе что-то дрожит. — Это не просто кошмары. Мисселина выходит из тени, и вдруг её взгляд цепляется за мой медальон. — Откуда он? Люцифер отвечает, не задумываясь: > — Я сделал его… из осколка кристалла. Себастьян дал мне его. Сказал, он скроет энергию Сильвии, чтобы никто не нашёл. На пару секунд — тишина. А потом Люцифер резко меняется. Его зрачки сужаются, челюсть сжимается. > — Этот… ублюдок… Он дал мне не защиту. Он дал крючок. Он срывается с места. Глаза — чёрные, как ночь. В нём просыпается не демон — война. Геральд резко встаёт. > — Люцифер. Успокойся. Прямо сейчас. Тот замирает. Тяжело дышит. Опускает взгляд. Я всё это время не двигаюсь. Сердце бьётся часто. Словно вот-вот из груди вырвется. > — Медальон… всё это время он не прятал меня, — говорю я тихо. — Он открывал путь. Он давал им… доступ. Геральд и Мисселина переглядываются. > — Возможно, он был связан с тем, кто посылает тебе сны, — говорит Геральд. — Возможно… даже с тем, кто внутри башни. С Бонтом. -- Медальон дрожал на моей груди, будто чувствовал, что его время истекает. Мисселина молча протянула руку. Я не сразу поняла, что она хочет. Но потом, медленно, с трепетом, расстегнула цепочку и положила ей в ладонь. Сразу стало холодно. Так, будто из комнаты ушёл свет. И вместе с ним — часть меня. — Мы проверим его, — сказала Мисселина, сжав медальон в кулаке. — Очень тщательно. Геральд подошёл ближе. Его лицо было каменным, но глаза… в них плясало пламя. > — Если наши догадки подтвердятся, если Себастьян действительно использовал этот осколок, если он с самого начала играл… Тогда он ещё пожалеет. И те удары, что я нанёс, когда он впервые привёл тебя ко мне, покажутся ему цветочками. Он повернулся к Люциферу, как к равному. Люцифер просто кивнул. Без слов. Молча. Утверждающе. Я почувствовала, как ноги начали подкашиваться. Он подхватил меня. — Всё хорошо, я с тобой, — прошептал он. Но я не могла ответить. Я чувствовала себя… опустошённой. Как будто из меня кто-то высосал всё тепло, всю энергию, всю веру. Люцифер увёл меня прочь, держа крепко. Я не знала, куда мы идём. Знала только одно: Медальон был не защитой. Он был кандалами. А теперь они сняты. И я остаюсь… голая перед истиной. -- Мы шли медленно. Я не могла ускориться — ноги будто налились свинцом. Люцифер ни разу не спросил, как я себя чувствую. Он просто шёл рядом, не отпуская мою руку. Я думала, он снова замкнётся. Уйдёт в свою броню, как делал раньше. Но когда мы зашли в его комнату, он вдруг остановился. Обнял. Сильно. По-настоящему. > — Ты жива. И ты здесь. Этого достаточно. Мне стало стыдно, что я дрожу. Что боюсь. Что ощущаю себя слабой. > — Прости… я не знаю, что со мной… Мне кажется, будто я всё это время была в клетке. А теперь… теперь воздуха слишком много. Он мягко провёл рукой по моим волосам. > — Ты была под контролем. Это ощущается как… пустота, когда он исчезает. Но на самом деле — это свобода. Она страшная. Потому что настоящая. Я посмотрела на него снизу вверх. > — Ты всё знал? Он не ответил сразу. Только сжал мою руку. > — Я знал, что что-то не так. Но… я не хотел, чтобы ты рухнула. Не после всего, что ты пережила. Я отвела взгляд. — А если я уже рушусь? > — Тогда я поймаю тебя. Тишина. Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к его груди. > — Мне страшно, Люцифер. > — Мне тоже. Но я всё равно рядом. ---- Внутри света. Медальон лежал на гладкой поверхности стола в Зале Архивов. Он больше не сиял. Не дрожал. Просто… лежал. Как безобидная вещица, забытая среди тысяч других. Но Мисселина чувствовала: это ложь. Вещи, созданные из осколков кристалла подавления, не могли быть безобидны по определению. — Ты чувствуешь? — спросила она. Геральд подошёл ближе. Не отвечал, но зрачки у него сузились. > — Это не просто защита. Это... фильтр. Он не только скрывал её энергию. Он перенаправлял её. Забирал. Мисселина склонилась над медальоном, провела ладонью чуть выше поверхности. Магия затрепетала, как паутина, натянутая между мирами. — Он не просто ослаблял Сильвию. Он направлял её мысли. — Программирование? — Почти. Только не магией, а… сновидениями. Навязанными образами. Геральд сжал кулак. — Значит, её разум всё это время был под наблюдением? — Не просто наблюдением, — хмуро произнесла Мисселина. — Управлением. Они молчали. Это меняло всё. Не только действия Себастьяна, но и вопрос о мотивах Эйлины. И, возможно, других… Геральд взял медальон. > — Если он действительно связан с Себастьяном, если он помогал её контролировать — я лично заставлю его заглотить каждый осколок, из которых он его собрал. Мисселина спокойно смотрела на него. > — Убедись, что не убьёшь его раньше, чем он всё расскажет. -- Впервые за долгое время я чувствовала... тишину. Не в комнате. В себе. Будто всё, что раньше гудело под кожей, звенело в голове и кололо в груди — вдруг умолкло. Будто я сняла тугую повязку с глаз. И только теперь осознала, как много не видела. Я сидела в кресле, завернувшись в мягкий плед. Люцифер рядом, молча листал какой-то древний фолиант, но я чувствовала: он всегда наготове, чтобы подхватить, если вдруг я снова сорвусь. И тогда это случилось. Не сон. Не кошмар. Не голос. Картина. На миг перед глазами — сад. Каменные плиты. Люцифер и Дино, стоящие друг напротив друга. Не спорят. Говорят, серьёзно, осторожно, будто впервые не соперники. Слова не слышны — только лица, выражения. И вдруг я понимаю: я там не нужна. Они говорят обо мне. О чём-то большем. Миг — и вспышка. Другое место. Тронный зал, тусклый и мрачный. Себастьян и Эйлина. Фенцио в тени. Все трое — словно игроки за шахматной доской, где я — чёрная пешка, и никто не знает, дойдёт ли она до конца доски, чтобы стать чем-то большим. — …она сближается с ними, — говорит Себастьян. — Мир тянет её. — Пусть. Мир — самый опасный соблазн. Но он же и самая сильная ловушка, — отвечает Эйлина холодно. И тут я выхожу из видения. Но не совсем. Что-то давит на грудь, не медальон — ощущение. Как будто оно живёт теперь внутри меня. Я резко поднимаю голову. Люцифер рядом. Он уже смотрит на меня, настороженно. — Опять? — спрашивает он тихо. Я киваю. > — Только это… не было сном. Это было по-настоящему. Он сжимает мои пальцы. Сильно. > — Тогда ты действительно начала видеть. -- Геральд стоял у окна, скрестив руки на груди. Медальон больше не светился — лежал, как мёртвый, но Мисселина знала: это обман. Он не исчерпал себя. Он ждал. Ждал нового сигнала. Нового приказа. Новой команды от тех, кто знал, как переписывать судьбы. — Ты уверена, что она видела правду? — спросил Геральд, не оборачиваясь. Мисселина кивнула. — Да. Иначе её бы не начало рвать изнутри. > Видения, не поддержанные медальоном, врываются в сознание напрямую. Это опасно. Особенно когда сознание… не готово. Геральд медленно повернулся. Его взгляд был тяжёлым, сдержанным — но в нём полыхало опасение. — Если всё это — не случайность, а спланированное вторжение, значит кто-то, кто стоит над Себастьяном, — или рядом, — добавила Мисселина, — уже несколько лет водит всех нас за нос. — Эйлина. Имя повисло в воздухе, будто само знало, что говорить его вслух — почти кощунство. Геральд кивнул, стиснув челюсть. > — Она давно работает вне наших правил. И если Себастьян — её инструмент… То этот медальон — ключ к целому механизму подавления воли. Мисселина не спорила. — Люцифер был прав. Нужно было раньше насторожиться. И теперь… — …теперь мы должны действовать, — закончил за неё Геральд. — Но осторожно. Иначе они убьют её прежде, чем мы успеем понять, зачем она им. Он бросил последний взгляд на медальон. > — Подготовь ритуал. Мы посмотрим, что в нём осталось. А потом… потом я поговорю с Себастьяном. И если он действительно знал, я сделаю так, что он пожалеет, что вообще ступил в этот мир. --- Я не помнила, как дошла до комнаты. Как Люцифер вёл меня, как дрожали мои ноги, как Геральд смотрел вслед. Я просто лежала. Просто дышала. Иногда — забывала, как это делается. Медальона больше не было. И хоть он причинял мне боль — с ним было проще. Проще не чувствовать. Не думать. Не бояться. Теперь… Мир стал громким. Слишком ярким. Люди — слишком настоящими. И чувства… слишком глубокими. Люцифер сидел рядом. Он не касался. Просто ждал. — Я не понимаю… — прошептала я. Он посмотрел на меня. Не как раньше. Не как на тайну. Как на человека, которого боится потерять. > — Что именно? — спросил он мягко. Я села, опираясь на спинку. Всё тело ныло, будто меня выжали до капли. — Всё. > Я не знаю, что было реальностью, а что — чьей-то игрой. Себастьян? Мама? Я вообще существовала, или была выдумкой, программой, планом? Кто я, Люцифер? Он не ответил. Но я почувствовала, как в нём вскипает ярость. Не на меня. На тех, кто довёл до этого. Я опустила взгляд. — Мне страшно. Очень. > Я не чувствую себя собой. Как будто… Как будто во мне есть что-то чужое. Что-то, что всё ещё живёт внутри. Он медленно положил ладонь на мою. Тёплую. Настоящую. > — Ты — не план. Не иллюзия. Не кукла. Ты — Сильвия. И ты жива. А если кто-то посмеет отнять это у тебя — я разнесу этот мир на части. Я прижалась к нему. Без слов. Без мыслей. Впервые — не скрывая страха. Впервые — позволяя себе быть сломанной. Потому что только теперь я знала: быть сломанной — не значит быть слабой.