Лунный свет, ночная тьма

В спальне пахнет свежестью чистого белья, резковатым ароматом сушеных трав, и немного чувствуется сладковатый дымок догорающих палочек с благовониями. Ночь тиха и прохладна. Летом, после охоты, спится хорошо. Сяо Синчэнь спит, лежа на животе, и, проснувшись среди ночи, Сун Лань боится потревожить его стоном или неосторожным движением. Отодвинувшись, садится на постели и вглядывается в темноту. Опасаться нечего – охота была удачной, жителям деревни больше не угрожают ни призраки, ни твари. Но Сун Лань все равно закрепил защитные талисманы на окнах и двери. Привычка. Он всегда хочет быть уверенным, что сделал всё необходимое, что именно он – хозяин положения. И всё равно время от времени он спит неспокойно, просыпается от того, что сердце бьется быстро, тревожно… ночная рубашка противно липнет к спине от холодного пота. Сяо Синчэнь уже не раз, улыбаясь, говорил, что слишком плотная ткань летом только мешает. И всё равно, даже при любимом Сун Лань стыдится надевать тонкие, невесомые, кажущиеся почти прозрачными нижние одеяния. Сяо Синчэню идут эти рубашки, похожие на дымку. Сун Лань любуется им – но сам придерживается правил, усвоенных в монастыре. Ему кажется, если следовать правилам, ничего дурного не случится. Правила – его спасение. Но с детства так бывает: он просыпается от необъяснимого страха, дышит с трудом и долго не может прийти в себя. Почему? Точно знает он лишь одно, причина не в энергии и не в течении ци по меридианам. Впрочем, медитации помогают. Может, и время лечит. В полутьме Сун Лань смотрит на Сяо Синчэня, любуясь длинными густыми локонами, похожими на темные волны, и тем, как чуть сползла рубашка с плеча, приоткрывая белую кожу. Сяо Синчэнь так красив, так нежен… Уже полгода миновало с того вечера, когда Сяо Синчэнь признался Сун Ланю в любви, и они поклялись быть спутниками на пути совершенствования. И до сих пор между ними не было ничего, кроме невинных поцелуев и осторожных, робких ласк. Сун Лань не любит, когда к нему прикасаются. Лишь к Сяо Синчэню он привык, да и то не до конца. До сих пор напрягается от слишком сильных объятий, никогда первым не целует в губы и не позволяет вольностей вроде тех, что в одной книжке, которую Сяо Синчэнь как-то нашел в комнате на постоялом дворе – видимо, прежний постоялец забыл. Тогда, читая, Сяо Синчэнь рассматривал каждую картинку с таким же любопытством, как вообще смотрел на всё новое и необычное, смущенно краснел и беззаботно смеялся. Как можно быть таким наивным? Это же грязь, пошлость, мерзость! Прикосновения – это противно, опасно, больно. Так Сун Лань помнит с детства, когда ему постоянно приходилось уворачиваться от пинков и тычков. В монастыре он с неохотой отращивал волосы, лишь потому, что у заклинателя должна быть соответствующая прическа. Сун Лань всё боялся, что за длинные локоны могут дернуть, и, случалось, видя на охоте других заклинателей, с причудливыми косами, с красивыми шпильками и заколками, думал: «неужели им не приходит в голову, что все эти украшения – удобная цель для врага или твари?». Если к тебе тянут руки, значит, это не к добру. Первые впечатления оказались слишком сильны. Тянуться за лаской тоже непривычно. Поворочавшись на постели, Сун Лань снова подвигается ближе к любимому. Ткнувшись носом в его шею, вдыхает сладковатый, свежий аромат сирени и сандала. Закрывает глаза, наслаждаясь теплом. Так спокойнее. О прошлом вспоминать не хочется, но оно слишком настойчиво напоминает о себе.