Странники

      После вечера безудержной страсти просыпаться оказалось чистым мучением. Леон едва смог открыть глаза: веки опухли и покраснели. Как и губы, что стерпели столько жадных поцелуев. Даже язык болел. Леон с трудом пошевелил им, разминая щёки. Во рту, казалось, всё засохло. Может, он спал с открытым ртом? Дьявол! Оставалось надеяться, что он не пускал слюни, иначе от стыда точно не скроется.       Рэйдена в кровати уже не было, да и место успело остыть, а ведь солнце едва вынырнуло из-за горизонта. Неужели опять не смог уснуть и поплёлся спать в малую гостиную? Но на вопрос ответил слабый запах дыма и ворвавшаяся в комнату утренняя прохлада.       Кассерген стоял у окна и рассматривал просыпающуюся от ночи природу. На нём по-прежнему не было одежды, даже халат не накинул, а между пальцами медленно тлела зажатая сигарета. Рэйден высунул руку из приоткрытой створки окна и лёгким похлопыванием сбросил пепел, после чего поднёс к губам, затянулся и выдохнул серый поток дыма, который тут же рассеялся.       Он слишком сильно погрузился в мысли и не услышал, как Леон перекатился на другой бок. Изучая взглядом бледную обнажённую фигуру, облюбованную золотыми лучами, Самаэлис сделал вывод: одеяния из солнца определённо ему подходили, но вместе с тем закралась и лёгкая зависть. Хотелось оказаться на их месте, стать таким же сиянием, что подчеркнёт невероятную красоту этого человека.       Страстный вечер оставил следы не только на страннике. На шее Кассергена яркими алыми пятнами горели несколько отметин, а от лопаток до поясницы тянулись и перечёркивали друг друга розовые царапины. С ними Леон определённо перестарался, отчего в нём пробудилось стойкое чувство сожаления. Впрочем, оно сразу испарилось, стоило приподняться. Ноги, ягодицы и внутренности неприятно потягивало, поясницу ломило.       Пересилив боль, Леон откинул угол одеяла и заставил себя встать. Он чётко помнил, чем закончился вечер, но на его коже уже не было ни намёка на липкий пот и засохшее семя. Должно быть, Рэйден обтёр его, пока юноша крепко спал.       Закутавшись в одеяло, Леон подошёл к Кассергену и, обнимая со спины, набросил края покрывала ему на плечи.       – Ещё рано… Ты можешь поспать.       Но Леон отрицательно покрутил головой, потираясь холодным носом о его плечо.       – Я разбудил тебя? – тихо спросил он, продолжая смотреть в окно.       – Нет, – одарил его хриплым коротким ответом Самаэлис и, наклонившись, прижался губами к сигарете, которую тот продолжал неподвижно удерживать в руке. Он втянул горький дым и, покатав дымный шарик во рту, выдохнул.       – Ты начал курить? – Голос звучал ровно, и всё же в нём ощущалось слабое удивление.       – Лишь балуюсь, – спокойно ответил Леон и поцеловал Кассергена в предплечье. – Решил проверить, не те ли это «лекарства», что тебе периодами подкидывает Морбелль.       – Не стану юлить, я прикупил немного, но не использовал. Не думаю, что они теперь нужны мне и всё же легче знать, что они есть. Однако спрошу: будь это они, чтобы ты сделал?       Леон криво усмехнулся:       – В таком случае лицом в подушку утыкался бы не я, – и приподнявшись на носочки, прошептал на ухо: – И плакал бы от удовольствия тоже не я.       Брови Рэйдена дёрнулись. Он щелчком пальца затушил сигарету и выбросил в окно.       – Кто из нас теперь дьявол?       Ответным шёпотом Рэйден поцеловал Леона и внезапно подхватил на руки. Леон вскрикнул и вжал пальцы в плечи Кассергена, а тот, сделав несколько шагов в сторону кровати, развернулся и плюхнулся спиной на мягкую перину, с нежностью смотря на пунцовое лицо странника, а после этого, исказив мягкий изгиб губ лукавством, резко приподнял нижнюю часть тела. Леон от неожиданности ойкнул и повалился вперёд. Плоть, трущаяся о ягодицы, напряглась, задевая саднивший после ночи страсти задний проход, и Самаэлис невольно шикнул. К ещё одному разу он был не готов.       А Рэйден и не настаивал. Он перестал сжимать в ладонях его ягодицы и переместил на талию, после чего аккуратно уложил юношу на грудь и подтащил тяжёлое одеяло, укрывая их обоих.       – Ещё рано… – повторил он. – Давай поспим.       – Уже проснулся. Не хочу, – по-детски поджал губы Леон и приподнялся на руках, чтобы лучше видеть лицо Рэйдена.       Даже сейчас, когда между ними не было стены стеснения, он продолжал закрывать раненный правый глаз. Догадывался ли он, что Леон видел, как его вырвали? И если да, то почему настойчиво скрывал, если это уже не имело смысла?       И обхватив руками его лицо, чтобы не дёргался, Леон поцеловал прикрытое пустое веко.       – Ты заставляешь меня не желать вылезать из кровати. – Прикосновение губ к тонкой чувствительной коже вызвало у Рэйдена смех. Это оказалось щекотно. – С каких пор ты стал таким ласковым?       – А ты хочешь, чтобы я и дальше игнорировал твоё присутствие и изредка отпускал остроты? – дёрнул бровью Самаэлис.       – Нет.       – Тогда закрой рот.       Но вместо того, чтобы позволить ему это сделать самому, Леон закрыл его поцелуем, ощущая привкус сигаретного дыма в слюне и в запахе кожи, а разорвав, тут же услышал ещё один вопрос:       – После моей смерти… – Кассерген сделал неуютную паузу, – ты пробовал жить дальше?       Леон со вздохом перекатился в сторону и подтянул подушку, чтобы поудобнее лечь. Становилось понятно: у Рэйдена странное настроение поговорить о минувшем годе. Должно быть, именно об этом он так глубоко размышлял, стоя у окна. Леон готов был рассказать, и всё же не хотел вспоминать, как ему жилось в то время. Каждый день был наполнен самообманом, попыткой бегства от реальности. Это напоминало хождение по грани, где один шаг – и ты уже летишь в бездну.       Собравшись с мыслями, Леон проигнорировал прямо направленный заинтригованный взгляд и вздохнул:       – Пытался, – он упёр взгляд в полог над кроватью, – но не смог. Я вернулся в Лондон, думал, что там смогу забыть о случившемся, но оказалось, что в одиночестве мысли обретают свободу. Один за другим я боролся с нервными срывами, истерикой, даже подумывал о смерти, к счастью, рядом оказался Шеффер, чтобы отговорить от ничтожного шага. – И вспомнив о том, что Рэйден не знает, кто такой Адам Шеффер, добавил: – Это друг моих родителей. Он присматривал за мной, ну или я за ним, смотря с какой стороны посмотреть. Жизнь превратилась в рутину. Даже пробовал завести новые отношения…       – У тебя был кто-то?       В голосе не чувствовалось ревности, которой, как считал сам Леон, стоило бы иметься, когда твой возлюбленный говорит о подобном. Но бывший даймон и сам не был безгрешен и даже не думал о том, чтобы упрекать. Однако в глубине души ощущал укол вины из-за того, что стал причиной таких изменений в жизни юноши.       – Была, но отношения продлились недолго. Я выяснил, что не создан для этого. Я не испытываю влечения к женщинам… вообще. Всё это ощущалось чужеродно и неправильно, поэтому пришлось уничтожить зачатки её чувств своим отказом, чтобы не терзать больше того, что уже сделал. Меня воротило от той жизни, воротило от собственной сущности, но теперь всё в прошлом… Теперь я там, где должен быть.       Он ощутил, как тёплые губы Рэйдена прикоснулись к виску, словно желая выгнать тяжесть воспоминаний из разума и сердца.       – Принести тебе завтрак в постель? – внезапно поинтересовался он и вылез из-под одеяла.       – Только оденься, – напомнил Самаэлис. – Не хочу, чтобы ты светил своим задом перед всеми.       Рэйден хмыкнул и принялся поднимать разбросанные по полу вещи. Он мог бы взять их из шкафа, но зачем-то стал натягивать помятые. Вероятно, слишком торопился, подхваченный желанием привнести ещё больше романтики в их утро. Не успев застегнуть пуговицы и заправить рубашку, он сразу направился к двери.       – Знаешь, – догнал его голос Леона, – я получил благословение от матери.       Рэйден замер с протянутой к ручке двери ладонью и повернулся:       – От Алексис? Разве она не…       – Мертва, да, – закончил за него странник. – Я видел её в багровых полях. Наверное, стоило бы сказать спасибо Самигине за возможность поговорить с ней, но… В любом случае, я хотел, чтобы ты знал, что она на нашей стороне. Вот бы и отец был. Не то, чтобы мне это было нужно, но было бы неплохо.       – Не думаю, что мы оставим ему выбор, – улыбнулся Рэйден. – Я быстро…       Но стоило ему открыть дверь, как в коридоре перед ней уже выстроились колонной три фигуры, любопытно хлопающие глазами и выглядывающие что-то за его спиной. Или кого-то…       – Твою тьму! – Рэйден в испуге шарахнулся назад, едва не врезавшись в Джоанну, застывшую с поднятым кулаком. Она готовилась постучать, когда дверь распахнулась. – Какого хрена вы здесь делаете?       – Живём, должно быть, – колко ответил Викери и с лисьей улыбкой посмотрел за плечо Рэйдена, где, закутавшись в одеяле и зарывшись подушках, стыдливо прятался Леон. – Помешали?       – Да! – рявкнул Кассерген и сдвинулся, чтобы перекрыть ему обзор.       – Мы старались, – широко улыбнулся Реймонд-Квиз.       – Я понимаю, что у вас тут медовый месяц, но спускайтесь. Грехи пришли. Нужно кое-что обсудить, – перешла сразу к делу Джоанна и, ответив вызывающей усмешкой на хмурый взгляд брата, намеренно громко поинтересовалась: – Леон, тебе принести мазь?       – Не-е-ет! – протяжно взвыл странник и падением погрузил лицо в подушку. * * *       Ужасное продолжение после такого великолепного утра!.. И то, с каким лицом Леон спускался в гостиную после стремительных сборов, ясно это показывало. В особенности от того, что его задница изнывала так, словно вместо ног воткнули кручёные металлические прутья и заставили бежать в ботинках с разбитым стеклом вместо стелек.       И дойдя до дивана, он наплевал на все приличия и занял собой все подушки, заставив остальных тесниться на соседнем диване. Иногда хотелось побыть эгоистом. Ему нужнее. Он не пустил сесть на него даже Рэйдена, но тот не удовлетворился отказом и, вместо того, чтобы занять кресло, схватил Леона за щиколотки, вздёрнул вверх и устроился на диване, положив его ноги себе на колени. За что тут же схлопотал удар пяткой по бедру.       – Оу, в Кронхилле что-то изменилось, – повела бровью Астарот и принюхалась.       Ситри, переглянувшись, повторили за ней, с демонстративной синхронностью выведя носом дугу в воздухе. Аста ненадолго задумалась, поскребла ногтем подбородок и, поймав внезапное прозрение, – а может, это было обычной наблюдательностью, – хитро улыбнулась и грациозно положила руку на выпяченное бедро, обтянутое чёрной тонкой тканью платья.       – Я чувствую запах взросления, ребятишки. И судя по тому, что эти двое невинных святош-незабудок не краснеют, – она ткнула пальцем в Викери и Николь и сразу перевела на Леона и Рэйдена, – могу сделать вывод, что этот чувственный аромат от вас.       Леон с рычащим возгласом уткнулся лицом в подушку, и тем самым лишь подтвердил догадку Греха. Женщина расплылась ещё в более довольной улыбке, чем прежде.       – Так о чём вы хотели поговорить? – сменил тему Рэйден, оглядывая троицу друзей, что стали хуже врагов после внезапного вторжения, и врагов, что стали соратниками по воле случая.       Джоанна прикрыла глаза и сделал глубокий вдох, прежде чем прямо извергнуть цель собрания:       – Рэйден, будет лучше, если ты не пойдёшь с нами.       – Что значит, не пойду?! – возмущённо подскочил с дивана Рэйден, очевидно позабыв о том, что ноги Леона лежат у него на коленях, и странник с шипением грохнулся на ковёр.       – То и значит, Рэйден… – Викери протянул руку Леону, помогая встать на ноги. – Теперь, когда ты стал смертным, это слишком опасно.       – Тьма, да вы издеваетесь?! – пришёл в бешенство Кассерген. – Здесь все смертные! Так какого проклятого бога я один остаюсь за бортом? Леон? – Он обернулся и посмотрел с надеждой, что хоть кто-то встанет на его сторону, но вместо этого странник виновато опустил голову. – Всё ясно.       – Это общее решение, Рэйден, – повторила мысль бессферы Николь. – Может, для тебя это и оскорбление, но для нас – это попытка сберечь тебя.       – Ты – живая мишень для Дардариэль, рычаг давления на обе враждебные ей стороны, – кивнула Астарот. – Если она узнает, что ты жив, то снова найдёт способ убить, и мы не можем быть уверены, что у твоего анхеле получится вновь договориться с Самигиной. Он и так поставил на кон самое важное, что у нас есть.       – Что ты поставил? – резко повернул голову Кассерген.       – Я обязался отдать Самигине клинок «Слёзы небожителей», – неуверенно потёр затылок Леон и отвёл глаза – не смог вынести направленного пронзительного взгляда.       – Ты что?!       – Пойми, я не хочу и не могу тебя снова потерять, – шагнул вперёд он и сжал его ладони в своих. – Так будет лучше. К тому же ты сам сказал, что нам придётся пойти к нармирам, а они тебя недолюбливают. Что будет, если они заходят отомстить за прошлое и убьют тебя? Рэйден, мне хватило одной твоей гибели, чтобы научиться ценить то, что имею. Больше уроков от судьбы мне не требуется.       – Леон, разве я похож на обузу? Я опытный воин! Я несколько лет сражался на передовой, будучи смертным, и ещё сотни лет в качестве божества! У меня есть опыт, которого нет ни у кого из вас вместе взятых, и вы хотите оставить меня отсиживаться в четырёх стенах? Это неразумно!       – За полторы тысячи лет бессмертия твоё чувство самосохранения притупилось. Я говорю об этом не на пустом месте, и ты это знаешь, – вмешалась Гремори и тут же поймала на себя лучащийся яростью взгляд, однако вытерпев его, спокойно продолжила: – Ты более не способен здраво оценивать свои силы и ситуацию.       – Если Дардариэль захочет, она найдёт меня везде!       – Поэтому Эйрена хочет, чтобы Заган забрал тебя на Инмин ан Веле, пока всё не решится. Там тебе не будет ничего угрожать. Дардариэль не сможет отыскать тебя в обители другого Высшего бога. Это закрытая для неё территория.       Перчинки в и без того обострённую атмосферу добавил и Гласеа:       – В критичной ситуации мозг полагается на уже привычную схему поведения, а твоя схема поведения – это бездумно бросаться на врага, чтобы защитить других. Эта альтруистическая подоплёка не играет тебе на руку. Раньше, может, это и было эффективным, пусть и не всегда разумным, вариантом, – всё же ты был небожителем, – но сейчас это шаг к подписанию очередного смертного приговора.       – Не думаю, что тебе есть дело до моей сохранности, – раздражённо хмыкнул Кассерген.       – Мне нет, – пожал плечами Гласеа. – Но Эйрене есть. И всему миру, кстати говоря, тоже, ведь если ты, сумасброд, не займёшь место своего папаши на троне, всем нам гореть в этом пекле ещё несколько жизней. Так что поумерь спесь и делай, что велено.       – А то что? – встал в стойку Рэйден. Он сделал шаг к Гордыне и навис над ним ястребом. – Ты ни разу не брал оружие в руки, не сражался, когда на кону чужие жизни. Ты из тех людей, кто бросит на произвол, как только почувствует подпалину на заднице. Попытаешься заставить? Ну попробуй! Даже будучи смертным, я надеру тебе зад, не взяв при этом оружия в руки.       Гласеа поднял на него взгляд. Его лицо ничего не выражало, даже мускул не дёрнулся от рычания Кассергена, но в сиреневых глазах блеснуло явное неудовольствие. Его раздражали не угрозы бывшего даймона, а то, что он стоял чересчур близко и нарушал его личное пространство. Гласеа поднял руку, сжимающую трость, и, вдавив рукоять в грудь, заставил Рэйдена отодвинуться.       – Мне всё равно, – повторил он.       Рэйден со вздохом отодвинулся и потёр лоб. Он пытался избавиться от клокочущего в груди гнева, но тот не хотел отпускать. Даже понимая причины, разум отказывалось принимать доводы. Для него, бывшего божества, такое бережливое отношение являлось оскорблением, словно без былой силы он совсем ни на что не годен.       И внезапно для всех он рассмеялся, откинув голову и прикрыв глаза рукой. Выглядело жутко, аж пробирало до мурашек.       – Рэйден? – осторожно потянулась к нему сестра, но смех оборвался так же резко, как и начался.       Рэйден прошёл мимо неё прямиком к буфету и, распахнув дверцы, отыскал бутылку виски, которую пару дней назад запрятал там. Раздался хлопок – Рэйден выдернул пробку рукой, – это впечатляло, учитывая, как крепко те держались в горлышке, – и приник губами к бутылке. Все застыли в нерешительности. С момента своего возвращения в мир живых, Рэйден не притрагивался к алкоголю, но, видимо, сейчас его терпение сошло на нет. И влив в себя треть содержимого, он вернулся в центр гостиной и упал на диван, расслабленно закинув руки на спинку.       – Видят Создатель и Небесная матерь, я не хотел так поступать... – Ледяная радужка глаза омрачилась, проявляя вкрапления глубокой синевы. – Без меня вам не отыскать нармиров, а даже если и найдёте, дальше границы вас не пустят, – убьют. Договориться не удастся, ведь вам нечего предложить им, в отличии от меня. Из всех присутствующих только я лично знаком с Берит. Вы для неё никто, а я – старый знакомый, словам которого можно доверять. И ко всему прочему, вы сильно ошибаетесь, если предполагаете, что Дардариэль будет гнаться только за мной. Она не знает о предсказании Фуркас, не знает, что Самигина встала на нашу сторону, зато хочет найти Святыню, поэтому оберегать стоило бы ипостаси Троицы небесного суда, вознесения которых она намерена избежать. Вот кому действительно угрожает опасность. Но если вам этого мало, то, конечно, вы можете оставить меня на попечение Загана и потратить ещё полгода, а то и больше, на решение этой головоломки, и, если удача окажется на вашей стороне, Дардариэль не убьёт всех нас раньше.       И мельком поглядев на Грехов, добавил:       – А на вас мне плевать. Можете сдохнуть. Но если с Леоном и моей сестрой что-то случится, я превращу вашу жизнь в тот же кошмар, в который вы когда-то превратили мою жизнь. Уяснили?       – Зря беспокоились. Былую пылкость он не утратил, – развела покрытые тёмной помадой губы в улыбке Гремори. – Не просто так его называли божеством манипуляций.       Астарот покривила губы и закатила глаза:       – Не поощряй его выходку, Гремори. Он как червяк, что возомнил себя птицей, – и прищурилась, глядя на Кассергена: – Гордыня сделает тебя лёгкой добычей.       – Гордыня, говоришь? – хохотнул Рэйден. – А я думал, это титул твоего горе-любовника.       – Не зазнавайся! Сейчас ты не более, чем смертный, Рэйден! – прошипела Грех Лени и угрожающе ткнула Кассергена в грудь.       – А ты не более, чем дрянь, но я же не затыкаю тебе рот, когда из него выходят умные мысли. Ну так что? Ни у кого решение не поменялось?       Все присутствующие вопросительно переглянулись. В выражениях лиц читалась потерянность перед агрессивным нападением Кассергена, а тот, сполна насладившись их потерянностью, хлопнул в ладони и довольно подвёл черту:       – Тогда решено. С вашего позволения пойду собирать вещи, а заодно прихвачу с собой одного предателя, которого следовало бы хорошенько выпороть.       – Чего?! – Леона схватили за руку и поволокли в коридор. – Эй! Не надо меня пороть!       – Действительно, не нужно, – крикнул вдогонку Викери. – А то ещё понравится!       – Закрой рот, Вик!       Не оборачиваясь на спотыкающегося юношу, Рэйден решительно потащил его по направлению к лестнице. Он был зол. Это ощущалось в сильной хватке, от которой у Леона собирались слёзы на глазах. Он морщился, но терпел, ожидая, что следующие слова Кассергена прозвучат, как приговор.       Но Рэйден не повёл его на второй этаж. Вместо этого он отпустил его руку, когда они остановились у парадного входа, и, не смотря на него, произнёс:       – Иди за мной.       Леон покорно поплёлся следом. Они вышли в сад Кронхилла и двинулись по направлению к лесу. Куда ведёт его Рэйден, Леон не понимал, но смутная догадка проскочила в мыслях холодком, когда он заметил проржавевшую калитку, заросшую высокой густой травой. За ней начиналась тропа в личный ад Рэйдена, от которого он в своё время сбежал. Возвращался ли он туда после тех событий? Леон сильно погрузился в обдумывание этого вопроса и не заметил под ногами большой камень. Носок ботинка ударился о преграду, но Рэйден, шедший на шаг впереди, тут же подхватил странника.       – Осторожнее. – Он приподнял юношу за локоть. – Здесь стоит смотреть под ноги.       – Зачем мы здесь, Рэйден? – спросил Самаэлис, как только тот отпустил его и вновь продолжил идти.       – Исповедаться.       Былой рукотворной красоты в этом месте уже не было. Всё превратилось в обитель густо разросшейся природы. Трава и деревья разбили дорожки, покрыли мхом камни. Казалось, даже Рэйден не узнавал в тропе путь к дому, в котором был рождён, и лишь по наитию двигался вперёд, где через густые ветви лучился просвет. И чем ближе они приближались, тем сильнее начинало биться сердце. Воспоминания связали их обоих с этим местом, но о нём не хотелось вспоминать с ностальгией. Скорее, это кошмар, после которого просыпаешься с криком на мокрых от пота простынях.       Сделав шаг на поляну, Леон прикрыл глаза ладонью от солнца и, привыкнув, наконец взглянул на старый дом Каэлии Кассерген. Судьба у него оказалась такой же трагичной, как и у его владелицы. На поросшей травой земле остались стоять только раскрошенный фундамент и несколько стен, кирпичи от которых устилали территорию вокруг.       – Марлон говорил, что его много лет пытались сохранить, – произнёс Рэйден, оглядывая разрушенное строение. – Реставрировали, перестраивали отдельные части, но тщетно. Из него пытались сделать дом для прислуги, но поговаривали, что там стояла такая гнетущая атмосфера, что слуги в слезах просились обратно в тесные комнатки Кронхилла. Люди жаловались, что их преследует дух покойной Каэлии Кассерген, которую они постоянно видят повешенной в собственной комнате. Говорят, она плакала и просила прощения… Конечно, этого не может быть. Её душа заперта на багровых полях среди самоубийц. Я знаю…       – Самигина показывала тебе её душу?       Рэйден с тяжестью кивнул.       – Самигина любит смотреть на чужие эмоции, поэтому проводит души по багровым полям и показывает тех, кто оставил след на их судьбе. Я не был исключением.       – Это жестоко, – поджал губы Леон.       – Да, жестоко, но в этом натура богини смерти.       Рэйден подошёл в кирпичной кладке и провел по ней рукой, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Раньше его бы взволновала эта встреча с образом из прошлого, но сейчас он абсолютно ничего не чувствовал. Словно все яркие эмоции вмиг растворило, оставив только пустоту.       И хотя в поддержке он не нуждался, Леон всё же подошёл к нему и взял за руку.       – Ты смог бы её простить?       – Не знаю, – покачал головой Рэйден. – Я много лет пытался убедить себя: «Она не успела. Не сделала этого со мной. Не её вина в том, что ей овладело безумие», но тем самым пытался закрыться от правды, чтобы не делать больнее, чем уже было. В то время так было проще. Я всегда был готов простить её, потому что любил. Как и всем детям, мне нужна была мать, даже если она была… такой.       – И всё же зачем мы сюда пришли? – настоял Леон, в глубине души надеясь поскорее покинуть это проклятое место.       – Я хотел, чтобы ты понял, где я похоронил свою беспомощность, – дал внезапный ответ Рэйден. – Я не стану сидеть сложа руки, ты это понимаешь? И неважно приходишься ты мне анхеле, другом или ещё кем-то, я не позволю считать себя девой в беде. Я был рождён в то время, когда слово было ценно так же, как золото, и, если я сказал, что иду с вами, значит, даже тебе не удастся меня отговорить.       – Я просто не хочу…       – Я знаю… – Рэйден поцеловал его в лоб и погладил лёгким касанием щёку. – Я знаю, что после всего пережитого, ты боишься, но не нужно. Я больше не оставлю тебя. Никогда не оставлю. Теперь у нас одна вечность на двоих, и мы будем сражаться за неё вместе.       Камень, упавший с души, заставил Леона тихо рассмеяться и поднять голову, чтобы подарить ответный поцелуй в подбородок Кассергена.       – Скажи честно, что ты собираешься предложить нармирам за помощь?       – После Битвы земли и стали Высшие боги взяли под покровительство каждого представителя дикого народа, но после гибели небес не все из них остались так же верны своим обязанностям. Берит не смогла совладать с виной и взяла весь груз трагедии на себя, заперлась в обители, откуда и выполняет обязанности Высшего бога, но не в её власти уследить за всем в одиночку. В отличии от Загана или Вепара она не может забрать нармиров в свою обитель, не может защитить их, ведь те – вольный народ, их жизнь сосредоточена в лесах, а пустыни – мёртвая земля для них. Они заперты в ловушке вечной вражды.       – Подожди, разве между диким народом и энрийцами не был заключён мирный договор?       – Я говорю не об этой вражде. В юго-восточных Диких Землях проживают не только нармиры. Им приходится делить территории со зверьём, которое находится под опекой Дардариэль, а это не самые приятные твари. Зверушка Дардариэль прекрасный тому пример.       – И что ты предлагаешь? – всё ещё недоумевал Леон.       – Нармиры слишком независимы, чтобы просить Берит о помощи. Они будут защищать своё племя и воевать до последней капли крови, если потребуется. Но и пересечь пустыню они не смогут, это неизведанная земля для них, поэтому я хочу договориться с ними о сотрудничестве. Взамен на проводника, я подкину Берит идею переселить их на юг близь Элеттеля, где есть всё, что им нужно: леса, Китовье озеро с пресной водой, горы, а главное, ни одного человека или дикой твари. Там они смогут жить в безопасности.       – Почему ты так уверен, что они согласятся оставить родные земли ради идеи пересечь континент?       – На этот случай у меня есть ещё один сомнительный, однако всё же козырь в рукаве, – улыбнулся Рэйден. – Нармиры могут ненавидеть меня и Мариас, но не нарушат закон. Они обязаны будут созвать совет вождей, чтобы выслушать меня, а после обратятся к говорящему древу-хранителю. И если древо даст положительный ответ, они помогут нам.       – А если нет? – беспокойно допытывал Леон. – Что если говорящее дерево откажет нам?       Рэйден положил ладонь ему на макушку и успокаивающе погладил по волосам.       – Но другого плана нет. Будем надеяться, что Фуркас не станет отмалчиваться в сторонке, а наконец сделает что-то полезное.       – Ты безумец, – фыркнул Леон и прижался к его груди, замыкая руки на талии Кассергена. – Только безумец способен оправдывать такой риск.       – Вся наша жизнь – риск, – поцеловал его в висок Рэйден. – И это лишь малая его часть…