Они обманули Будду с его Сансарой

      Он бежит по улице, обгоняя и впопыхах толкая прохожих, а в кармане джинсов предательски вибрирует телефон.       — Да с-сука! — Риндо на ходу вытаскивает трубку, едва не роняя на асфальт. Опять чертыхается и останавливается, переводя дыхание.       Он опирается локтем на витрину цветочного магазина и смиренно выдыхает, видя на экране имя близкого друга: «Бешеный Шион»       — Да.       — С днем рождения, Риндос, ха-хах!       — Спасибо, дружище… — Риндо неловко улыбается и озирается по сторонам, выбирая наиболее короткий маршрут.       — Патлатый уже рассказал, что ты вчера нормально повеселился, — голос в трубке прокуренный, и хрипит на Хайтани с какими-то нотками осуждения. — Надеюсь, ты сейчас так тяжело дышишь не от того, что продолжаешь свою вечеринку, а?       Абонент у цветочного магазина крепко зажмуривается и сжимает свободную руку в кулак.       — Хорош называть Рана «патлатым», и я уже получил от него лещей сегодня.       — И как? Сработало?       — Более чем, Ши, более чем… — Риндо зачесывает рукой волосы и оборачивается на витрину. — Слушай, я не по адресу, наверно, с такими вопросами, но… Есть ли смысл дарить девушке цветы, если не общался с ней почти два года?       — Ты будешь выглядеть, как долбаёб, — Шион на том «конце провода» чиркает спичкой и крепко затягивается сигаретой. — Ты ещё трусы перед ней сразу сними.       — Да блять! Я серьёзно!       — Я тоже, дружище, — голос сквозь дым объёмный и тучный; Мадараме так выдыхает в трубку, что Риндо даже морщится, словно чувствует табачный запах сквозь расстояние. — Побазарь с ней сначала. Может, она уже с кем-то мутит.       «Может, она уже с кем-то мутит», — слова, как мантра в буддийском храме, нараспев эхом бьются в черепной коробке. Хайтани-младший распахивает глаза в озарении, как просветленный.       «Может, она уже с кем-то мутит».       «…она уже с кем-то мутит».       «…уже с кем-то мутит».       «…с кем-то мутит».       — Сэйкетсу… Сука!       — Че?       — Шион, я наберу тебя позже.       Абонент по ту сторону не успевает ничего даже ляпнуть в ответ — Риндо сбрасывает звонок, судорожно убирает телефон во внутренний карман олимпийки и несётся стремглав вдоль по улице, пересекая светофоры на красный.       Прохожие шарахаются в стороны, недовольно ворчат ему что-то вслед, автомобили сигналят, но сейчас это неважно.       Лишь бы она все ещё училась в той же школе. Время как раз подходит к концу уроков, а значит, есть вероятность, что Лилит все так же проводит время на крыше — если, конечно, она до сих пор опасается ходить домой одна. Ведь вряд ли такой хлюпик, как Кирэй, сможет её защитить, — думает Риндо. И всеми силами уповает на свою теорию.

***

      Дополнительные занятия летом для подготовки к экзаменам все же выматывают. Старшеклассницы лениво плетутся от выхода в сторону ворот школы.       Хайтани нервно докуривает сигарету в три липучих затяжки и выпускает большое облако дыма, втаптывая бычок в усаженный цветами газон.       Девушки, проходя мимо, начинают шушукаться, мол: «Неужели он надумал вернуться к учёбе?» и «Боже, какой же он стал красавчик!»       Парни недоверчиво косятся — ведь некоторых из них он когда-то колотил здесь, когда учился ещё в младшей школе.       Риндо с силой дёргает на себя ручку входной двери и замирает.       Брови нахмуриваются, руки сжимаются в кулаки. Из трех сотен учеников перед ним стоит именно он — Кирэй Сэйкетсу.       — А… Эм… Привет?.. — Кирэй неловко поправляет галстук, но зря — Риндо тут же хватает бывшего одноклассника за ворот рубашки.       — Где? — он цедит сквозь зубы, а из сиреневых глаз вот-вот пустятся молнии.       — Что «где»? — начинающий художник неловко сглатывает слюну и отводит растерянный взгляд.       — Где она?!       — Кто-о? — Кирэй мелко трясётся.       — Сука, не строй из себя тупорылого! Где Ли?!       — Я не… Я не знаю… Она сказала: «Иди без меня»…       «Иди без меня», — новая мантра бьётся в черепной коробке Хайтани, и нейронные сети тут же выстраивают нужные цепочки: «Этот пидорас все-таки её провожает!»       Свободная рука сжимается крепче. Кожа на костяшках натягивается, выделяя тугие белые очертания.       Перед лицом Сэйкетсу лишь на долю секунды мигают яркие вспышки — так сильно он успевает зажмуриться, когда Риндо прицельно впечатывает кулак рядом с его головой в стену, оставляя вмятину на новеньком гипсокартоне.       — Я вернулся, — Хайтани-младший скрипит зубами ему прямо в ухо. — Запомни это, Слащавый: я, — он выдерживает паузу, чтобы пустить последнюю молнию в подрагивающие хрусталики голубых глаз, — вернулся!       Сэйкетсу по стеночке сползает на пол и переводит дыхание, провожая взглядом до лестничного пролёта рослую фигуру одного из тех самых Братьев Дьявола.       Риндо перешагивает через ступеньки, чтобы скорее добраться до последнего этажа. Трясёт рукой, саднящей от удара, сжимает и разжимает пальцы. Стискивает и расслабляет челюсти.       Волнение и даже страх.       Хайтани-младший впервые в жизни такое испытывает и бесится на себя самого — ведь новые чувства ему совершенно не по душе.       То самое окно, где сломана задвижка и можно выйти на крышу. Он распахивает его и влетает, как зверь, на тёплый от солнца настил. Осматривается — с пятого этажа видно его брошенный дом. Видно радостных школьников. Видно напуганного Кирэя, что плетется по дороге, озираясь по сторонам.       Но не видно её…       — Блять! — Риндо вцепляется в волосы, пинает камушек и грузно садится на выступ у края крыши. Он сверлит взглядом распахнутое окно чердака школы, достаёт сигарету и нервно подкуривает.       — Проебал… — он опирается локтями на колени и разглядывает под ногами серый настил. Лучики солнца поигрывают на поверхности стекловаты, словно крыша усыпана блёстками. — Всё проебал… — какой прекрасный солнечный день, чтобы сделать это.       Он крепко затягивается, кашляет. Вспоминает их последнюю встречу. Вспоминает каждое письмо — каждое, что лежит в новом доме в его комнате, в нижнем ящике письменного стола, под замком.       Каждое письмо, где Лилит упорно пишет «Я люблю тебя, Риндо».       Каждое письмо, на которое Лилит не получает обратный ответ.       Сигарета заканчивается — пульс учащается — он упорно дотягивает до самого фильтра — и поджигает вторую. Голову кружит, в желудке мутит, и его начинает подташнивать. Он курит так, словно пытается выкурить из себя все эти чувства.       — Идиот, — Хайтани стискивает зубы, будто жуёт во рту этот дым.       Он мусолит в руке ту самую фенечку — потасканную, грязную, выцветшую — ту самую фенечку, что она подарила.       Голоса старшеклассников внизу утихают. Значит, все разошлись. И, обычно, в это время она всегда уходила домой.       Риндо давит кроссовком последний, третий, окурок и лениво поднимается с бортика крыши.       — Привет.       Зрачки в сиреневых глазах на секунду сужаются, словно он фокусирует зрение, и тут же расширяются от выброса в кровь адреналина и норадреналина.       Он ждал. Он надеялся. Верил.       — Ли?.. — Хайтани вскидывает брови, будто перед ним привидение.       Солнце играет в медных прядках, подсвечивая их и заставляя искриться. Такие длинные — ещё полгода — и достанут до пояса. Белая блузка, туго обтягивающая фигуру, приталенная синяя юбка. И вымученная улыбка едва-едва вздернутым уголком губ.       Такая хрупкая и такая изящная. Знал бы он, какие слухи ходят о её навыках в школе — и все равно бы ни за что в жизни не поверил, что она здесь «Заместитель Хайтани».       — Я тебя сразу заметила, — Лилит обнимает себя за плечи и отводит взгляд в сторону. — Хотела сначала уйти… Но решила остаться.       Её голос — капель тёплой весной. Его — скрежет поломанных половиц.       — Слушай, я… Это… — Риндо неловко закидывает руку за голову и пялится в небо.       — Знаешь, почему я не ушла сразу? — Инагава поджимает губы и прошибает его взглядом насквозь.       — А?       — Чтобы исполнить свою мечту, — весенняя капель в голосе сменяется заморозками, а интонация покрывается инеем.       — Какую? — Риндо вскидывает бровь — и тут же получает по лицу звонкую и жгучую пощёчину. — Ауч! — щека моментом краснеет, он поправляет очки и смиренно принимает свое наказание.       Он прекрасно понимает, что это было заслуженно.       — С днем рождения, — Лилит улыбается. Победительница. — Желаю всего самого наилучшего.       — Погоди! — Риндо протягивает руку вслед уходящей фигурке.       — Отъебись, — она бросает через плечо, даже не пытаясь взглянуть на его растерянный вид.       — С днем рождения… Ли… — он бормочет уже в пустое пространство, слыша, как на чердаке школы эхом по лестнице отдаётся звук каблуков её чёрных туфель.