Методом проб и ошибок

      Предупреждения к главе:       + любвеобильный персонаж       + слепота       + одиночество       Ядрено-рыжий муравей заполз в келью и блаженно передернул плечами — шесть раз. Затем быстро выполз обратно, просеменил к плантации и убедился, что грибы на месте — так, на всякий случай. Грибы лучились счастьем от внимания — если так, конечно, можно было назвать их тускло-белый внешний вид.       Убедившись, что грибы не зачахли от тоски, не сгинули в чьем-нибудь желудке и просто не испарились, а тля близко и уходить не собирается, муравей повторно передернул плечами — выражая еще больше блаженства — и с чистой совестью вернулся в келью, где и занялся любимым делом каждого муравья в свободное от работы время, то есть практически ни в какое: нытьем.       Дело в том, что сложно чахнуть от тоски, когда горбатишься под зеленым листом, в который можно было бы завернуть штук пять таких, как ты. Или больше — муравьи считать не умеют.       А вот когда работа закончена, лапка Царицы поцелована, а грибы не собираются пропадать — самое время страдать.       Правда, работали с утра до ночи только муравьи рабочие, а этот муравей был муравьем крылатым, но на свете нет ничего сильнее мужской солидарности.       Итак, этот муравей был самым несчастным муравьем на свете. Нет, не так: самым несчастным существом. Его никто не любил.       — Я тебя люблю, — застенчиво подергал лапкой порядком поднадоевший друг. Муравей предпочел бы забыть об этом шестиногом убожестве, но забыть об убожестве болтливом нелегко.       — Грибы в другой стороне, лгун-друг.       — Я не друг, — так же подергал лапкой, теперь выражающей, по-видимому, яростный протест, очень уж надоевший… не друг. — То есть не лгун. И не друг. — Он снова дернул лапкой. — А где грибы, кстати?..       Если молчать, может, убожество забудет, что он вообще здесь есть… Но нет.       — Ой, да неважно! Все чувства мои — в имени моем (1), — все заливалось тараканом убожество, слепо тычась в пожухлый лист. Желтовато-коричневое и не очень приятное на вид, глаз оно не имело за ненадобностью, крыльев — тоже. Оно вообще, по собственному меткому выражению, было существом, рожденным летать, у которого почему-то не сложилось. Поэтому оно подкатывало к муравьям, устраивалось у них на голове (не иначе как выедало им последний здравый смысл) и становилось третьим лишним в каждом медовом месяце (2).       — Отстань уже, мелочь, — попросил муравей.       — Я не мелочь — я муравьелюб техасский! — а теперь подергивание лапкой, вероятно, имитировало водружение на слепую голову афидбойской (3) шляпы.       — Да-да-да, и ты уже перелюбил половину муравьев в нашем муравейнике. Уползи уже, ладно?       Крошечный слепой таракан вдруг показался неподражаемо грустным. Подергивающиеся лапки передавали высшую степень отчаяния. Но муравей остался непреклонен.       И несчастный, одинокий и потерянный муравьелюб, который любил всех и которого не любил никто, выполз из десятой за день муравьиной кельи.       Листвяной воздух одиночества! Как же больно бьешь ты по лапам…       — Прогнали? — грустно поинтересовался кто-то рядом.       — Прогнали, — кивнул таракан. — И тебя тоже?       — И меня тоже.       — Грибов не будет?       — Не будет.       — Мы все умрем, — дружно согласились двенадцать тысяч тараканов.       В это время ничего не подозревающие муравьи сердито шевелили усами:       — Если хочешь понять, что живешь не в тесноте и не в обиде, заведи себе муравьелюба и потом высели его (4). Хорошо бы, конечно, грибы вывести… — почувствовав удивительное душевное родство, муравьи синхронно передернули всеми шестью плечами. Почему-то казалось, что выселение грибов было чревато… чем-то.

* * *

      Муравей устало заполз в свое обиталище. Он был самым несчастным муравьем в мире. Его никто не любил — вообще никто. Даже слепой таракан больше не надоедал. Грибы совсем зачахли от одиночества. Кажется, большая зеленая тля снова не собиралась прилетать.

* * *

      Выругавшись, Царевна подхватила клок грибницы, злобно зыркнула на жениха и улетела восвояси. Деревья радостно потерли листиком о листик.