Хозяйка твоей души

Я не знаю, что привело меня сюда. Возможно, что муки совести. Присев на скамейку перед памятником покойного владельца шахты, я долго смотрела на его портрет. Волевое лицо, именно таким я запомнила его в нашу последнюю и единственную встречу. Не хватает только гнева в глазах для полноты картины. Если бы он ничего не знал, то остался бы жив? Сейчас всё кажется хитроумным планом Лукиной. Неужели она хотела убить собственного мужа? Хотя, чему я удивляюсь. — Честно говоря, не ожидала тебя здесь увидеть, — за моей спиной раздался низкий голос Лауры Альбертовны. От неожиданности я вскочила с места и, резко развернувшись лицом к женщине, налетела на железную ограду могилы. Её лицо украсила ухмылка, а брови вопросительно взметнулись наверх. — Я такая страшная? Скорее наоборот. Слишком красивая. Траур определённо ей к лицу. Чёрное платье с полупрозрачными рукавами, усеянными кружевными вставками, облегает стройную фигуру. Уложенные назад волосы открывают лицо и изящную шею с хрупкими ключицами. Очки в чёрной оправе выгодно подчёркивают выразительные голубые глаза. Пушистые ресницы завораживают своим трепетанием при моргании. Красивая. И лучше мне перестать об этом думать. — Ты так и будешь молчать? — Лукина нарочито медленно обошла скамейку и присела на неё. — Что вы здесь делаете? — Я перехватила её задумчивый взгляд, направленный на мраморный памятник. — Ой, простите. Я просто… Глупый вопрос. Простите. — Следила за тобой. Что? Она серьёзно сейчас? — Точнее Макар, а не я, — она перевела на меня игривый взгляд. — Представь моё удивление, когда я узнала, что ты на могиле моего обожаемого супруга. Женщина с присущим ей коварством улыбнулась, вставая со скамейки и подходя ближе ко мне. — Совесть замучила? Малышка, не ты виновата, — улыбка на её лице смягчилась. — Мы обе виноваты, не правда ли? — Ну, спасибо, — я резко отвернулась от неё. — Не обижайся, — она мягко развернула меня обратно. — Я не хочу тебе лгать, но я правда использовала тебя в этой ситуации. — Как мило, — я опустила голову и смотрела на её ноги в чёрных туфлях. Лаура Альбертовна протянула мне руку, и я на автомате вложила в неё свою. — Уже не боишься давать мне свою руку. А если погублю, Маш? — Указательным пальцем свободной руки она приподняла за подбородок мою голову, пригладила светлые пряди. — Так вы уже погубили… — Нет, родная, я ещё даже не начинала, — казалось, её небесные эффектно подведённые глаза глядели в душу. — Поехали ко мне. — Что? Нет, — я безрезультатно попыталась вырвать руку из её хватки. — Серьёзно думаешь, что можешь противостоять мне после того, что случилось в моём кабинете? — Лукину на несколько секунд охватила злость. — Да, — наверно, я настолько жалко выглядела в этот момент, что брюнетка тихо выдохнула и потупила взгляд. — И не надо давить на больное. Лаура Альбертовна пронзительно посмотрела на меня. Я знала, что внутри неё идёт ожесточённая борьба. С самой собой. Ей было сложно не давить на меня, чтобы я сама согласилась поехать с ней. Но также ей хотелось, чтобы я ощутила всю её власть. Но Лукиной необязательно проявлять силу и власть, чтобы я чувствовала её превосходство. Я прекрасно понимала, что мне не сбежать от неё. Поэтому… — Поехали, — сказала я и, выскользнув из её руки, пошла налево в сторону дороги, уверенная, что машина стоит там. — Нам в другую сторону, — скрестив руки на груди, произнесла женщина и усмехнулась. — Ладно, — я повернулась в противоположную сторону и прошла мимо неё, — без проблем. Я слышала, как её пробило на смех. Не такой, как при наших первых встречах, а искренний и даже с нотками теплоты. Отлично, нелепо, неловко, просто класс. Пока шла, думала, что мой позор может сыграть мне на руку. Можно ещё упасть в грязь лицом, чтобы она меня точно не захотела. А это идея! Правда такая возможность вряд-ли предоставится, потому что мы уже дошли до её машины. Не обращая внимания на Макара, я села в прекрасный Гелик. Наверно, единственный плюс в этой истории, что я не раз прокатилась на шикарной тачке. Откинувшись на сиденье, я взглянула на довольную Лауру Альбертовну. Не понимаю. Почему я вообще думаю о какой-то машине? Почему я так спокойно села в неё? По-хорошему, мне надо было забить на Лукину и всё же попытаться сбежать. Хотя, мы на кладбище, вздумай я убежать, Макару не пришлось бы долго думать, где именно меня закопать. Что за тупость лезет тебе в голову, Третьякова? Я тихо простонала от собственной глупости и беспомощности. — Тебе так не терпится? — Лаура Альбертовна положила руку мне на колено и приблизилась. — Не стесняйся. — Нет. Я не хочу. — Машенька, — сладко протянула она, прикусив мочку моего уха. Я сразу же напряглась и попыталась отстраниться. — Я же знаю, что тебе приятно. Брюнетка закинула на меня свою ногу, прижавшись всем телом ко мне. Она провела языком по шее, и я вся покраснела и вздрогнула, когда её рука проникла под мой свитер. Нежно сжимает мою грудь. Я судорожно выдыхаю и резко выпрямляюсь. — Давайте, хотя бы не здесь и не при людях, пожалуйста. — Что? — Она непонимающе смотрит на меня. — Какие люди? Киваю на Макара за рулём. Женщина театрально закатила глаза, развела руками и, откинувшись на спинку сидения, перевела взгляд в окно. Было в этом что-то такое… Мне вдруг захотелось её обнять. И я чуть было не придвинулась к ней, но вовремя опомнилась. Пытаюсь успокоиться, унимая дрожь в теле. С чего такие желания? Как же мне стыдно от самой себя. Я совершенно не представляла, что могу пасть так низко. Как только мы приехали и зашли в уже знакомый мне дом, я была готова, что она кинется на меня и изнасилует. Но Лаура Альбертовна меня удивила… — Кушать хочешь? — Женщина прошла в гостиную, бросая сумку на стол. — Сейчас я позову Надю, она приготовит всё, что ты пожелаешь. — Нет-нет, спасибо, — поспешно проговарию. Стоп. А если она сначала решила меня накормить, а потом… Чёрт, надо соглашаться и оттянуть время. — Хотяяя… — Да? Что ты хочешь? — Картошку жареную. — Как ты предсказуема, Машенька, — улыбнулась брюнетка и направилась в кухню. — В смысле??? Эй?! Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, я стала осматриваться вокруг. Всё было настолько богато, что я даже дышать тут на что-то боялась. Что-то она долго. Надеюсь, Лукина не будет против, если я пройду дальше по её дому. Наткнувшись на дверь кабинета, где уже была раньше, мне с чего-то захотелось туда зайти. Осторожно открыв дверь, я обрадовалась, что она не заперта. Я сразу увидела этот портрет. Настолько величественной я её ещё не видела. Подойдя поближе, я долго всматривалась в картину и на какой-то момент мне показалось, что её глаза словно живые влекут за собой. Пропуская удары сердца, я оторвала взгляд от портрета и стряхнула наваждение. Когда я обошла стол, увидела на нём несколько фотографий в рамках. Наверняка, на первых двух её сын. Переведя взгляд на третье фото, меня словно пробило молнией. На нём была изображена пожилая женщина с тёмно-карими пронзающими глазами, волосы цвета вороньего пера. Даже на фотографии чувствовалась негативная энергетика. Взяв дрожащими руками фотографию, я увидела некое сходство с Лукиной. Долго рассматривая эту женщину, я как будто впала в какую-то прострацию. — Что ты здесь делаешь? — В голосе Лауры Альбертовны чувствовались недовольные нотки и раздражение. Только благодаря ей, я смогла отвести взгляд от фотографии. — Простите, вас долго не было и я позволила себе осмотреться, — я отдала ей фото в протянутую руку. — Извините. Лукина тоже долго всматривалась в женщину на фотографии. Её даже как-то передёрнуло, и она поставила рамку на место. — Это ваша мать? — оперевшись ладонями об стол, Лаура Альбертовна нависла над ним. Желваки заходили на её лице. Я опять что-то не то спросила, да? Пожалуй, это талант, Третьякова. Женщина закрыла глаза и опустила голову. На этот раз я всё-таки обняла её. Я чувствовала её напряжение, и постепенно Лукина начала расслабляться. — Она умерла, да? — Ты совершенно не умеешь утешать, девочка моя, — женщина отстранилась и усадила меня на диван. Налив себе вина, она присела рядом. — К сожалению, она жива. — К сожалению? — Она дьявол во плоти, — женщина сжала моё колено. Закрыв глаза и откинувшись на диван, Лаура Альбертовна будто погрузилась в прошлое. — Она никогда не проявляла особой нежности ко мне. Могла ударить, вырвать волосы, унизить морально. За столько лет я привыкла к её избиениям и издевательствам, что это стало нормальной частью моей жизни. Как-то раз она столкнула меня с лестницы, вроде бы я сломала руку и несколько рёбер. Она не хотела везти меня в больницу, и я заперлась в ванной. В тёплой воде было не так больно. Она долго долбилась в дверь, и ей удалось её открыть. Приговаривая, что ей надоел мой скулёж, она схватила меня за шею и стала топить в ванной. Я помню, что была практически на грани, когда с работы вернулся отец и оттащил её от меня. А потом он нас бросил. — Почему он не забрал вас с собой? — Я осторожно сжала руку, лежащую на моём колене. — Все мужики трусы. Я всю жизнь задаюсь этим вопросом. И пыталась его искать, но безрезультатно, — произнесла тёмноволосая, обновляя содержимое бокала. — Будешь? — Нет, спасибо, — она снова закрыла глаза. — С того дня, всё пошло прахом. При отце она ещё сдерживалась. Для меня было счастьем, когда она надолго закрывалась в своей комнате. Я так и не узнала, чем она там занималась. Наверно, думала как побольнее ударить, — женщина горько усмехнулась. — Лаура Альбертовна, я приготовила картошку, — в кабинет зашла блондинка, обтирая руки полотенцем. Видимо, это и есть та самая Надя. Милое и доброе лицо. — Здравствуйте. — Пошла вон! — Я вздрогнула всем телом от этого гортанного вскрика, а рука на моём колене сильнее сжалась. — Конечно, извините, — и Надежда испарилась, словно её здесь и не было. — Дура! Подождав пока женщина немного успокоиться, я спросила: — Что было дальше? — Я чувствовала, что ей нужно выговориться. Либо я за это отхвачу. — Всего не упомнить, но самое ужасное… В пятнадцать я устроилась поломойкой, — не могу представить Лукину, эту властную и уверенную в себе женщину, в такой роли. — Тогда, я надеялась, что скоплю денег и уйду от неё. Конечно, этого не хватало, да и когда она прознала, то стала отбирать зарплату. В то время я начала встречаться с одним парнем, он обещал вытащить меня оттуда. Но тоже ничего не вышло. Его женили на богатой дамочке, а я осталась с ребёнком в животе. Когда мама узнала об этом, она настолько распсиховалась, что вывезла меня в лес и заставила копать яму. До конца не верив, я копала землю, пока не закончились силы. Она толкнула меня в эту яму и стала засыпать землёй. Конечно, она меня не закопала, но я надолго запомнила этот её «урок» и вкус земли во рту. Вторым её «уроком» был какой-то жирдяй в подсудной лавке, изнасиловавший меня. Как сейчас, помню его запах, дыхание, прикосновения, и рожу его мерзкую, — процедила Лаура Альбертовна, залпом осушая бокал. Пустым взглядом женщина уставилась в него. — С тех пор, я ненавижу имя Анна. Какой же это пиздец… Вот ничего лучшего я в голове не подобрала, чтобы описать это всё. Почувствовав прикосновение к руке, я подняла взгляд на брюнетку. Она невесомо провела по моим волосам, словно не решаясь, медленно обвила рукой мои плечи и прижалась ко мне. — Прости меня, — она уткнулась в моё плечо, — я не хочу остаться таким же отвратительным воспоминанием в твоей жизни. Я никогда не просила ни у кого прощения. — Ну, вы в любом случае будете лучше его, внешне так точно, — я ощутила её беззвучный смех. И мои губы тронула лёгкая улыбка. — Ты второй человек, узнавший об этом. Если ты кому-то расскажешь то, что сейчас услышала… — Даже если я вас возненавижу, никому не расскажу, — прошептала я. Лукина замерла и медленно перевела взгляд в мои глаза. Я следила за переливающейся синевой со светлыми льдистыми прожилками. «Не надо», — умоляла я взглядом. Только не так, только не сейчас, когда раны на теле ещё свежи. Понимание проявилось на лице брюнетки. Она приблизила своё лицо к моему и провела кончиком носа по моей щеке, спускаясь ниже. Секунду помедлив, Лаура Альбертовна нежно прижалась губами к шее. Кожу на месте поцелуя покалывало от тёплого дыхания, от мягкости женских губ. — Поцелуйте меня… Господи, сама от себя не ожидала. Ресницами я отгородилась от вопрошающих глаз женщины. Лукина приблизилась к моим губам. Её потяжелевшее дыхание отдавалось где-то в животе, заставляя внутренности сладко сжиматься. Одно неосторожное движение, и женщина окончательно подомнёт меня под себя, отгородив от всего мира, заставив забыть о своей гордости, чести… Забыть о себе самой. От собственных противоречий я дрожала и задыхалась. Лаура Альбертовна пристально вглядывалась в мои глаза. — Сегодня мы не будем заниматься любовью, моя кареглазая девочка. Я всё понимаю, — прошептала она обжигающе тихо. — Просто побудь со мной… Я медленно прикрыла глаза в знак согласия. Женщина с нежностью обвела подушечками пальцев мои губы. Выпустив меня из своих рук, Лукина плавным движением встала с дивана. Слегка улыбнувшись, она повела меня в комнату, где я ещё не была — в свою спальню. Увлекаемая женской рукой, я переступила порог комнаты. Здесь витал лёгкий аромат дерева и женских терпких духов. Я глубоко вдохнула смесь этих запахов, и у меня закружилась голова. Лаура Альбертовна прикрыла дверь за моей спиной. Она скинула туфли и бесшумно подошла сзади, мягко целуя в шею. Женщина крепко обняла меня за талию и, прижав к своему телу, легонько прикусила мочку моего уха. От этой тонкой хищной ласки по коже побежали мурашки. — Ты дрожишь, моя маленькая, — низкий хриплый голос затронул что-то внутри, заставив меня оцепенеть. Брюнетка развернула меня к себе. Пробежавшись напряжённым взглядом по моему лицу, она остановилась на губах. Никогда раньше она не целовала меня в губы. Лаура Альбертовна помедлила секунду и накрыла мои губы медленным тягучим поцелуем. Я несмело отвечала на протяжные поцелуи, сходя с ума от горячих требовательных губ. Лукина умело ласкала меня губами, языком… Наш поцелуй становился всё более откровенным. Женские руки гладили мою спину, зарывались в волосы. Я не заметила, как привстала на цыпочки, растворяясь в поцелуе. Я невольно застонала от настойчивых ласк. Женщина увлекла меня к кровати и бережно опустила. Нависнув сверху, Лаура Альбертовна… Лаура окинула меня потемневшим взглядом. Я тонко чувствовала грань, которую нам нельзя переступать. Приподнявшись, я аккуратно стянула её очки и потянулась за новым исцеляющим поцелуем. Прижав спиной к кровати, женщина медленно завела мои руки наверх. Я вся была в её власти, и это сносило крышу. Хотелось забыть всё, что произошло ранее. Не важно, что было до, не важно, что будет после. Есть только мы. Здесь и сейчас. Я пьянела от близости Лауры, от её откровенных умелых поцелуев. Мы изводили, мучили, терзали друг друга. Время тянулось бесконечно. Не снимая одежду, мы доводили друг друга до исступления. Мои губы болели и ныли, но я не могла остановиться. Я яростно возвращала поцелуи, обхватывая ногами женские бёдра. Лукина жадно ласкала губами мою шею, плечи. Я практически теряла сознание от этих запретных ласк. Мы не переступали черту, но это давалось нам не человеческими усилиями. Женщина понимала, что только так сможет получить доверие, а мне нравилось изводить её, доводить до предела, как бы в отместку. Запретив себе думать о том, что будет между нами дальше, я хотела полностью насладиться ею сейчас. Мы разделяли одно дыхание на двоих. Мои губы припухли, шея горела от поцелуев, дрожащие руки беспрепятственно изучали женское изящное тело через ткань одежды. Я впитывала в себя приглушённые стоны женщины и чувствовала, как внутри всё обрывается… Измученная, возбужденная до предела Лаура скатилась с меня и легла рядом. Артерия на её шее бешено билась, капелька пота скатилась по виску женщины. Мы потеряли счёт времени. Я не знала ночь за окном или всё ещё вечер. Лукина повернула ко мне голову, сверкая в полумраке глазами. — Ты меня убиваешь, Машенька, — тихо прошептала она. Я лишь прикрыла глаза. Из звуков остались только наше воспаленное дыхание, стыдливый шелест простыни, еле слышный скрип кровати, бессвязный шёпот и шуршание сковывающей одежды… Лаура легла на бок и притянула меня к себе. По телу в очередной раз пробежал электрический ток. Брюнетка крепко обняла меня и уткнулась носом в волосы. Мы замерли, наслаждаясь и страдая от собственных ощущений. Дрожь женского тела отдавалась во мне тянущей болью внутри. Всё ещё умирая от остроты ощущений, я почувствовала, как неизбежно проваливаюсь в сладкий сон, так и не услышав последних слов. — Как я жила без тебя, девочка моя…