Мистер Смерть, 3246-ой и дорогой клиент.

Три тысячи двести сорок шестой, стоило ему войти в комнату, сразу понял что, что-то произошло. Это было очевидно. Ему подсказывал ледяной тягучий воздух, мрачный вид дорогого Хозяина и бесчувственное тело Эдварда Каллена у его ног. Восемьдесят седьмая стояла в углу, её вид не выражал никакого благодушия, и было ясно, что произошедшее было просто вопиющим поступком. Внутренне подобравшись, он влетел в помещение и на него сразу же упал постепенно теплеющий взгляд зелёных глаз. - Эд? Эдвард?- перепугано позвала Эсми и было дёрнулась в сторону сына, но Лилит её перехватила, не позволяя и с места двинуться.- Что здесь происходит? - Что он сделал?- прошептал Три тысячи двести сорок шестой, глядя расширившимися зрачками на своего дорогого Хозяина, что склонив голову, смотрел на него в ответ, печально растягивая губы в улыбке. - Ничего непоправимого,- мрачно ответила за того Лилит и Три тысячи двести сорок шестой метнул в неё ментальный щуп. Ему хватило секунды, чтобы внутренне взорваться, он уже намеревался броситься и разорвать бесчувственное тело осквернителя на куски, но его остановили. - Лукас,- тихо позвал дорогой Хозяин и распахнул руки, приглашая в объятия. Как мог Три тысячи двести сорок шестой противится его зову? Он мысленно пообещал себе отомстить вампиру и приник к чужому телу, чувствуя, как его нежно прижимают к себе. Дорогой Господин Смерть поглаживая его волосы нежно поцеловал его в щёку и в следующий миг Три тысячи двести сорок шестой почувствовал рывок, его будто качнуло, пространство перед глазами поплыло и в следующий миг он уже ничего не мог видеть. Пред его взором предстала бесконечная, непроглядная тьма, густой запах моря и мёда проник в нос и заполнил всю его сущность. Он был в Том Месте. - Дорогой Хозяин?- неверяще прошептал возлюбленный Смерти, слега отстраняясь и заглядывая в светящиеся во тьме глаза. - Гарри,- ответил тот,- зови меня Гарри. - Хорошо,- слабо соображая из-за концентрации силы и дурманящего запаха моря и мёда, промямлил Три тысячи двести сорок шестой,- Гарри,- попробовал он, и слегка смутившись исправился,- Дорогой Гарри. Господин Смерть негромко рассмеялся, растягивая губы в щемяще нежной улыбке, и склонил голову вбок. - Куда?- так же тихо вопросил его милый возлюбленный, обеспокоенно глядя в чужое прекрасное лицо. Господин смерть слегка нахмурился и покачнувшись в бесконечной Тьме, склонил голову, нежно касаясь своими губами того места на лице своего избранника, что посмели осквернить на его собственном. Щупальца Три тысячи двести сорок шестого гневно скрутились, ведь это было преступно близко, ещё пара миллиметров и это можно было бы расценивать, как заявление на право ухаживания. Он сощурил светящиеся зеленью глаза и прерывисто выдохнул в манящие губы своего дорогого Хозяина, глядя в такие же глаза, как его собственные, переполненные безграничной и безусловной любовью. - Вы…,- тихо начал он, но сбился, почувствовав, как чужие пальцы медленно перебирают его пряди,- Я… - Будь моим,- перебил его Господи Смерть, склоняясь ниже, едва ли не касаясь чужих губ своими,- Лукас – так иронично, Свет, что единственный способен рассеять Тьму. - До-дорогой Хозяин?- пролепетал тот, внутренне млея от всего разом. От рук в своих волосах, от дыхания на губах и этого невероятного взгляда, наполненного эмоциями. - Гарри,- напомнил тот и склонился ещё ниже, так низко, что Три тысячи двести сорок шестой мог чувствовать не только дыхание, но и фантомное тепло от пока не случившегося прикосновения. - Дорогой Гарри, я и так ваш, всегда был, только…,- он не смог договорить, ведь это наконец случилось, их губы впервые за тысячелетия взаимных чувств встретились в нежном, мягком поцелуе. Три тысячи двести сорок шестой не мог поверить, что все это реально. Пути назад более не существовало, они только что подтвердили союз двух душ, скрепили связь, запечатали клятву простым касанием губ, так легко, но и так невообразимо сложно одновременно. Три тысячи двести сорок шестой поражённо выдохнул в поцелуй, его напряжённое до этого мгновения тело расслабилось, теряя человеческие очертания, он ласково оплёл дорогого Хозяина щупальцами, чувствуя, как по его коже скользят мягкие пальцы. Его Господин редко менял обличье, предпочитая человеческий облик, но сам Три тысячи двести сорок шестой не мог сдерживать порывов и посему от того прелестного юноши, коим он был в мире смертных оставалось слишком мало. В нём почти не было ничего человеческого, но Гарри это, разумеется, не отталкивало. - Лукас,- позвал он, нежно обводя пальцами его острые скулы, а затем переходя на тонкие губы. Его не страшили бритвенно острые зубы, что слегка царапали кожу, не пугал блеск глаз, он принимал его таким какой он есть – чудовищем рождённым из Тьмы, ведь именно он сам создал его таким. - Дорогой Гарри?- отозвался тот, глядя в чужое миловидное, любимое лицо. Его щупальца сами собой закручивались спиралями в волосах, заползали под эфемерные одежды, исследуя чужое тело, такое хрупкое на вид, но полное блаженной желанной тьмы внутри. Тот не ответил, снова приникая к губам и обводя акульи зубы языком, влажным и скользким от слюны. Привкус мёда тут же вскружил Три тысячи двести сорок шестому то что заменяло ему голову и он сильнее прижал дорогого Хозяина ближе, щупальца, продолжая исследовать ранее недоступные для них участки кожи, плавно спустились со спины, преодолели мягкие ягодицы и плотно обхватили бёдра, закручиваясь вокруг них, оплетая, сковывая. Лукас знал, если Гарри захочет освободиться, он сделает это без труда. Ведь, несмотря на их внешние в данный момент различия, тот был намного сильнее его самого и да, он был абсолютно таким же, как и он сам. Три тысячи двести сорок шестой лишь раз видел того не в облике человека и зрелище это внушало страх и трепет. Дорогой хозяин был самим океаном, самой сутью всех морских существ, ведь выражение «обвенчался с морем» в случае Господина Смерти не было простым звуком. Сын Смерти, что отдал свою жизнь морю и впитал в себя его силу и суть. Он мог уничтожить весь этот мир одним взмахом своего щупальца, если бы этого захотел, но он был слишком добр и сострадателен для подобного. Лукас, повёл головой, отгоняя ненужные в данный момент мысли, и мягко провёл собственным языком в ответ на чужие касания, чувствуя, как тело дорогого Хозяина трепещет в его щупальцах. Такое нежное и аккуратное, маленькое человеческое тело. Он склонился ещё ниже, провёл длинным склизким языком по коже, запоминая вкус, запах, текстуру, слушая тихое слегка сбившееся дыхание, дурея от всего и разом. Так сладко и так преступно мало. Три тысячи двести сорок шестой прикусил кожу шеи, слизнул тёмную густую кровь, что на вкус кровью совсем не была. Мёд и йод. Йод и мёд. Как и всё, что его окружало. Он плавно погружался в забытье, поглощённый силой океана, ему мерещилось, что он слышит жужжание пчёл, но он точно знал, что в Этом Месте никого и ничего, кроме них двоих нет и не может быть. - Лукас,- тихо позвал Гарри,- млея в его щупальцах, чувствуя, как его милый возлюбленный пьёт его кровь, понимая, что ещё немного и он окончательно растроврится в силе данного мета, став неотъемлемой его частью. - Дорогой Хозяин,- ответил тот, отрываясь от чужой кожи и заглядывая в глаза, ловя слегка рассфокусированный взгляд и моментально циклясь на нём, потому как выражение, что было в данный момент времени на лице Господина Смерти, он видел впервые. Он старался запомнить то, что видел в мельчайших подробностях, понимая, что знал не всё, что не познал ещё всей его сути, но он не собирался останавливаться на достигнутом. Он будет единственным существом во вселенной, что узрит всё, всё, что ему только будет позволено. Не отрывая глаз от чужого лица, он разом ведёт всеми своими щупальцами и понимает, что не сможет оторвать взгляда, потому как чужое выражение слишком соблазнительно. Губы его Дорогого Хозяина приоткрыты, он тяжело прерывисто дышит и смотрит на него так, будто Три тысячи двести сорок шестой вся его вселенная, его зрачки расширены настолько, что зелени глаз почти не видно. Лукас не уверен, что в этом и прочих мирах, существует что-то более прекрасное, а если и кто-то скажет обратное, то существо соврёт. Ему нравится происходящее, в этом нет сомнений, и не может быть, но… Ему этого мало… Три тысячи двести сорок шестой хочет больше, многим больше, он хочет растворится сам и поглотить в ответ, он хочет чтобы мысли путались а тела были неразлучны, он хочет… Хочет… - Я так вас хочу, дорогой Хозяин,- шепчет он, не совсем осознавая, чего именно жаждет его разум и сердце. Он хочет съесть и поглотить? Он хочет завладеть? Он хочет слиться в сладострастном порыве любви? Чего? Чего же он так сильно хочет? Разум Лукаса не может ответить на тысячи вопросов, что ненавязчиво клубятся в дальнем уголке его сознания, но тело знает ответы. Он скользит щупальцами ввысь, оплетая не только ноги, но и торс, присасываясь присосками к тонкой коже живота и груди, закручиваясь спиральками в черных локонах. Его губы неотрывно целуют и кусают до крови чужую шею и плечи. Если бы Три тысячи двести сорок шестого попросили остановится, он бы не смог даже осознать просьбы. Гарри тихо на выдохе стонет в его оплетающих объятиях и это побуждает Лукаса продолжать. Он ласкает тело, ненавязчиво стаскивая ненужную одежду, которая растворяется в Темноте Места, ведь была сотворена из материи окружающего пространства, но юный возлюбленный Смерти не замечает этого, его глаза неотрывно следят за чужим взглядом и выражением эмоций на любимом лице. Он вздрагивает, когда чувствует ментальный щуп, но не отказывается от слияния, у него даже мысли подобной не возникает, ведь это же дорогой Хозяин, дорогой Гарри. Его разум наполняется блаженством и мысленными образами, его собственное искажённое получеловеческое лицо скачет перед глазами, он чувствует свои же щупальца на чужом теле и совершенно теряет голову от переполняющего его собственного и чужого желания. Их разумы настолько переплетаются, что Лукас теряет сам себя и это именно то, чего он так страстно желал. Их совершенно голые тела прижаты друг к другу, а разумы слились воедино и все что остаётся это только доставлять друг другу удовольствие… Бесконечное и всепоглощающее, как и Тьма вокруг них… Лукас знает что делать, теперь да, ведь новое знание Господин Смерть вкладывает в его разум при помощи образов и мысленных посылов и Три тысячи двести сорок шестому становится дурно от того как соблазнительно и горячо все это может быть. Он продолжая оставлять метки присосками, закручивает спиральки щупалец вокруг чужих трогательно розовых сосков и тянет за них, слушая стоны дорогого Хозяина и склоняется для поцелуя, продолжая отслеживать реакцию. Он целует своего возлюбленного, глядя на трепещущие ресницы, ловит тонкими губами выдохи и стоны и старается запомнить все реакции как можно лучше, чтобы каждое мгновение навечно запомнилось и отразилось в памяти. Три тысячи двести сорок шестой тянет за соски сильнее и поражённо застывает, прерывая поцелуй, когда в его разуме взрывается фейерверк чужого наслаждения. Его дорогому Хозяину так хорошо от его действий, что его самого это обескураживает, а эмоции на любимом лице настолько яркие и чистые, что Лукасу хочется плакать от переполняющего его восторга. И особенно от того, что он чувствует, этот самый восторг ещё и в отголосках эмоций Господина Смерти. Переплетение разумов играет с ним злую шутку, ведь он чувствует собственные эмоции в двойном размере, помноженные на эмоции Гарри и его восприятие эмоций Три тысячи двести сорок шестого. Это слишком… могло бы быть для простого смертного, но Лукас никогда таковым не являлся, а его дорогой Хозяин тем более. Гарри стонет громче, когда чувствует, как его бёдра разводят в стороны, а меж ягодиц трётся гектокотиль* и его лицо слегка плывёт, на нём проступают полосы, зубы удлиняются и становятся острее, кожа слегка розовеет и источает жар, и начинает пахнуть все отчётливее йодом. Три тысячи двести сорок шестой не отрывая взгляда плавно вставляет щупальце в туго сжатую дырочку и выпускает из него вязкую жидкость для лучшего скольжения и продвигается глубже, продолжая наблюдать за эмоциями и слушать глубокие стоны. Когда глаза его возлюбленного Господина Смерти распахиваются и они встречаются взглядами Лукас понимает, что делает все правильно и начинает двигать щупальцем активнее, ощущая своё и чужое наслаждение. Ему так хорошо, что почти плохо. Он наблюдает как человеческая оболочка постепенно размывается из-за наплыва чувств, как иллюзия постепенно падает, но ему все равно на это. Дорогой Хозяин прекрасен в любом из своих обличий, в любом своём проявлении он совершенен для него и нет ничего прекраснее во вселенной чем это сладостное выражение, чем эти приоткрытые губы и слезящиеся глаза. Лукас чувствует толчки собственного щупальца будто бы изнутри своего тела, прекрасно понимая что это не его ощущения, но как же это хорошо. Он мысленно стонет, но это выходит настолько пронзительно, что он на секунду пугается. То Место в котором они находятся будто содрогается и на миг идёт рябью. Три тысячи двести сорок шестой поражённо моргает и в следующий мгновение чувствует, как в его тело проникает его дорогой Гарри своим неровным щупальцем и мир делает кувырок, взрываясь очередным шквалом своих и чужих эмоций. Лукас теряется окончательно, но упрямо продолжает всматриваться в чужое искажённое наслаждением лицо, ощущая как стенки его заднего прохода постепенно расширяются впуская щупальце всё глубже и глубже. Он снова стонет и этот стон постепенно переходящий в скулёж отдаётся в его собственных ушах и отголоском наслаждения в мыслях. Дорогой Хозяин доволен его реакцией. Лукас жаждущий сорвать нечто подобное и с любимых губ повторяет чужое движение и давится воздухом, когда Гарри протяжно стонет выгибаясь в его хватке, переплетаясь с ним щупальцами и окончательно сливаясь с ним как разумами так и телами. Лукас уверен со стороны уже и не понятно где заканчивается один и начинается другой и ему это доставляет удовольствие. Чувствуя как любимый, дорогой Хозяин активнее начинает толкаться в тело он повторяет за ним, примыкая к его губам в поцелуе, прикусывая язык и слизывая чужую кровь он все дуреет и дуреет, не уверенный, что хоть когда-то сможет отпустить его и прекратить это невероятное удовольствие, это единение душ и тел, коего он ждал столько времени. Тысячи лет и всё ради того чтобы отныне никогда не отпускать друг друга. *Одна из щупалец осьминога на правой стороне тела по совместительству является его половым органом. Он называется гектокотиль