Останься

Носил бы, безусловно: с надписью, без, золотое, пластиковое, любое… Имеет ли смысл говорить об этом сейчас? Вот они вместе, на отдыхе, возвращаются с вечеринки. Ведут под руки, мягко говоря, перебравшую Сэнди, которая поругалась с Дэбби, слушают её несвязные причитания, поддакивают. И одновременно они не вместе, потому что каждый видит сложившуюся ситуацию по-своему, и почему-то не могут понять, что хотят они по сути одного и того же, что даже амнезия не может разрушить их «вместе», отдалить, разделить, отпустить.   Сэнди ругается, что-то выкрикивает, а у Йена перед глазами неожиданно вплывает другое: они с Микки, шатаясь и горланя песню, в крови, но довольные идут домой, поют…  А потом вдруг: они у крыльца их дома, а перед ним отчаянные голубые глаза и звук слов сквозь туман в голове: -Вот оно… Ты меня бросаешь.. - Да… Руки Йена непроизвольно сжимаются на запястье Сэнди, так что та толкает его в плечо: Бля, больно.. - Прости, прости.. задумался.. Сейчас завернём и мы на месте, — Йен не был уверен, кого он сейчас больше уговаривал, Сэнди или себя. Потому что ему нужна была сейчас опора, не меньше чем ей… Обрывки прошлого лавиной обрушились на него... -Ты будешь… ждать меня?.. Можешь соврать… — Перед ним отчаянные голубые глаза. - Да, Мик, я буду ждать... - Так садись в эту грёбаную машину!… — Перед ним отчаянные голубые глаза. - Я не могу, я изменился…  - Ты сделал это, только чтобы не свидетельствовать против меня?..-  Перед ним отчаянные голубые глаза... Микки понял, что что-то изменилось. Когда они завели Сэнди в дом, Иен сорвался наверх. Хлопнула дверь в ванную. Лип с Тэмми, остававшиеся «дежурными» по детям, обнимались на диване перед телеком. - Что с ним? Что-то случилось? - Не знаю, он не пил. Блять, давайте я разберусь сначала вот с этим, — он взялся за пытающуюся устроиться в кресле Сэнди, - а потом уже разберусь с… Уложив Сэнди в кровать, поставив ей стакан с водой на прикроватную тумбочку рядом с пачкой салфеток, и миску из кухни рядом с кроватью, Микки заглянул в комнату к Лиаму. Они с Френни дрыхли на большой кровати, головами в разные стороны. Выйдя в коридор, он услышал, что вода в ванной всё ещё шумит. - Йен? Ты в порядке? Я могу войти? Вода остановилась, щёлкнул замок, Йен толкнул дверь изнутри. Он стоял, нависнув над раковиной со странным выражением на лице. - Да, всё… нормально… Думаю… я сейчас выйду, дай мне 5 минут, - жалкая попытка улыбнуться, сдержать дрожание рук, схвативших щётку и пасту. - Окей, — Микки прикрыл дверь и направился в спальню. Выйдя на балкон, с которого ещё сегодня утром Галлагер светил растянутой до ушей улыбочкой и голым торсом, Микки закурил. Голова была пустая, он не знал чего ожидать, что вдруг случилось в извилинах под этой рыжей шевелюрой. Единственная мысль пульсировала веной на виске: не бросай меня, не бросай меня, не бросай меня… Микки не замечал тихие беззвучные слёзы. Маленькие вспышки, фрагменты разрастались, заполнялись деталями, и как лавина поглощали голову Йена, обрушивая на него воспоминания прошлых лет. Это должно было принести облегчение, это должно было вернуть всё на свои места, однако Галлагер чувствовал себя опустошённым, маленьким и… недостойным, как-будто только сейчас он смог осознать, насколько болезненным для Микки был каждый раз, когда Йен оставлял его, думая, что так он сможет двигаться дальше, жить по-настоящему. Его раздирали противоположные порывы: убежать, спрятаться и утопиться в жалости к себе... Прижаться к Микки, не отпускать его, вымолить его прощение… Дать всем жить спокойно и счастливо, не ломать никому жизнь… Почувствовать объятия, защиту, важность для кого-то, для семьи, для Микки.. Когда Йен увидел напряжённый силуэт в проёме балкона и красный огонёк, все противоречия умолкли в нём. Тело двигалось само, на автомате. Ладонь опустилась сзади на шею, пальцы зарылись в отросшие чёрные волосы, нежно шебурша и натягивая, потом рука съехала по ключице, на грудь накрест, а вторая рука обвила за талию, притягивая к себе. Когда Йен уткнулся в шею Микки, то почувствовал, как тело того расслабилось и прильнуло к его груди плотнее. Микки затушил и выкинул окурок, обхватил своими руками предплечья Йена, тихонько проводя по ним вверх и вниз. - Я люблю тебя, — просто сказал Микки. Потом повернулся в руках мужа, одну ладонь положил на щёку, глаза смотрели в глаза. Ему многое было непонятно во взгляде рыжего, но одно он не спутал бы ни с чем — его любили в ответ. сильно. очень.  - Я здесь, — он притянул любимое лицо и поцеловал мягко. Очевидно, что они должны поговорить, разобраться в чём дело. Скорее всего, как предупреждала Джена, всё случившееся с Йеном должно вылиться в депрессивный эпизод, учитывая сбой и новый режим приёма лекарств. И это было похоже на начало депрессивной фазы. Но они совсем разберутся, они вместе, держат друг друга отчаянно, и Йен целует его в ответ, так как они любят больше всего: один посасывая верхнюю губу, а другой нижнюю. За этим всегда следует продолжение. Обычно Йен «ведёт», и Микки только за, но сейчас он чувствует, что Йен зависит от него как никогда.   Так, не отрываясь друг от друга, они добираются до кровати. Микки устраивается сверху, нежно обхватив ладонями родное лицо, смотрит в зелёные озёра, большими пальцами проводя по скулам. Одна рука Йена хватается за его футболку, вторая обхватывает за шею сзади, притягивая к себе. Он целует жадно, умоляюще: - Не бросай меня, не бросай меня... — слёзы сами начинают катиться по щекам, — не бросай меня, мне так жаль, прости меня, Мик… У Микки в горле ком, он сцеловывает солёные капли с любимых щёк: - Чшшш, всё хорошо, Йен, чшшш, — руки гладят рыжие вихры, губы нежными поцелуями покрывают щёки, глаза, лоб, и наконец находят рот, прижимаются мягко, а потом всё настойчивее. Они крепко держат друг друга. Остановив наконец поцелуй, прижавшись лбами, Микки шепчет: - Я тут. Я рядом. Я буду рядом с тобой. Всё хорошо… - Мик, мне нужно, рассказать тебе… Я… Ты, прости меня… - Чшшш. Мы поговорим. Обязательно. Позже. Иди ко мне.. Он снова наклоняется и целует своего рыжего. Всё будет хорошо. Уверенность в этом прорастает всё больше и больше с каждым вздохом, с каждым прикосновением. Когда уже недостаточно просто объятия, когда становится важно почувствовать друг друга кожа к коже, Микки стягивает свою футболку, помогает стянуть Йену рубашку, шорты, боксеры, раздевается сам. Микки любит это конопатое тело, он свидетель того, как оно менялось: от мальчишеского тощего до крепкого мужского с рыжеватыми волосками на широкой груди, длинными сильными конечностями, рельефным животом, который стал мяче за последний год. Он любил каждую деталь по отдельности и всего Йена целиком. И Галлагер чувствовал это сейчас потому, как Микки ласкал его, целовал, держал, обнимал, сжимал, не оставив без внимания ни одно места на его теле, и неизменно возвращаясь к губам и глазам. Член Йена тёрся между половинок брюнета и последний дотянулся до тумбочки, где стояла так и нераспакованная за эти дни банка смазки. - Не так, — выдохнул Йен, притянул Микки в поцелуй, рукой подтолкнув бедро Микки, а свою ногу направив в сторону, — Нужно это. Нужен ты во мне.  Микки не был удивлён. В сексе им было легко, они запросто читали друг на друга, доверялись друг другу, кайфовали, что могли довести друг друга до блаженства. Микки был властным принимающим, но иногда они менялись ролями, чаще всего, когда рыжий нуждался в особой нежности и ласке.  После аварии это был первый раз, когда Йен захотел этого, что немного пугало и одновременно воодушевляло, давало надежду. Микки стёр расстояние между их губами, аккуратно перебрался между раздвинутыми ногами Йена, которыми тот инстиктивно обхватил его. Он подготавливал его и потому, как Йен смотрел на него, кивал, поощряя продолжать, целовал или скорее дышал в искусанный губы, Микки понимал всё без слов. Йен бежит по всем венам и артериям Микки, живёт в каждой его клеточке, в каждом вдохе и выдохе. Нить, незаметно связывавшая когда-то их в одно целое, снова начала виться, окутывая их невесомым коконом, безболезнено пронизывая и притягивая друг к другу ближе и ближе. Дыхание у обоих остановилось, когда Микки одним плавным толчком погрузился в тугую теплоту своего мужа. Издав стоны с отголосками имён друг друга, они замерли, а потом вновь задышали, заново, снова вместе, теперь снова вместе. Волны движения навстечу друг другу, всеми частями тела ближе, теснее, жарче, ярче, быстрее, чтобы одновременно взорваться белым огнём и осыпаться звездами в объятиях друг друга. Йен принадлежал Микки, а Микки Йену. Заново, полностью.