Выбей из себя всю дурь

Тоору приметил их еще в подземном переходе. Сухие дрожащие губы слюняво зажимали дешевые сигареты, от них разило выпивкой и безудержным желанием набить кому-нибудь лицо. Или, в их случае, морду. Обменялись немногозначительным взглядом влажным от алкоголя глаз и, коротко кивнув, оторвались от стены. Шаркающей походкой они преследовали его вплоть до конца улицы, где она тупиком упиралась в стену высокого нежилого здания, лишенного окон. Ойкава тихо выругался. По его соображениям, улица должна была оказаться сквозной. Здесь он ошибся. Он пробежался взглядом по обшарпанной стене, подавляя в себе желание зевнуть: местные вандалы еще не добрались до глухого закоулка, оставив здание девственно-чистым, без россыпи граффити, непристойных надписей и стикеров. Стены налегали друг на друга, давили громоздкими телами, зажимая в образовавшейся клетке Ойкаву. Спину прожигали изголодавшиеся взгляды отморозков, отчаянно пытавшихся унюхать панический страх загнанной в угол жертвы. С равносильным успехом они могли вдыхать запах пресной воды, находясь посреди Сахары, потому что Ойкава напуган не был. – Так и будешь стоять к нам спиной, а? Бежать некуда, – подал голос первый. Щелкнула зажигалка, и ее обладатель закашлялся. – Поделишься деньгами и, возможно, отпустим, – Ойкава спиной ощущал самодовольную ухмылку оборванца. – Возможно. – Не знаю, как вам, парни, – говорящий медленно приближался. – А мне хочется развлечься. Аж костяшки сводит, – Тоору услышал хруст суставов. – Эй, ты! Прикосновение чужой руки к плечу – спусковой крючок. Ойкава резко ушел в сторону, хватая мужчину за предплечье и весом всего тела утягивая за собой. Вдвоем они упали на землю, подняв в воздух облако пыли, прятавшейся в сухих листьях. Ойкава зашипел, оказываясь в невыгодном положении, когда тяжелое тело навалилось на него сверху. Но соображал он быстрее. Обхватив мужчину ногами за пояс, он извернулся, не отпуская чужой руки из собственной хватки, и оказался сверху, придавив того животом к земле. Свободной рукой впился в жидкие волосы и, потянув их на себя, с силой обрушил голову. Послышался глухой удар, за ним последовало сдавленное мычание, и Тоору ощутил, как тело под ним начало судорожно дергаться, выгибая ноги и пытаясь освободить руку. Вторая была зажата под собственным весом. Ойкава вновь натянул волосы, изогнулся и посмотрел в лицо карманщика. Кровь бордовой струйкой вытекала из искривившегося носа, он судорожно кусал губы, борясь с болью, подхватывал языком стекающие и смешивающиеся со слюнями слезы, гнул брови к переносице, с ненавистью впивался взглядом в Тоору. Ойкава потянул руку выше, загибая ее за спину, доводя практически до плеча, принуждая мужчину глухо рычать, сдирая губы о землю и глотая грязь. В висках пульсировало, губы непроизвольно тянулись вверх, когда в груди зарождалось нечто притягательное от вида на человека сверху. Хотелось подчинить и унизить. Уши заложило, когда он почувствовал тяжелый удар, пришедшийся на голову. Перед глазами мутными пятнами отразилась мгновенная боль, Ойкава сполз с мужчины, перевернувшись на спину. – Ублюдок! – на него навалились сверху, хватая за отворот толстовки, резко поднимая вверх и тут же с силой прижимая обратно к земле. Из легких выбило воздух, и он сипло простонал, открывая рот. Ойкава вскинул руки, упираясь мужчине в подбородок, царапая ногтями потные щеки, задирая голову. Он слегка вывернулся в сторону, обрушивая коленом удар на пах ублюдка. Тот закричал, выпуская из хватки Тоору. Прижал руки к промежности и согнулся пополам, утыкаясь лбом в землю. Ойкава ухмыльнулся, приподнимаясь, когда его резким рывком потянули за капюшон, сдавливая шею и заставляя упасть обратно на землю. На этот раз чужой вес пришелся на ноги, зажимая их, крупная рука обхватила запястья, прижав их к одному из плеч. Изуродованная гневом рожа отравляла Ойкаву горячим дыханием. Он успел заметить нависший над ним кулак, слегка отклонив голову в сторону. Удар пришелся на нижнюю часть лица. Ойкава зашипел, чувствуя на языке металлический привкус, губы болезненно жгло, на глазах выступили слезы. Довольствующийся видом мужчина замер, давая Ойкаве фору в несколько секунд. Резко изогнувшись в спине, он переместился на бок, с рвением вытягивая вперед затекшие руки, заставляя сидевшего на нем переместить вес тела на верхнюю часть в попытке удержать вырывающегося Тоору. Ойкава успел самодовольно улыбнуться в мыслях, ощущая, что снова может задействовать ноги. Одновременно дернув ими, он перевернулся на живот, упираясь коленями в землю, все еще прижатый, но способный двигаться. Ожидаемо, мужчина сильнее сжал его запястье. Что было менее предсказуемо – глухой удар по спине. Теперь его прижимали к земле двое. Ойкава рвано дышал, на пробу дергаясь в разные стороны, но тщетные попытки обрывали, тут же возвращая его на исходную позицию. Грубо сдавливая плечи, наседая на ноги и прижимая лицом к земле. Ойкава вдыхал пыль, закусывал разбитую губу, сдавленно мычал, ощущая, как его карманы исследуют жадные руки. – Да у него ни хуя нет, – разочарованный шумный вздох. – И что с ним делать? – На лицо мое глянь и подумай! – голос принадлежал парню со сломанным носом. Ойкава сипло посмеялся, искоса глядя на собственноручное творение. Нос посинел, покрылся бордовыми пятнами, криво гнулся в форму вопросительного знака. – Тебе идет, – он сплюнул кровь, но вышло неудачно, и темная вязкая жидкость осталась на щеке. – Я тебе язык вырежу, – предупредительно вынув нож, тот приблизился к лежащему Ойкаве, наклоняясь к нему. – Посмотрим, как ты тогда заговоришь. Крепкие толстые пальцы уперлись ему в щеки, с особым рвением надавливая на них. Большим проник в рот. Ойкава сжал зубы. Он умело владел языком, изворачивался словами, прикрывался ими и атаковал, словно многофункциональным оружием, и не мог с ним расстаться. Дернул головой, на глаза упали взлохмаченные пряди волос. Чужой палец шаркал во рту, надавливая на десна, Ойкава сильнее стискивал зубы. Над ухом послышался глухой смех, кто-то зажал ему нос. Обесточили доступ кислорода, оставили без выбора. Ойкава терпел, но с каждой секундой легкие жгло все сильнее, гудение в голове становилось громче. Он открыл рот, жадно глотнув воздух, когда два пальца проникли вовнутрь, надавливая на язык. Ойкава замычал. Он боролся с нарастающим рвотным позывом, ощущая холодный металл на кончике языке. – Последние слова? – тошнотворное дыхание, рокочащий угрожающий голос, нервно бегающие зрачки, измазанная по лицу собственная кровь. "Пострадаешь от рук убого карманщика? Даже смерть под мостом не кажется такой унизительной" Ойкава с силой дернулся, сдерживая скулеж. Сложившаяся ситуация раздражала, выводила, заставляла чувствовать себя отвратительно-уязвимым. Омерзительное ощущение беспомощности стискивало холодные пальцы вокруг шеи. Хотелось кричать, выть, орать. Еще сильнее – разбивать костяшки о самодовольные морды. Слышать хруст чужих костей. Ощущать на руках горячую вязкую жидкость. Гнев закипал в нем, проходил судорогами по всему телу, вынуждая изгибаться, обостряя чувство ноющих мышц. – Наигрались? – низкий голос донесся со стороны. Ойкава не мог видеть, кому он принадлежал. – Уходите. Парень со сломанным носом поднялся, потирая мокрую от слюней Тоору руку. – Тебе че надо? Молчание. Казалось, они обменивались взглядами. Ойкава заводился все сильнее, неспособный двигаться, буквально прижатый к земле, с единственной возможностью глотать пыль. Он прочистил горло, привлекая внимание. Тоору не мог видеть, но чувствовал, что взгляды обратились на него. – Вы там в гляделки играете? Можете побыстрее закончить? Я устал. Руку болезненно зажали за спиной, силой отрывая Ойкаву от земли и слегка приподнимая его. Он скорчился, стискивая губы, вспоминая недавний опыт с возможным исходом, в котором он мог лишиться языка. Избегая уродливой рожи, маячащей перед глазами, Ойкава отвел взгляд, наконец открыв для себя возможности нового положения. Незнакомец выглядел устрашающе. Единственное слово вставало поперек горла. Ойкава нервно сглотнул, его кадык заметно дрогнул. Широкий в плечах, с равнодушно-презирающим взглядом, ровной осанкой. Крупные ноги, тяжелые руки. Ойкава скептически посмотрел на державших его парней, поражаясь, что те еще не ретировались. Тоору заметил на себе тяжелый взгляд, уставился в темные глаза. У него болезненно скрутило желудок. За страхом скрывалось неприятное безосновательное чувство. Восхищение. – Уходите, – немногословен. Незнакомец убрал руки в карманы, словно пряча крупные кулаки, вместо того, чтобы выставить их перед собой. Странным образом этот жест казался более устрашающим. – Этот такой же смелый по началу был, – хмыкнул тот, что сидел на его ногах. – Рыпался. Размахивал кулаками. Царапался. Но нас трое, а ты, – он указал пальцем на крупного мужчину. – Один. – С чего вы взяли, что я один? Недолгая тишина оборвалась бьющим по ушам звуком. Сирена полицейских машин. – Это ебанный коп, – скрежетом проговорил сидевший на Ойкаве. Тоору почувствовал, как исчезла тяжесть чужого тела, и в то же мгновение его с силой бросили вниз, вновь напоминая о боли в разбитой губе. Руки освободили, но он оставил их лежать на спине, словно те ему не принадлежали. По затекшим конечностям разливалась ноющая боль. Он поморщился, с трудом поворачивая голову на звук резво удаляющихся шагов. Трое парней поспешно ретировались, двигаясь ближе к стене, опасаясь незнакомца, который не двинул ни единой мускулой. Даже не посмотрел на них. Смущенный вниманием и позой, в которой он находился, Тоору заставил себя подняться. Руки дрожали, когда он, опираясь ими о колени, справлялся с головокружением. Расправил плечи, разминая спину, выпрямился во весь рост. Развернулся корпусом к неподвижному мужчине и, слегка приподняв голову, взглянул на него. – Ты не коп, – произнес вслух скорее догадку, чем довод, Тоору. Тот отрицательно покачал головой. – Кто же тогда? На ангела-спасителя не похож, – Ойкава пытался подорвать сгущающееся напряжение, но тот, казалось, наоборот его подкармливал. – Ты недавно в этом городе? – низкий размеренный тон, сосредоточенный взгляд. – Хочешь сказать, что ты нечто вроде местного авторитета, о котором я не наслышан? – Вроде того. Ойкава скептически усмехнулся. – Но эти парни о тебе не слышали. – Репутация определяется случайными неудачниками? – он чуть скривил губы, словно сказанное Ойкавой его задело. – Как мне знать, какими личностями определена твоя репутация? Что ты не такой же неудачник, как и они? Слова людей, которых я не видел в действии, для меня ничего не значат, – улыбнулся. Напускное, внутри все холодело. Незнакомец смерил его задумчивым взглядом, словно выискивая в нем нечто определенное. – Скандал в дешевом мотеле через дорогу, – равнодушно произнес он. – Твоя вина? Тоору поежился. – Откуда..? – Оказался в незнакомом городе, деньги закончились, работу не нашел, образования нет, оказался вышвырнут из самого дешевого мотеля. Интересный набор, – и бровью не повел. А у Ойкавы внутренности скрутило. – Что тебе от меня нужно? – он отбросил улыбку, говорил прямо, с нескрываемым раздражением в голосе, надеясь не выдать пожирающую изнутри тревогу. – Мне нужна новая игрушка. А что нужно тебе? Ойкава сглотнул. "Что нужно мне? Ничего. И одновременно слишком многое. Говоря на чистоту, для физического здоровья – найти денег и место для ночлега. Для морального – разбить кулаки о стену" – Так мы в переводного играем? Что тогда ты можешь мне предложить? Что за игрушка? – ситуация, несмотря на ледяное спокойствие незнакомца, накалялась. Ойкава спрятал руки в карманы, чтобы не выдавать раздражения, когда ногти до боли впивались в ладони. Лишенные кульминации костяшки горели. – Деньги. И крышу. Тоору изогнул брови. – С чего такая щедрость? Сегодня день помощи бездомным, о котором я не слышал? – Не было смысла скрывать положение от того, кто о нем в курсе. – Не то слово. Щедрость предполагает безвозмездность, я же предлагаю тебе сделку. Ойкава молчал. Обдумывал. Искал подвох. – И чего ты хочешь взамен? – он с недоверием посмотрел на мужчину из-под челки. Ему показалось, или на лице того промелькнула довольная улыбка? – Ты неплохо уворачиваешься. Хорошо сложен. Сражаешься, конечно, не лучше жаждущей кусок сыра крысы, но если этот самый кусок позволит тебе стоять на ногах до последнего, то угощу нечто большим. Да и идти тебе особо некуда. – Извини, но сексом за деньги не занимаюсь, – Тоору пожал плечами, разочарованно вздыхая. – Или для чего тебе я мог там понадобиться, – интерес, вспыхнувший при появлении внушительных размеров мужчины погас. Тоору признавал, что находился не в лучшем положении, оказавшись замешанным в спорном скандале в мотеле и вынужденный бродяжничать, как побитая жизнью собака, но проституция, пожалуй, наравне с наркобизнесом, были последними из идей в его списке потенциальных дел по исправлению ситуации. Тоору еще раз смерил взглядом мужчину, двинувшись в его сторону и намереваясь обойти, когда тот, слегка наклонив голову, продолжил. – Для боев. Бои. Тоору слышал о них. Там кровь мешается с потом, слюнями и другими выделениями, там выдирают конечности, поочередно вытаскивают ногти и выбивают зубы, там не знают жалости и сострадания, а безумие ставится в синонимичный ряд к силе. Тоору вновь ощутил покалывающую боль в костяшках, он сжал кулаки, резво вскинул голову на мужчину, который, не избавляясь от безразличия в глазах, казалось, даже не моргал. Ойкава хотел разодрать на груди кожу, сломав кости, поочередно вынув их, достать органы, один за другим, только затем, чтобы разрывающиеся в нем чувства исчезли, вылились из него неконтролируемой волной. Подарок судьбы? Божье благословение? Тоору считал себя заклятым атеистом, но, Господи, какое стечение обстоятельств могло логически объяснить высказанное ему предложение? Ему предлагали деньги, убежище и, насколько он понимал изложенное, возможность выпустить пар. По рукам пробежали мурашки, он поежился, борясь с желанием разомкнуть руки; это могло выдать его нервозность. – Давай уточним, – он прочистил горло. – Я должен набить кому-то лицо, чтобы получить деньги и крышу? – Ты должен будешь наби-вать, – акцент на последний слог. – Кому-то лиц-а, чтобы полу-чать деньги и крышу. Это не разовая акция. – Похоже на сделку с дьяволом. – Ее тоже заключают из неизбежности? – Хорошо подмечено, – Тоору вернул лицу привычное расслабленное выражение. Ему не нравилось, что все происходило слишком быстро. Казалось, словно он упускал нечто важное, неочевидно маячащее перед глазами, но он по опыту знал, что в некоторых ситуациях медлить было нельзя. – Допустим, я согласен. Мужчина перед ним, казалось, колебался, если подобное было возможным для него. – Ты не особо задумывался над ответом. – Просто я ждал подобного предложения всю свою жизнь, – Ойкава ухмыльнулся. Хотелось одернуть себя, заставить остановиться, замолчать, подумать, но вопрос "зачем" гвоздем вбивался в мозг. Зачем колебаться, когда жизнь дает тебе неповторимую возможность избавиться от неудовлетворенности? От преследующего его животного голода. Мужчина сделал пару шагов вперед, изничтожая расстояние между ними. – Как только ты окажешься моим, я тебя не отпущу. Тоору дрогнул. Тот заметил. Ойкава не стал уточнять, какой смысл вкладывал мужчина в свои слова. Он не боялся, но внутри все предательски сжималось. – Я понимаю, – он кивнул. – И я все еще согласен. Мне нужны деньги. Мне нужно пристанище. Мне нужно выпустить пар. Тебе нужен парень вроде меня. Чего ты ждешь? Мужчина повернулся к нему спиной, жестом руки призывая идти за ним. Ойкава повиновался. Впился взглядом в широкую спину, словно приковывая себя к ней, и двинулся следом. Они шли молча. Проходили улицы-близнецы, похожие друг на друга, словно созданные по образу и подобию, петляли резвыми поворотами в закоулках, избегая тупиков и особо открытых людных мест. Темнело. В нос ударил запах соленой воды, свежий ветер растрепал волосы. Ойкава выглянул из-за широких плеч мужчины. Они вышли к пристани. Мужчина остановился. Заходящее солнце обрамляло его крупную фигуру, играло на волнах золотистым отливом. Ойкава облизнул губы; кровь запекшейся корочкой все еще была на них. – Мне нужен твой телефон. Там он тебе не понадобится. – У меня его нет, – Тоору пожал плечами. – Тем лучше. Имя? – Мне казалось, ты обо мне все знаешь. – В мотелях ты регистрировался под различными именами. Сомневаюсь, что хотя бы одно из них принадлежало тебе, – хмуро проговорил мужчина, поворачиваясь к Ойкаве. Он вздохнул. – Ойкава Тоору. Незнакомец кивнул. – Твоя очередь, не думаешь? Мужчина повел бровями, слегка вскинув их вверх. Недостаток эмоций компенсировался их редким, но легко читаемым появлением. Он удивлен. – С чего ты взял, что я обязан говорить тебе свое имя? – Я думал, у нас сделка. Выгодный обмен для обеих сторон. Хотелось бы знать, кому я отдаюсь в, – Тоору скосил глаза. – В рабство? – Он непринужденно засмеялся. Мужчина нахмурился. – Ушиджима. Повисла тишина. Солнце лениво облизывало горизонт, вода переливалась теплыми красками, Ойкава вдыхал щекочуще приятный запах вечера, Ушиджима неотрывно смотрел на него. Он же заговорил первым. – Возможности уйти у тебя не будет. – Предупреждение, но в голосе угроза. Ойкава кивнул. – Следуй за мной. На этот раз расстояние было совсем коротким. За одним из бараков стоял крупный амбар, уже терявшийся в темноте неосвещенного участка причала. Ойкава тихо выругался, споткнувшись о тяжелый бак, тут же поправил себя и поравнялся с Ушиджимой. Но оставил между ними дистанцию в один шаг. Как бы он ни боролся с нежеланием, он ощущал, что должен был высказать своего рода уважение по отношению к нему. Ойкава не видел мужчину в действии, но интуиция была обострена лучше обоняния охотничьей собаки. Ушиджима был безоговорочно опасен. С противным лязгом дверь за ними захлопнулась, оставив обоих в темноте. Глаза привыкли не сразу, но как только он совладал с возможностью видеть, заметил, что Ушиджима стоит в противоположном углу помещения. Слабый красноватый свет, источник которого Ойкава еще не различал, слегка освещал его мрачно-расслабленное лицо. Тоору приблизился к нему. Железные ступени вели вниз, к двери, из-под которой вырисовывалась тонкая полоска света. Они уйдут под землю? Тяжелыми шагами Ушиджима спустился вниз, прикасаясь рукой к двери. Послышалось пищание механизма – он набрал пароль – затем щелчок. И красный свет залил его полностью, погрузив действительность в туманную сюрреалистичность. – Добро пожаловать в империю, Ойкава Тоору. Ойкава сделал шаг вперед, щурясь от болезненных огней светодиодов. Ушиджима оказался совсем рядом. Сердце бешено колотилось в груди, отдавалось барабанной дробью в ушах, по телу растекалось нервирующее оцепенение. Его шепот опалил Ойкаву. – Постарайся выжить.