Выбей из себя всю дурь

Его не отпускал звон металла. Словно цепь, ударяющаяся о прутья, с силой стягивала его шею, заставляя биться в агонии лишь за тем исключением, что руки и ноги тоже были связаны. По ощущениям – его запихнули в большую канистру из-под бензина и скинули в движущуюся металлическую решетку. Дышать тоже было нечем, и легкие нещадно жгло, и глаза слезились, словно кто-то в эту бочку подкинул гранату со слезоточивым газом. Отсюда и непрекращающийся шум в ушах. Из сонного бреда его вывел взбудораженный голос. – Он придет, я знаю! И вообще, какая разница, если я угощаю? Перед глазами – слепое белое пятно, и Ойкава отчаянно заморгал, вытирая ладонями веки. В глотке першило так, словно он закинулся песком. Он, все еще не соображая, приподнялся на скрипучей койке. Она прогнулась под не только его, но и чужим весом, и Тоору повернул голову, натыкаясь на человека с лицом настолько индифферентным, что, казалось, он сам не имел понятия о том, что делал здесь. Хотя, насколько Ойкава мог вспомнить, Акааши именно таким вопросом и задавался. – Что случилось? – язык едва шевелился. Ойкава сглотнул, прочистив горло. – Я что-то пропустил? – Порядка двадцати часов, – спокойно ответил ему Акааши, подавая бутылку с водой. Тоору принял ее, благодарно кивая калеке. – И мои бои! Ты бы видел меня, Ойкава! В жизни такого не ощущал! – лохматые рыжие волосы с запекшейся на них кровью маячили перед лицом, и Ойкава зажмурился, все еще борясь с головокружением. Он хлебнул холодной воды, и, все еще не веря в приход Иисуса на землю, мысленно поблагодарил Бога за этот напиток. Пластик мялся в руках, пока Тоору жадно опустошал бутылку. Вода лилась по подбородку, капая на футболку, Ойкава провел ладонью по щеке, удивляясь появляющейся щетине. Выглядел он, должно быть, отвратно. – А теперь еще раз? Зрение наконец вернулось к нему, и он был в состоянии оглядеть спальню, в которой теперь было непривычно людно и шумно. Акааши сидел на краю его койки, изящно подобрав под себя ноги и уложив на них хрупкие руки. Бокуто бросал на Ойкаву странные – он не мог прочесть их – взгляды, вновь поворачиваясь на взбудораженного Хинату, вскидывающего кулаки в воздух, словно борясь с фантомными соперниками. Шое обернулся на Ойкаву. – Пока ты отсыпался, – он широко улыбнулся, явно не намереваясь задеть Ойкаву. – Я победил в двух боях подряд. Остался последний и, подвинься, я буду на ранге Б. Яку сказал, что вскоре выяснит моего соперника, но, знаешь, я уверен, что сейчас удача на моей стороне! – Хей-хей-хей, не переусердствуй, пацан, – Бокуто по-отцовски положил крупную ладонь тому на плечо. – Никогда не сомневайся в своем сопернике. Тем более, пока не увидишь его в лицо. Акааши подавил смешок, ладонью прикрыв рот. – Умные вещи говорите, Бокуто-сан. А себя не вспомните на низких рангах? Не вы ли каждому заявляли, что одолеете их с закрытыми глазами? Ойкава впервые, казалось, услышал от него такую открытую речь. Но обстановка действительно была располагающей, неудивительно, что даже напряженный Акааши чувствовал себя в безопасности. – Акааши, тебе лишь бы задеть меня перед другими, – мужчина сложил руки на груди, сощурив глаза и драматично насупившись. Но даже не посмотрев в сторону Кейджи. – Парни! – Хината вновь появился, и так же шумно, как и прежде. – Выпить хотите? Желудок огрело приятным жаром, и Ойкава подавил в себе сильное желание облизнуться. – Угощаешь? – А то! После победы над Аонэ мне нехило подкинули, так что гуляем за мой счет. Бокуто гортанисто рассмеялся, и даже Акааши улыбнулся, хоть и слабо, и Хината, все еще перебивающий один за другим невидимых соперников, внушил Ойкаве мысль, что этот вечер пройдет хорошо. *** Ойкава успел распрощаться с этой мыслью, когда к их компании, в числе которых были Яку, Бокуто, Акааши, Хината с агрессивно-молчаливым парнем по соседству, присоединился тот, кого он хотел видеть меньше всего. Иваизуми не смотрел на него, но дружелюбно, даже наигранно, отвечал на громкие реплики Бокуто, и, казалось, даже не замечал присутствия Тоору. Того это не столько обижало, сколько взращивало в нем непонятного рода агрессию, готовую перерасти в нечто большее, если он сейчас же не искоренит ее. А как показала практика, ядреная жидкость – неразбавленная, как поклялся бармен – с этим неплохо справлялась. Он наконец отвел взгляд от Иваизуми, когда Акааши предупредительно ткнул его кулаком в плечо. – Не пытайся, – слепой на один глаз парень пододвинул ему стакан. – Он не посмотрит на тебя, пока сам не будет готов. Злобу, все еще маячащую где-то на периферии чувств, вытеснил стыд. Акааши знал этот взгляд слишком хорошо и терпел подобное дольше Ойкавы. – И тогда я прыгнул! – Хинате не стоило наливать. Рыжие волосы практически сливались с покрасневшим лицом, выражающим настолько дикие эмоции, что Тоору казалось, он мог в них захлебнуться. – Кагеяма, ты же видел это? Парень, молчаливо отсиживающийся рядом с ним, отвел взгляд знакомых синих глаз. – Не видел. – Врешь! – Хината прикрикнул и рассмеялся. Ойкава впервые обратил внимание на то, как Хината молод. Даже юн. Неприятная мысль, особенно в тех условиях, что они оказались. Стоило отвлечься. Желудок неприятно обжигало, но губы опаливало сильнее, когда он нечаянно – или вполне специально – бросал взгляд на Иваизуми. Бар был пуст, за исключением пары игроков, которых он еще не видел, оккупирующих другой угол помещения, и неизменного стажера за барной стойкой. Приглушенный свет придавал атмосферы, и Ойкава бы даже расслабился, если бы не назойливый голос Иваизуми, обращенный к кому угодно, кроме него, и неприятное ощущение внизу живота, которое оставлял после себя непривычно мрачный бармен. – А где Куроо-сан? Бокуто обернулся на него, но перед этим успел покоситься в сторону Акааши. Тот опустошил собственный стакан с, кажется, дайкири, и привлек внимание Ойкавы тихим покашливанием. – Он отсыпается. – Что-то случилось? – теперь встрял Хината. – Он обещал показать мне один прием, я надеялся встретить его сегодня. Слепой глаз все так же немного отставал от здорового, когда Акааши переводил взгляд на Хинату. – Иногда ему нужно отдыхать. Так, Иваизуми? Иваизуми кивнул, не прибавляя ни слова. – Неужели он все еще не отошел после боя с Тсукишимой? – Ойкава пожалел о своих словах, стоило Бокуто обернуться на него. В золотисто-янтарных глазах нескрываемая агрессия. – Не смей даже думать о нем как о слабаке, Ойкава. – Я совсем не это имел в виду. Алкоголь ударил тому в голову, или причиной были издержки профессии, или характер, Ойкава не знал, но Бокуто все больше напирал. – Тогда не говори о нем таким тоном. Куроо сильнее прочих, кто здесь сидит, и если потребуется, он будет первым, кто... Акааши шикнул, вцепившись пальцами в сжатую в кулак ладонь Бокуто, и тот притих. – Простите, я совсем не считаю его слабым, – Ойкава постучал отросшими ногтями по пустому стакану. – Просто иногда говорю первое, что приходит в голову. – В действиях ты тоже не особо разборчив. Зеленые глаза впились в него предупреждающим взглядом, и Ойкава неудачно сглотнул вязкую слюну, закашлявшись. Иваизуми горько усмехнулся, закидывая в себя остатки выпивки. Теперь глаза были обращены на них, в частности – на Ойкаву, потому что Хаджиме не проявлял особого желания объясняться. Тоору повел плечами, которые уже практически не болели, как бы стряхивая эти вопросительные взгляды. Резкий звон окатил притихший бар, и Тоору вздрогнул, практически подскочив на месте. – Блять, Лев! – Яку проснулся. – Скажи честно, ты безрукий или безмозглый?! Долговязый парень во все глаза – непривычно широкие для японца – смотрел на расплывающуюся у его ног темную жидкость и битое стекло. – Простите, Яку-сан! Сейчас все уберу. Русский японец, которого бармен назвал Львом, удалился. Яку с искренней скорбью, словно похоронил родного ребенка, взял отлетевшее от разбитой бутылки горлышко и положил его на середину стола. – Обмениваться слюнями ни с кем не собираюсь, – оповестил его Бокуто, смотря на покачивающееся стеклышко прикрытыми из-под белых ресниц глазами. Ойкава зарделся, вспоминая случайно увиденный секс того с Акааши, и искренне понадеялся, что остался незамеченным. – Вам на арене всем мозги отбило? – Яку ощетинился, но зеленое горлышко не отпустил. – Но идея неплохая, поменять правила и, пожалуйста, мы сидим на тусовке и играем в бутылочку. – Словно нормальные люди? – подал слабый голос Хината, и все вновь притихли. Сколько ни прячь, сколько ни скрывайся и ни топи мысли в алкоголе или отвлеченных беседах, они все еще были заперты в Империи. И они определенно не были нормальными людьми. – А чем мы хуже? – Бокуто улыбнулся, перехватывая стекло из пальцев Яку. – Можно представить, что это самый обыкновенный бар с самым обыкновенным язвительным барменом, – он стрельнул глазами в мрачного Яку. – А мы все, предположим... Акааши, идеи? – Коллеги. – Точно, коллеги. И работаем мы... Акааши задумчиво хмыкнул, играясь длинными пальцами с кубиками льда. – В психиатрической клинике. – В психиатрической, боже, – он шумно выдохнул, – что у тебя за фантазии, клинике. – А это для чего? – поинтересовался Хината, пихая засыпающего Кагеяму в плечо и тыкая пальцем на горлышко от бутылки. Бокуто улыбнулся. – А это для самой обыкновенной игры в бутылочку для самых обыкновенных людей, вроде нас. Коллеги-психиатры, чем планируете заняться после смены? Напряжение, витавшее в воздухе, заметно рассеялось, и Ойкава облокотился на спину. Даже присутствие Иваизуми не беспокоило его. По телу разливалось приятное тепло, посылающее его разум в сладкую сюрреалистичную негу, и он даже улыбнулся этой идее. Они, нормальные люди, сидели и выпивали после тяжелого рабочего дня, чтобы потом завалиться в теплую кровать одиноких квартир Токио и явиться на следующее пасмурное утро в больницу к пациентам, разбирая горы бумаг и заливая в себя тонну кофе. Что за жизнь. Стекло звякнуло о стол в тот момент, когда Лев подошел – под внимательным надзором со стороны Яку – с новой бутылкой и наполнил их опустевшие стаканы. Ойкава не интересовался, что ему налили, на той стадии опьянения, что он был сейчас, такие вопросы волновали меньше всего. Куда больше – всегда ли свет был таким приятно-мягким и как давно руки Иваизуми хотелось поместить на собственные бедра. Горлышко указало на самого Бокуто, и тот самодовольно улыбнулся. – Не обольщайтесь. Это стечение обстоятельств, – хмуро проговорил Акааши. – Ты такой грубый, а даже не знаешь, что в моих планах забрать тебя отсюда. Кейджи поперхнулся, но сразу же попытался придать лицу естественное для него нейтральное выражение. – Теперь знаю. Ойкаве показалось, что он увидел самую искреннюю и счастливую улыбку на губах Акааши. – А что еще в ваших планах? – алкоголь развязывал ему язык, и теперь все глаза были обращены на обольщенного Бокуто. – Ну, смотри, – он ударил ладонью по столу. – Слушай, – исправил его Акааши. – Акааши! Ойкава не заметил, когда сам начал улыбаться ругательствам этих двоих. Между тем Бокуто продолжал. – Слушай. Ты, я, Куроо, черный гелик, и мы летим по дорогам куда-нибудь в Вегас. Найдем ему милого парнишку, и нас четверых будет не остановить. Я обязательно свожу тебя на пляж и покажу, как играть в волейбол. А еще куплю все книги, что ты хотел, и которых нет здесь. У нас будет уютный домик, и ты научишь меня танцевать под эти твои грустные песни, а потом мы заведем кота, который наверняка полюбит Куроо больше нас, но мы ему простим это. А потом... – Бокуто озадаченно почесал затылок. – Я пока не придумал, что будет потом. Но у нас еще столько времени на размышления, уверен, идеи придут сами. Акааши смотрел в стол, не поднимая глаз на Бокуто. Он едва заметно качнул головой. – Хороший план, Бокуто-сан. Надеюсь, у вас все получится. – У нас, Акааши. Кейджи провел тыльной стороной ладони по щеке. – Да. У нас. – Я следующий, – голос подал Кагеяма, и это немного смутило Ойкаву. Парень отмалчивался все это время, но теперь, разбуженный Хинатой, казался вовлеченным в игру. Он крутанул горлышко бутылки, и стекло неприятным звоном начало биться о деревянную поверхность. Крышка указала на Хинату. – Я победил, – он щелкнул пальцами перед носом Кагеямы. – Итак, мои планы после работы, – он подмигнул Бокуто сразу двумя глазам и сам посмеялся своей глупости. – Знаете таких огромных-огромных пушистых собак? С добрыми глазами и большими лапами? У них шерсть еще такая... Золотистая, русая. Лабладолы... Ларбадоры... Лалбад... – Лабрадоры, – тихо подсказал ему Кагеяма. Хината резво кивнул. – Да, лабла-ладоры. Я заведу себе такого и буду каждый день и утро бегать с ним по стадиону. А еще я бы хотел перебраться туда, где очень тепло. Например, в Бразилию. Думаю, загар будет мне к лицу. Он лучезарно улыбнулся, и никто не посмел поспорить с ним. Рыжие волосы смотрелись бы выгодно под палящим солнцем атлантического побережья. – Все равно я бегаю быстрее тебя, – возразил Кагеяма. – Вот и посмотрим, – Хината повернулся к нему, снова щелкая пальцами перед носом. Стекло вновь звякнуло, теперь устремляя взор горлышка на притихшего бармена. Яку тяжело вздохнул. – Россия. – Россия? – Бокуто непонимающе уставился на него. – Я бы хотел побывать в России. Думаю, мне подойдет здешний... мрачный менталитет. Знаете, – он отвел взгляд. – У них на лицах написано, как сильно они заебались. Буду соответствовать. Послышался всплеск громкого смеха заржавших в унисон Бокуто и Хинаты. Скамейка задрожала, и к общему гоготу присоединился Иваизуми. Трое раззадорились сильнее, стоило им увидеть наигранно-обиженный взгляд Яку. Тот цокнул, закидывая в себя бурую жидкость. – Хорошо, господа-психиатры, а что насчет... – Бокуто повел ладонью в сторону уже запятнанного чужими отпечатками пальцев стекла, когда до их компании донеслись шумные шаги. Иваизуми вмиг перестал улыбаться, и зеленые глаза впились куда-то за спину Ойкавы. Тоору сглотнул, немного понаблюдав за ним, и обернулся. Парень, подходящий к ним быстрее, чем требует обстановка самых нормальных людей, истощал спокойствие, если бы не кровь, которой он был запятнан буквально с пят до головы. Она капала с его рук, стекала по пальцам, оседала на некрупных плечах, слишком выразительно смотрясь на белой толстовке. Он смахнул с лица серую челку, приближаясь к Иваизуми. Тот успел встать и сделать шаг к нему навстречу. – Кита? – голос сорвался, и Иваизуми покосился на уже пустой стакан. – У нас проблемы. – Насколько все серьезно? Кита покосился на сидящих. – Не здесь. Идем, близнецы уже там. – Уходишь? – Бокуто разочарованно взглянул на Иваизуми. – Работа, – он проделал нелепый жест рукой на прощание и удалился в компании названного Китой. Лев, словно подгадав момент, появился крайне вовремя, вновь наполняя стаканы. – Что за проблемы у него могли возникнуть? – Ойкава не обращался к кому-то конкретному, не зная, кто мог ответить на его вопрос. – И кто был этот парень? – Ну, – осторожно начал Акааши. – Он ведь не может быть единственным медиком на всю Империю. Подошедший Кита – один из его коллег. Большего сказать не могу. Слепой глаз смотрел на него, каким бы абсурдом это ни было. Ойкава прикусил губу. – Не хочешь или не можешь? Акааши покачал головой, отворачиваясь. – Не могу. – Ойкава, – Бокуто махнул рукой перед его лицом. – А чем ты планируешь заняться после смены? Точно. Игра в нормальных людей. И то ли Бокуто был глуп и пьян, то ли прекрасно понимал, что уводит тему в другое направление, избавляя Акааши от вопросов. Ойкава склонялся ко второму варианту. – Я еще не придумал, – он пожал плечами. – Там, наверху, у меня ничего не осталось. – И куда оно делось? Глаза словно налились темным золотом, и они сосредоточенно следили за Ойкавой. – Оно... – Тоору растянул губы, неловко отводя взгляд в сторону. – Оно.. Неприятно давило на грудь, и Ойкава попытался сделать глубокий вдох, когда боль резанула по вискам. "Куда оно делось?" Ойкава качнул голову, ощущая, как тяжелеют мозги. "Что оно?" Дышать становилось труднее, и он не мог понять почему, просто каждый вздох острее ножа резал по глотке. "Прошлое". А было ли оно у него? Холодные ночи на улице, до режущей боли пустой желудок, случайные перепалки в подворотнях, конфликт в дешевом мотеле, встреча с Ушиджимой. Ойкава испуганно поднял глаза. А что было до этого? Он вновь углубился в себя, равномерно дыша, прислушиваясь к отдаленному звону стекла и, кажется, металла, но не находилось ни единого отголоска прошлого. Он ведь должен был ходить в школу, в колледж. Встречаться с друзьями. Ужинать с родителями. На глаза давило, когда он зажмуривал их, и в висках нещадно било зарядами, но ничего, кроме опустошающей черноты, он не мог увидеть. – Ойкава? Кто-то коснулся его плеча, и он инстинктивно перехватил протянутое запястье, сдавливая его. Послышалось приглушенное шипение. Акааши хмурил брови, смотря на него. Бокуто сидел неподвижно, но было видно, как напряглись его руки, готовые вбить в стену любого, посмевшего причинить боль тому, что ему дорого. – Успокойся. Ойкава отнял руку, опуская ее на колени. – Прости. Я... – он посмотрел на стакан. – Мне хватит. Я, пожалуй, пойду. – Если тебя обидел мой вопрос, – Бокуто прочистил горло. – Тебе не обязательно отвечать на него. Но я не вижу ничего плохого в прошлом. Я им не горжусь, но отказываться от него не собираюсь. И тебе не советую. – Спасибо, Бокуто-сан, – Ойкава кивнул. – Я ценю это. Но мне правда пора. Хината видел уже третий сон, уткнувшись лицом в стол, Кагеяма подпирал его плечо, сквозь дрему наблюдая за остальными. Яку опрокинул в себя очередной стакан. – Подожди. Мне нужно кое-что сказать. – Это не может подождать до завтра? – Ойкава почувствовал слабость, перетекшую в ноги, и теперь ощущающуюся не такой приятной, как раньше. – Только если ты не хочешь узнать об этом на арене. Усталость сняло пощечиной. Ойкава замер, уставившись на Яку. Тот, совсем не стараясь быть аккуратным, пнул Хинату в спину, заставляя того поднять голову. Рыжие волосы нелепо растрепались, а на щеке отпечатались следы от ладоней, и он еще больше походил на ребенка с этими заспанными карими глазами. – Что случилось? – Хината зевнул. Бармен вздохнул, озлобленно смотря на пустой стакан. – Следующий бой. Он состоится между вами двумя. Стало тихо. И в этой тишине Ойкава отчетливо слышал возбужденное дыхание окончательного пробудившегося Хинаты. Тоору встретился с его глазами. И это не был взгляд испуганного мальчишки. Хината смотрел на него так, словно уже одержал победу.