Почти пятнадцать друзей Кёркленда

У англичан всегда своя линия поведения — но не прямая. — Уинстон Черчилль.       Если и выбирать себе собутыльника на вечер, то подумайте дважды, а то и трижды, перед тем как пригласить пить немца. Они весёлые, донельзя шумные и ужасно любят негодующе восклицать «Ах, а когда-то!», а ещё они не жалуют вино и пьют пиво в таких количествах, что дай вам бог здоровья, если вы платите. Советовать французов в качестве собутыльников буквально противозаконно, они пьют вино и смотрят на пиво так косо, что оно прокисает буквально в пинте, разве что не за секунду, а также слишком часто рассуждают о смущающих немцев вещах, а видеть красную с ног до головы картошку странно и, откровенно сказать, слегка пугающе. Азиатов в списки пьющих с объективной стороны вопроса записывать нельзя, может в Китае и есть традиция пить сорокоградусную водку на количество гостей за столом, что вовсе не значит, что они на это способны, есть огромная вероятность узреть лежащих лицом в стол гостей после первого же тоста. Что не сказать про японцев. Для начала, потому что они умнее и не берут за основу праздничного алкоголя что-то выше пятнадцати градусов, да и пьют столько, сколько могут, не убиваясь по традициям. Правда это вовсе не спасает, гены не унять и несколько рюмок выводят из строя. И, естественно, просто смертельно опасно звать куда-то, где вообще присутствует алкоголь, англичан. Самые страшные в опьянении люди, ужасные собственники, ревнивые бесы и раздражительные скоты, а хуже того, главные зачинщики всех безумных идей в компании. Бару в центре Москвы этим томным вечером не повезло капитально, по их душу собрался фулл хаус, но сделать уже ничего невозможно, немец забрал свои три кружки пива, француз, как минимум пятнадцать минут стоящий у стойки, наконец определился с вином, японец и китаец, к неожиданности всех, выбрали вполне себе русскую водку, вероятно, дабы отдать дань стране, в которой гуляют, что не делает ситуацию краше, а один англичанин выбрал старый добрый виски, не размениваясь на лёд или закуску. И с уменьшением количества посетителей бара к ночи стаканы, бокалы и рюмки на столах лишь увеличивались, а выражения лиц официантов становились до той степени печальными, что жалко их не было только собравшимся в самом углу иностранным гражданам. Водку пить, что уж там, идеей было отвратительной, но Людвигу нравилось, что Яо после легкой полудрёмы в туалете, откуда Германия его и вытащил чуть ли не на руках, стал активнее и забавно взмахивал руками, рассказывая какую-то историю, смысл которой, и то частично, понимали лишь двое из четырёх слушателей, хотя тот же Артур, уже медленно съезжающий по собственной руке подбородком, различал из китайского матерного только красочные описания чьих-то половых актов, или не актов вовсе, китайский сложный для понимания под шафе язык. — А потом он ему туда прямо с размаху ка-ак. Очередной взмах рукой оказался лишним и нелепо ойкнув Китай завалился назад. По пустому залу раздался оглушающий слух гогот, оживился даже Кику, до этого спящий, прижавшись к стене и подложив сложенные руки под щёку. — Ой, да идите вы куда подальше, друзья называется-ару. Друзья друзьями, но не посмеяться просто грех, особенно когда важная азиатская птица, размахивая крыльями, старается удержать равновесие на табуретке, настоящее родео без страховки. — Да ладно тебе, Ван. Лучше вот, — Отпивая из стакана чуть хриплым от смеха голосом произнёс немец, — вот да, знаете, что ответил посетитель бармену, когда тот предложил ему рассказать шутку про евреев? Жги! Около часовой стендап доводил до истерики, чем подпитывал уверенность Байльшмидта в своём бесподобном чувстве юмора. Помощником ему в этом были градусы в каждом преданном слушателе, но расстраивать светящегося от счастья Людвига никто не хотел. Начав было по новой разгоняться в порции юмора мужчину прервали раздавшимся под чьим-то стаканом звонком телефона. Япония потянулся слегка заторможено искать утерянный предмет, в чём ему незамедлительно помог Артур, допивая залпом виски и тем самым давая доступ к уже почти что агрессивно дрожащему гаджету. Несколько секунд щурясь молодой человек силился увидеть кто звонил, а затем попросту махнул рукой и со вздохом принял звонок, прикладывая трубку к уху. Яо несколько бестактно почти устроился на его плече, прислушиваясь к чужому голосу на том конце, японец и сказал бы, что против такого тесного контакта при большой публике, но не в состоянии был выдавить из себя больше двух фраз, поэтому выбрав одну выдал вяло «добрый вечер, Америка-сан». Интереса это ни у кого не вызвало, разве что Англия булькнул что-то явно оскорбительное и отвёл взгляд к окну, предпочитая как не наблюдать картину несколько ссутулившегося над Франциском Германии, так и не лезть с расспросами к явно не понимающему причины звонка Японии. — Хорошо, я вас понял, завтра мы постараемся занести в вашу гостиницу документы до вылета самолёта. Нет, прошу прощения, Америка-сан, сегодня нисколько нельзя, слишком поздно и да, — Хонда слегка дёрнулся от резкого выдоха Китая прямо на его руку, держащую устройство, и чуть не поперхнулся, — я помню, что Метрополь. Хорошо. Хорошего вечера, Америка-сан. — Вот урод-ару, даже не дослушал и бросил трубку, наверняка сейчас злится, что ему сию же секунду не принесли эти документы на блюдечке с золотой каёмочкой. По мнению Кику китаец был несколько резок в выражениях, но высказывание разделял, в конце концов ни он, ни его делегация не являлись курьерами, а требовал Джонс именно их. Хотя, находилось и оправдание, вдруг ему просто нужно было просмотреть все подписи и если что попросить доделать. Хотя, естественно, вовсе не оправдание, подсказывал внутренний голос характерным аруканьем. — Секунду. Раздался звон бокала, упавшего на пол от слишком уж яростного удара кулаком по столу. Бедный столик затрещал хлипкими досками, но удержал общую массу стеклотары на себе, а упавший товарищ даже трещин не получил в ходе падения. В любом случае внимания большинства это привлекло, и даже больше, с отчаяньем в их сторону посмотрел бармен, на его памяти через это заведение проходил не один британец и каждый удосужился как-то по-особенному страшно запомниться, не дай бог этот решит разгромить всё заведение. — Ты сказал как называется гостиница? Шаловливые руки и ноги понесли Кёркленда без его на то активного желания в сторону стены, к которой по инерции обратно приклеился Хонда. Пальцами сжав чужой ворот пиджака мужчина моргнул пару раз, сделал несколько бессмысленный жест рукой и наконец с его губ сорвался вопросительный звук, нечто среднее между иком и еле слышным «ну», только без «н» вначале. Япония даже как-то протрезвел на пару секунд. — Метрополь? — Метрополь? — Попугаем с той же интонацией повторил за ним Англия. — Ну как мне это ещё сказать! — Полушёпотом истерично просипел Кику на родном языке, а затем сориентировавшись переключился на английский, — Да, гостиница такая между театральной, лубянкой и Китай-городом. — Подожди, это получается, что мы живём в одной гостинице. Так? Никто не понимал по какой причине Артура так взбудоражил сам факт существования американца под одной с ним крышей, особенно потому что в действительности это была не такая уж и неожиданность, в этот отель часто заселялись страны после различных общих мероприятий, когда приезжали к России. — Где мой телефон? Куда, ай к чёрту, дай сюда! Завозившись по карманам штанов, пиджак лежал где-то в ногах и замечен хозяином не был, Англия буквально выхватил из и так слабых рук Кику телефон, после чего усадил его на стул и начал набирать номер, попутно вспоминая какие числа висели на двери одного конкретного номера в гостинице, где он оставил непосредственно Брагинского. Почему к началу телефонного номера в конец должны были быть присоединены эти заветные числа сейчас бы и отличающийся отличной логикой Людвиг не сказал бы, но в голове Артура это имело некую прочную связь, можно сказать он и убить был готов за эту цепочку вероятностей, разве что одного конкретного, чья фамилия начиналась на Д, но имя его в этих кругах произносить не разрешалось, дабы не вызвать приступ святого негодования со всех сторон, пусть и по разным причинам и в разных количествах. — Ваня, ты, ало, — Начал было он на ломанном, но от того не менее взволнованным, русском, но слыша гудки зашипел на своём, — да чёрт тебя дери. Так и знал, так и знал, чёрт возьми! За что на голову русскому свалилось столько чертей понимал только сам Кёркленд и он же удручённо, но куда спокойнее передал устройство обратно его владельцу. Франциск, до этого предпочитающий не комментировать ситуацию, поставил бокал и придвинул стул к разом помрачневшему британцу. Тишина в баре начала давить и каждый ожидал какого-то взрыва. — Артур, mon bon idiot*, скажи мне, бога ради, что у тебя в голове творится. Англия немного помолчал и действительно задумался над тем, что же происходит в его голове в данный момент. С одной стороны ничего криминального не произошло, всего-то оказалось, что его временное жилище оказалось таким же пристанищем и для гаденькой душонки Джонса. Другой вопрос в том, что Кёркленд оставил возлюбленного разбираться с работой в комнате и теперь находится на расстоянии от Вани, оставляя его одиноким и беззащитным перед угрозой. Угрозой чего, впрочем, неясно, и ставилась под сомнение беззащитность русского, но пьяный мозг всегда рисовал самые страшные картины, особенно потому, что сам британец был тем ещё ревнивцем. Идиотом, как сказал Франция и как бы выразился с не менее уставшими интонациями Брагинский. Артур жуткий фантазёр и ещё больший попросту собственник, страшное сочетание вместе с гневом, который в какой-то момент начал потихоньку вырываться языками пламени изо рта, казалось, ещё чуть-чуть и магией он сумеет сделать это по-настоящему, поражая публику цирковым номером. Франция пошутил бы в данных обстоятельствах, что ему скорее подошла бы роль глотателя мечей, но навлечь буйство мысли и на себя не хотел, поэтому промолчал. — Получается если этот урод и Ваня в одной гостинице, то по логике вещей они вместе на одном этаже, возможно даже номера друг напротив друга, может быть Ваня вышел за льдом или водой и встретил Америку, которой, наверняка, вышел за своей этой едой с доставкой, а затем они встретились взглядами, понимаете, — Никто не понимал, но он продолжал зло бормотать, — Джонс предложил бы ему поужинать вместе, обсудить пару вещей… — Ты ведь понимаешь, что Россия не стал бы тебе изменять. Уж тем более за бургер с колой, за такое продаётся только сам Америка-ару, — Выразил здравую мысль Китай, но как-то напряжённо. — Да я не к этому! Естественно нет. Я о другом, он ведь может заманить Ваню в номер, закрыть за собой дверь на ключ, спрятать его куда-нибудь, подойти к Ване сзади и… Оборвав фразу он и сам ужаснулся тому, что только что представил себе и аж поперхнулся комом в горле. Никто, впрочем, более тревоги ситуации не разделил и лишь Китай и Япония как-то больно уж многозначительно переглянулись. — Нам необходимо ехать сейчас туда! — Нам? — Озадаченно произнёс Германия и опёрся на стол руками, иначе бы его занесло не в ту сторону, во всяком случае это прекрасно показывало насколько даже крепкие из них к алкоголю не были готовы к походу на Эребор. — Естественно нам. Пока я увожу Россию в безопасное место вы будете разбираться с Америкой, — Голос Англии был столь проникновенно звенящим, что даже Франциска проняло, хоть он и знал все приёмы заклятого друга уже не первую сотню лет. — Ты пока найди лекарство от рака, а я лампочку вкручу-ару, да-да. Кёркленд резко развернулся и запутавшись в рукавах всё ещё лежащего на, крайне грязном, как отметил Германия, полу пиджака, был пойман под руки вовремя среагировавшими Китаем и Францией, хоть первый и ойкнул глухо, рыча что-то про невоспитанность и больную спину и нельзя же так убегать не предупредив. — Либо вы со мной, либо я сам по себе, всё, — Бескомпромиссно выкрикнул Артур и выкрутившись из цепких французских лап, не лягушачьих, зашагал в сторону выхода. Закатывая глаза Яо поднял наконец пиджак, взял Кику за рукав и повёл следом к хлопнувшей за британцем двери. Франциск, на пару с Людвигом, ускоренно допил остатки алкоголя из бокалов и стаканов и был таков. Правда, Германия уже на пороге заведения почти произнёс «а деньги», но Франция что-то убедительно шепнул ему на ухо, от чего мужчина залился краской и наконец удалился к остальной компании, уже рассматривавшей карту всей Москвы на телефоне Японии, нежданно негаданно пожертвовавший свой гаджет в фонд помощи одному очень маленькому и очень бедному русскому, по сложившемуся с рассказов Артура о Ване мнению большинства. Полтретьего ночи, машины тихонько шуршали колёсами по асфальту, компания двигалась в сторону метро под песни, частично на китайском, французском, немецком, японском и самую малость на английском, слишком Артур был занят своими волнениями. В заведении за их спинами остался только грустный бармен. — А как же счёт?