Name a game to play

      Потрескавшаяся краска финишной полосы липнет к резине и подошвам и забивает горло с выеденной выхлопными газами слизистой. Адреналин расходится по тканям, ударяя в затылок желтоватыми вспышками фар, и оставляет противную плёнку тревоги на сокращающихся желудочках и спазмированных лёгких. Приз победителя: гипертонический криз и тахикардия — Юно хмыкает и лениво цепляет взглядом спущенную реальность. Волны однородной душной толпы расплываются подтёкшими в сладковатом воздухе красновато-синими пятнами и сталкиваются с резонирующим десятибалльным штормом тяжёлым битом. Джэхёну скучно: он перебивает ритм, стуча короткими ногтями по стеклу стакана, и глотает горький алкоголь, блокируя вибрирующий новым оповещением телефон: От: Американская булочка Прости, что не приехал отпраздновать. Неотложные и очень приятные дела. Вызови такси, когда надоест гипнотизировать стакан, и не наделай глупостей между барной стойкой и салоном машины. Вся любовь, победитель. Юно давит усмешку в уголках рта и добавляет пункт в список бессрочных дел — припоминание старшему слитой гонки значится каждой третьей строчкой.       Раздумывая, достаточно ли он пьян для «глупостей», Джэхён оборачивается к толпе на танцполе и мажет взглядом по раздетым девицам на сцене. Градус в крови бьёт по вискам отвращением: не впечатлило. Выбор между желанием надраться в слюни и восьмичасовым сном в тёплой постели для разморённого адреналином и алкоголем Юно очевиден. Он кивает бармену, оставляя на стойке пару купюр за компанию, и ныряет в разгорячённую толпу, на ходу стаскивая с себя чужие конечности и уворачиваясь от прицельных поцелуев. По толпе мечутся вспышки электрического света: тёмная сцена тонет в бордовом тумане, и на языке оседает сладкий вишнёвый ароматизатор. Джэхёна забавляют возбуждение толпы и приторность клише: если сейчас на сцену не выйдет длинноногая томная девица в блестящем белье, накладных ресницах и красной помаде, он подарит Джонни дурацкий галстук. На чёрном глянцевом полу оказывается пара стёртых вансов, и толпу рвёт агрессивной читкой. Юно думает, сколько денег потратит на кусок ткани в фиолетовых огурцах.

***

      Выцепить розоволосую принцессу, выплёвывающую американскую нецензурщину, оказывается проще простого: он не ждёт конца затянувшегося праздника и пользуется служебным входом. Джэхён ловит его на углу здания, цепляя пальцами плотный рукав: — Как тебя зовут? — Ён. Ночь кроет глухой тишиной пустой автострады и тяжёлым влажным воздухом. Чужой капюшон предательски сползает назад, обнажая аккуратную линию скул и красивые розовые губы: — Ты кого-то ждёшь? — Кажется, дождался.

***

      Ён, застрявший в текстурах неоновых сеульских улиц, плохо укладывается в голове: его рассечённая бровь и влажные губы встают после знака «плюс» рядом с закушенной щекой и яркими звёздочками в глазах, и мозг Юно выдаёт ошибку. Между цветными перемигиваниями светофоров и белыми полосами пешеходных переходов оказывается, что Ён старше на полтора года. Джэхён смеётся, чувствуя чужие острые локти под рёбрами, и сдаётся, поднимая руки, пока старший прячет порозовевшие кончики ушей и шипит что-то из-под капюшона. — Хён? Старшего обливает краской потёкшей во влажном воздухе подсветки знака метро, и он тонет в толстовке не по размеру и ярком цвете, разливающемся на асфальте и ступеньках подземки. — Хён, давай мириться? Детский стишок и клятва на мизинчиках, чтобы случайно соскользнуть ладонью в чужую и переплести пальцы перед последним поездом в метро: — Мне в другую сторону.

***

      Джэхён задаётся вопросом, почему утро не может быть добрым, с тех самых пор, как выучил все нужные для построения предложения слова, но с появлением Юты в его жизни, вопрос перестаёт быть риторическим. — Ты оставил мозг в шлеме? — Юта... — Или бензина по дороге нанюхался? Где ты собираешься его искать? С чего ты вообще взял, что он учится вместе с нами? — А где ещё учиться парню, который читает рэп, как бог? — Я не думаю, что бог когда-либо читал рэп.       Здравомыслящий в любое время суток Накамото бесит до зубного скрежета и подталкивает к преднамеренному членовредительству. С успокаивающей совесть мыслью «сам напросился» Юно начинает грызть тонкую трубочку, громко мешая лёд в стакане и отсчитывая долгих десять секунд, после чего поднимает невинные глаза на сморщившегося Юту, отбирающего у него напиток: — Ты просто мелкий засранец, Джэ. — Младший презрительно фыркает в ответ. — Ты же понимаешь, что у тебя один шанс на миллион. Розовый, словно новый хит сезона: в университете у каждого второго волосы цвета сладкой ваты. А это сомнительное «Ён» даже на имя не похоже, не удивлюсь, если окажется, что это кличка его собаки или первый слог на какой-нибудь листовке в той подворотне, где вы столкнулись…И как ты собираешься его искать? — Он маленький. — Что?.. Юта сейчас — человеческое выражение вопросительного знака и всех «удивленных» смайликов. Даже его глаза стали идеально круглыми. Джэхён кусает щёки, чтобы не рассмеяться, прячет широкую улыбку за экраном телефона и делает красочный снимок: — Отмечу тебя в инстаграме? — Катись к чёрту. На фото появляются разноцветные сердечки.

***

      Ли проносится мимо крохотным симпатичным ураганчиком, хватает Сычена и Тэна за руки и запихивает в ближайшую пустую аудиторию, захлопывая дверь и сползая на пол. «Заложники» молча переглядываются, пока старший стягивает с себя маску и белую кепку и отфыркивается от торчащих наэлектризованным пухом волос, которые Тэн мягко приглаживает и по привычке забирает за уши. Отдышавшись после марафона по этажам, Тэён резко вскидывает голову и набирает в лёгкие побольше воздуха: — Я познакомился с Джэхёном, мы гуляли всю ночь, и он взял меня за руку, а потом я сбежал. Скороговорка на одном дыхании с проглоченными окончаниями обрывается подавленным выдохом в колени. Тэн и Сычен смотрят друг на друга, распутывая клубок слов и складывая их в подобие связанного предложения. Получается что-то неутешительное, но Тэн быстро находит неоспоримый плюс: — По крайней мере, теперь он знает о твоём существовании. Что за вызывающий наряд? Старший смущенно прикусывает щёку, упираясь взглядом в загорелые коленки, выглядывающие из легкомысленных дырок на джинсах, и начинает выводить узоры на жёсткой ткани: — Он увидел меня во время выступления, и я был... — Рычащий и раскрашенный, как дебютирующий айдол? — осторожно предполагает Сычен, заполняя затянувшуюся паузу вместо задумавшегося о чём-то Тэна.       Притихший таец тем временем пытается совместить никак не складывающиеся кусочки истории: расстроенный знакомством с Джэхёном Тэён, который наверняка загадывал личную встречу с ним на все праздники, стоя под ёлкой или задувая свечи на торте, его странный наряд и этот виноватый взгляд...До Тэна внезапно доходит. — Скажи мне, а «познакомился» — это назвал своё имя и рассказал о себе или это представился выдуманным псевдонимом и всё время прятался под капюшоном? Сладкий голос со смертельной дозой яда в нём не предвещает ничего хорошего: это отлично понимают и несчастный Тэён и вставший на пути воинственно настроенного тайца Сычен: — Никаких кошачьих разборок. Убьёшь его не раньше, чем мы разберёмся с этой любовной драмой, заслуживающей эфирное время на нетфликсе...Но, ради нового альбома королевы Ким Тэён, чем ты думал? Китаец присаживается рядом с окончательно смешавшимся Тэёном, настороженно поглядывающим на возмущающегося очень громким шёпотом Тэна. Убедившись, что ответа ждать неоткуда, Сычен закусывает губу, сощурив на удачу один глаз, и мысленно обращается ко всем известным ему богам, как-то неуверенно прося, чтобы все было хорошо, а потом ласково улыбается: — В любом случае, мы всегда будем на твоей стороне. Тэн за его спиной делает страшные глаза.

***

      Решение Тэёна не отличается оригинальностью, но ожидать от него чего-то другого было бы глупо — это понимает даже недовольно фыркающий Тэн, растирающий крохотные цветные синяки, протянувшиеся дорожками от локтей к запястьям, — работа одного милого китайца. Помимо маски в пол лица, на старшем красуются любимые очки со стёклами в широкой чёрной оправе, а волосы по-прежнему скрыты под не менее любимой кепкой, поэтому теперь отстающий таец постоянно теряет сладкую парочку из вида, привыкнув ориентироваться по маячку розовой макушки.       Тэн знал Тэёна со всеми его странностями наизусть: он сам ещё в прошлом году от нечего делать написал на запястье заснувшего после затянувшейся тренировки старшего его же состав: баночка мыльных пузырей, пакет розовых блёсток, килограмм белого пуха, мешок сахара и длинный список диснеевских мультиков. Стопроцентная концентрация неловкости, таланта и любви ко всему живому. Влюбиться в голубую мечту университета и самую яркую звезду сеульских ночных дорог было как раз в духе Тэёна: идеальные ямочки на щеках, ангельский голос и шлейф дорогого пряного парфюма. Ко всему прочему, Джэхён был талантлив и целеустремлён: он проводил все своё время в классах для практики и постоянно экспериментировал с музыкальными и танцевальными направлениями, стараясь улучшить свои навыки и найти себя. Он не был замешан в университетских интригах и не числился в списках правонарушителей; довольствуясь компанией одногодки Накомото Юты, Юно не имел сомнительных связей и избегал лишних знакомств, за что впечатлительные девушки, насмотревшиеся дорам, прозвали его Холодным Принцем, пока Тэн хихикал над смущенным старшим и обзывал Джэхёна Снежной Королевой.       Влюбиться в Юно — самая дурацкая затея Тэ и его глупого сердца. Сбежать от младшего, оставив обоим сомнительную надежду на счастье, — самая-самая дурацкая его затея. Тэн щурится на солнце и отстранённо пересчитывает ступеньки, думая о том, что происходящее становится похожим на не слишком впечатляющий фарс: между Тэёном и Джэхёном — расстояние в пять метров; между выдуманным Ёном с блестящими от хайлайтера щеками и Юно, пропахшим жжённой резиной и дорогими сеульскими кварталами, — семь чудес света. От этого резонанса настоящее для Тэна становится не очень настоящим и расходится по швам цветными нитками, режущими глаза и вызывающими поверхностные неврозы. Когда таец уже почти готов столкнуть две причины своей головной боли лбами со справедливым немым замечанием: «не одному же мне мучиться», —критическая точка, отмечающая границу между реальность и абсурдом, взрывается белым карликом, превращаясь в сверхновую: знакомая кепка оказывается в чужих руках, и мелькнувшая в толпе розоволосая макушка привлекает заинтересованный взгляд выразительных тёмных глаз: — Кажется, это первый, Юта.