Укент

Мария Ос.

— … так получается, мы всё ещё делаем это? — Что? — Допрос. Допрос ещё в силе, если она нашлась? Живой. — В его голосе слышалось облегчение. — Не знаю, Лукас. Аре не сказал мне, намерен ли отпускать Тею в связи с этим. У него на руках ещё и этот эпизод с ножом, сам понимаешь. Давай поступим так: делай то, что делал. Найди родителей Рёд и привези их в участок. Если Олафсмену это нужно даже просто для бюрократической волокиты — нам лучше это ему дать. Быстрее отпустит Тею. — А Сигри…. Она ничего не сказала? Касательно… всего. — Ты спрашиваешь, не обвинила ли она, случайно, подругу в покушении на собственную жизнь? — Нет, — донеслось из динамика телефона после небольшой паузы. — Нет, не об этом. Вообще она что-нибудь говорила? — Если и так, то мне ничего не сказали. Всё, что я знаю, так это то, что она нашлась живой и относительно здоровой. Замёрзшей, может. В любом случае я выдвигаюсь в больницу для того, чтобы с ней поговорить. Проведать хотя бы. — Аре… — Дал добро. У него итак сейчас дел невпроворот. Нужно осмотреть место, где её нашли. — Ясно. Ладно, займусь Рёдами. — Давай. О Сигри позаботятся. Тоже самое нужно сделать для Теи. — Мхм. До связи. — Да. Мария отняла мобильник от уха и тяжело вздохнула. Казалось, ей стоило ликовать, но отчего-то праздничного настроения не появилось. Разумеется, она испытала облегчение, узнав о том, что Ульсен нашли. Естественно, искренне порадовалась за то, что девушка оказалось в безопасности. Но что-то — внутреннее чутьё, вероятно, — подсказывало главе социальной службы Укента, что так просто эта история не кончится. Сколько ещё предстоит сделать? Вдруг, Сигри расскажет что-то, что потрясёт этот городок ещё больше, чем её исчезновение? А может она просто признается, что хотела сбежать из дома потому, что обстановка там стала совсем невыносимой… Видит бог, у их детей часто есть на то уважительные причины. Для себя Ос уже набросала примерный сценарий произошедшего: Сигри замыслила побег из дома и обратилась за помощью к лучшей подруге. Теа же, в свою очередь, рассказала о ситуации их учителю — вероятно, у них достаточно близкие отношения, — и его сочувствия хватило для того, чтобы прикрыть Рёд, сбежавшую с уроков для того, чтобы… Чтобы что? Проводить Ульсен? Попрощаться? Показать ей известные одной только Тее лесные тропки? Неважно. Однако стоило ли так упрямо отпираться, когда их поймали за руку? Неужели общий секрет школьниц стоил того, чтобы рисковать обвинением в убийстве, лишь бы не раскрывать планов касательно дальнейшего передвижения Сигри? Повезло ещё, что её вовремя нашли. В любом случае, Марии нужно было собираться. А теории… теории для ленсмана. Тихо маякнул телефон, оповещая о пришедшем сообщении. Вообще-то, справедливости ради, мобильник и не думал затихать в последние пару дней, а потому Ос практически не придала пришедшему сообщению никакого значения. Только накинув на плечи пальто и взяв в руки ключи от машины, она взглянула на сенсорный экран и прочитала всплывшее уведомление. А затем смахнула то, и открыла все сообщения для того, чтобы перечитать одно конкретное ещё раз. «Ты мне тоже нужна» Губы женщины дрогнули в нежной улыбке прежде, чем она коснулась значка на экране и подтвердила удаление сообщения. «Хорошо» — было единственным словом, которое она отправила в ответ. Не то одобрение, не то согласие. Сопровождаемая стуком каблуков, Мария решительно вышагивала по коридору больницы. Выглядела женщина так, словно переместилась сюда прямиком из собственного кабинета: то же пальто, та же сумка, та же безукоризненно-аккуратная причёска и опрятная одежда, включающая в себя юбку-карандаш до колена и безупречно отглаженную белоснежную блузку. Сама уверенность, сама опрятность, сжимающая в руках скромный букет. Если бы её здесь не знали, наверняка приняли бы за держательницу половины градообразующих предприятий в округе. Ос умела держаться с достоинством и распространять вокруг себя ту статность, что была присуща красивым и умным женщинам. Одна из сестёр подсказала ей номер нужной палаты, и глава социальной службы отправилась прямиком туда, ни разу не сбившись с курса. В конце концов, оказавшись у прохода в палату, она осторожно постучала костяшками тонких пальцев по дверному косяку и заглянула внутрь с мягкой полуулыбкой. — Сигри? — окликнула она девушку и сделала шаг внутрь. — Как ты?

Сигри Ульсен.

Её перенесли в машину, врачи сели рядом, придерживая за ручки койки. Машина ехала медленно, покачиваясь на поворотах и ухабах. И несмотря на действие обезболивающего, школьница то и дело негромко всхлипывала, не в силах стонать. Травматолог поглядывала на неё с сочувствием в смеси с искренним сожалением. Они не нашли следов насилия… Но что ей пришлось пережить за эти дни? отвращение к самой себе. Отрицание себя, собственной сути. Каждого миллиметра кожи, каждого биения нового сердца. Под ногтями засохла кровь, а царапины по всему телу после медленного оттаивания кожи снова начинали воспаляться. Конечно, ей было жаль, что пришлось прибегнуть к такому способу… Или не жаль? Или это играли отголоски той памяти Сигри, что проявлялась в мышечном напряжении, в отвращении, появляющемся при мысли о каннибалах? Кто-то ел сердца и мозги животных, веруя, что боги даруют им быстроту ног оленя или храбрость льва. Сигри не могла подарить е м у ничего, кроме своей жизни. И кроме того жалкого запаса страха перед тем, как умерла. Смутные воспоминания приходили вместе с каждым куском её плоти — большая фигура, туманная, неопределенная… Тёмные глаза, хитрый изгиб губ. Мягкая рука и волна одобрения. Горечь на губах. Боль в бедрах и спине, ослепляющие вспышки. Мучай оно её… Может, и хватило бы сил, чтобы выйти к городу самому, оставив труп, а не обглоданные кости Ульсен в лесу. Но у двойника не было понимания морали, не было страха, не было садизма. Всё, что ему было нужно — это жизнь, которой он был лишён долгие человеческие годы. Но теперь девочка дарила ему нечто человеческое. Не только память, не только эмоции, а нечто большое. Слияние проходило быстро, и теперь двойник был Сигри, а Сигри была двойником. Их мысли были неразделимы. И под медленными поглаживающими движениями рукой Гунхилль по волосам, под накатывающими волнами сочувствия она начинала успокаиваться. До тех пор, пока ей не поставили капельницу и не начинали помогать с восстановлением, она мало что запомнила из событий во плоти. Ни как несли по больнице под шокированные взгляды проходящих мимо врачей, ни как обтирали тело от грязи, ни как накладывали повязки на обмороженную кожу, чтобы не допустить появления воспалений и пузырей. Город был полон жизни. В сравнении с лесом он был городом неона и скоростных шоссе, никогда не спящим городом, где после одного прохода по главной улице чувствуешь себя грязным. Вряд ли в Укенте была хоть одна неоновая вывеска… Но человеческие глаза мешали. Но к моменту, когда в дверь постучали, пришлось прийти в себя. — Фру Ос… — тихо, все ещё немного хрипло, но хотя бы различимо. Обращение само слетело с губ, а она запомнила, что женщину зовут Ос. Растерянный, с трудом сосредатачивающийся взгляд узнавания. Как из-под снега проступает свежая трава, так и из мыслей само выступало чувство узнавания. Ну как же? Мария Ос. Кто-то, с кем она не была знакома прямо… Но не могла не знать. Веки снова опустились. Мария — мягкий свет за спиной, пригревающее солнце. Которое может и скрыться за грозовыми тучами, и стать испепеляющим источником жара. Но сейчас от неё шло лишь тепло. Ульсен через очень долгую паузу осторожно улыбнулась, словно вспоминая, как это делается. Радость встречи — вот что выражала эта улыбка.

Свенн Торсен.

— Мог бы оставить мне пса, — окликнул Аре издалека, слегка запыхавшись. — «На запад», это, конечно, хорошо, но со слюнявой мордой, ведущей меня за собой, я бы пришёл в два раза быстрее. И да, я всё ещё о собаке, а не о твоих коллегах, Торсен. Тяжело выдохнув, Олафсмен сначала согнулся, а затем разогнулся, уперев руки в бока. Изо рта вырвалось облачко пара, а сам мужчина поморщился, подчеркнув начавшие углубляться морщины. — Итак, я здесь, — подытожил Аре, поравнявшись со спасателем. Они с ленсманом обменялись рукопожатиями. В вечернем сумраке можно было заметить, что присутствие Аре взбодрило спасателя, и на лице последнего появилась улыбка. То ли слова приятеля на него так подействовали, то ли человеческое присутствие само по себе, то ли… «хорошо». Но о последнем ленсману известно быть не могло.  — Хорошая работа. Кавалерия патрульных с лентой приедет чуть попозже. Знаешь, что сказал мне этот чудак — новенький — когда я позвонил и сказал им сворачиваться с объявлениями о розыске? «Вот чёрт, я уже распечатал 50 дополнительных листовок, шеф». «Вот чёрт» — так и сказал, Свенн. Парень печётся о расходе бумаги в принтере, живя рядом с лесопилкой. Об остальном я даже не говорю. Словом, это очень долгий день. — Спасибо, — Свенн поблагодарил за похвалу и продолжил, — парень просто не следил за языком. Ты же понимаешь, что никакого отношения к пропавшей его слова не имели, верно ведь? Но да. День был чертовски долгим. Олафсмен огляделся по сторонам и махнул рукой, призывая ожидавших его «обитателей леса» к действию. — Пойдём. Проведёшь для меня экскурсию, — произнося это, ленсман принялся гладить собаку по голове и чесать за ухом. Всё выглядело так, что вполне могли закрасться сомнения: обращается он к Свенну, или к Бетховену? — Заодно расскажешь подробно, что вы увидели, когда сюда пришли. Подробно, Торсен. Ну вот, одной загадкой стало меньше. Говорил он, всё-таки, с человеком. Торсен пожал плечами и посмотрел в сторону пещер. За время пребывания здесь он успел заметить оборванный с валунов мох, о чем напомнил себе сообщить Аре. Прежде, чем начать экскурсию, спасатель залез в рюкзак и выудил два респиратора. Один был испачкан в крошечных брызгах красной краски, другой совершенно новый. Первый Свенн использовал когда пытался в очередной раз поправить внешний вид своего джипа, скребя и закрашивая ржавчину на корпусе. У него это даже неплохо получалось, благо опыт был. Хотя благо ли? Машина съедала слишком много времени и денег, пусть он ее и любил. — Возьми. Когда мы только пришли, из пещеры несло чем-то химическим. Сейчас не пахнет, но я не хочу, чтобы что-то там застало нас врасплох. — О таких вещах стоит говорить заранее, Свенн. Чёрт… Олафсен снял с плеча рацию и быстро наговорил в неё несколько команд, касающихся требуемых на месте обнаружения Сигри экспертов и защитного оборудования. Из рюкзака так же вынырнули налобные фонари, веревки и карабины. Торсену совершенно не хотелось лезть туда снова без дополнительной страховки и свободных рук. Когда все приготовления закончились, а респиратор болтался на подбородке, спасатель повел своего приятеля внутрь пещеры. — Обрати внимание на мох, Аре. Коротко бросив это и протискиваясь между валунов, мужчина оказался в холодной пасти первым. Бетховен остался снаружи, возле дерева с привязанными к нему веревками. Насколько Свенн помнил, идти до места где была Сирги нужно всего пару минут. Он решил использовать их для описания произошедших днем событий. В голове всплыли простыни, испачканные в грязи, и взгляд Ульсен, который она подарила ему при пробуждении. — Бетховен первый отреагировал. Как я и говорил — отсюда страшно несло химикатами. Пахло так, что щипало глаза. Мы предположили, не смотря на запах, что Сигри может быть тут. Потерявшиеся часто используют подобные места как лагерь для ночлега и отдыха, но в нашем случае было предположено, что она сюда попала случайно. К примеру, надышалась этой дряни и потеряла сознание, оставшись внутри. Не знаю… предположений за последние двадцать четыре часа было много, Аре. Но это оказалось верным. Во всяком случае наполовину. Торсен сделал паузу чтобы подтянуть веревку и не дать ей зацепиться за камень на пути. Пока он рассказывал о мотиве проверить пещеру, они практически дошли до нужного места. Луч холодного света вскоре выхватил рюкзак Сигри, а затем и все остальное. — Она лежала здесь. Без сознания, с явными признаками переохлаждения. Судя по тому, что я вижу — ничего не изменилось. Ульсен была одна в окружении этих вещей. И посмотри на самое интересное, — Свенн подошел к останкам, — кости. Не знаю чьи, но она лежала прямо возле них. Я и остался тебя ждать исключительно для того, чтобы убедиться в том, что никто здесь ничего не тронет. Большие куски костей заканчивались вовсе не копытами, а из черепа, зияющего чёрными, пустыми глазницами, не росли рога. Морда не была вытянутой, зубы не были острыми… Из кармана куртки мужчина выудил перчатки. В нос ударил едва заметный запах, который был намного ощутимее днем. Спасатель отошел на два шага и прикрыл нос рукавом. — Тот самый запах! От них что ли пахнет? Поморщившись, Торсен подошел к лежащему на земле рюкзаку. Пока Аре рассматривал кости, спасатель не смог побороть любопытства. Тея говорила, что рюкзак был такой же, какой обычно собирала с собой Сигри. Он рассчитывал найти все же что-то еще. Что-то, что расскажет о намерениях Ульсен больше, прольет свет на ее мотивы. Может быть набор вещей или еды на несколько дней. А может и вовсе признаки того, что ее ограбили? «Черт, это действительно тебя слишком сильно заинтересовало, да?» — подумал он, когда расстегивал молнию. Рискуя вызвать гнев ленсмана, он заглянул внутрь и начал аккуратно рыться в вещах школьницы. Тетрадки, канцелярия, ключ от дома, ключ от шкафчика с брелком школы, мелкий ключик непонятно от чего, пачка обезболивающего, пластыри, мазь от синяков, коробочка с тампонами, зажигалка, десяток крон монетками, — ничего не вызывало подозрений или удивления. Пальцы добрались до небольшого ланч-бокса только для того, чтобы отодвинуть его в сторону. И Свенн продолжил бы рыться дальше, если бы чуйка не подсказала ему остановиться. Она так же подсказала ему, что дело в этом боксе, и взвесив вещицу на руке спасатель понял что не так. Он был полным. Брови поползли к переносице, вопросительный взгляд уткнулся в ланч-бокс. Стоило Торсену его открыть, как в нос ударил запах гнили. — Hvad fanden? — вырвался вопрос, заданный в задумчивости на родном языке. Увлеченный находкой и гадающий, почему голодная школьница не притронулась к еде, Торсен не поднимал взгляда от гниющих продуктов. Пока он терялся в догадках, Аре выдалась возможность помимо костей найти по углам пятна засохшей крови. Мха, оборванного с валунов, тут не было. Зато снаружи, если хорошо поискать, их можно было найти испачканными такими же бурыми пятнами. Наконец датчанин поднял взгляд и закрыл ланч-бокс, убирая его обратно в рюкзак. — Аре, она ничего ела. Три дня в лесу, а она забыла заглянуть в рюкзак и съесть хотя бы обед? Воздух вырывался облачками пара изо рта. Задумчивый взгляд встретился с напряженным взглядом ленсмана, когда оба выпрямились. И каждый задавался вопросом: что здесь, черт побери, случилось? Почему от костей воняет химикатами, почему так люто воняло до этого, что Сигри Ульсен забыла в лесах Укента, и почему даже не поела когда поняла, что потерялась? И при чем здесь Тея? Торсен понимал одно: он отчаянно нуждается в хорошем сне, потому что ничего из этого не имеет смысла. Ленсман обернулся резко, взглянул на друга из-за забрала респиратора удивлённо и зло одновременно. — Немедленно положи это обратно! — рявкнул Олафсен так, как не привык в принципе разговаривать с гражданами, не носившими на запястьях стальные браслеты. — Положи обратно и ничего не трогай, Свенн! Свенн аккуратно положил рюкзак. Некоторое время он смотрел на него, и тот освещался светом налобного фонаря. Пока ленсман не стал практически выталкивать его из пещеры, взгляд был прикован к материалу, из которого тот был сделан. К молнии и все еще выглядывающему ланч-боксу, полному протухшей еды. Торсен смотрел на школьный рюкзак и понимал одну простую до безобразия вещь — они нашли Сигри Ульсен, но нихрена не закончилось. Ленсман распрямился резко и снова огляделся. Грудная клетка мужчины тяжело вздымалась, напряжённый взгляд бегал по пещере до тех пор, пока снова не уткнулся в кости. Кости человека. Кости подростка. — На выход. Свенн, чёрт тебя побери, положи грёбаный контейнер на место и иди к выходу. Чёртов дурак… Разумеется, он видел перчатки на его руках, но всё равно отреагировал резко. Когда они двинулись к выходу, полицейский шёл так близко, что едва ли не подталкивал спасателя в спину. Чуть двое оказались на свежем воздухе, Аре поднял респиратор и снял с плеча рацию. Он сказал много чего, а также обильно разбавил свои слова многочисленными кодами. Прозвучало и ещё кое-что: «судмедэксперты». — …я хочу, чтобы он отправился в больницу и сидел снаружи палаты Сигри. — Но Аре, он — единственный оставшийся в участке полицейский. В камерах дежурит… — А кто у нас сидит в этих камерах? — Теа Рёд. — Ты сегодня на сутках, Лине? — Да. — Присмотришь на за ней. Он нужен мне в больнице. — Но… — Бога ради, всё что нужно — покормить её ужином и завтраком. Никуда она не денется! — Да, ленсман. — Нам нужно будет снять отпечатки твоих ботинок и ботинок всех, кто заходил в эту пещеру сегодня, — мрачно бросил он Торсену, цепляя рацию обратно на плечо. Торсен сворачивал веревку в моток. Мрачно наблюдая за собственными руками, которые на автомате складывали все снаряжение в рюкзак, он отвел взгляд. — Если кто-то из твоих ребят был внутри, мы должны знать. А сейчас ты пойдёшь домой, Свенн, а я останусь здесь до приезда наряда. Утром придёшь в участок со своими людьми и мы снимем всё необходимое. Словно вспомнив о чём-то, мужчина снова взялся за рацию. — Лине? — Да? — Открой базу и посмотри списки пропавших в соседних городах. И в заповеднике. — Олафсмен испытующе глянул на спасателя, словно размышляя, стоит ли при нём озвучивать следующее. — Ищи подростков и молодых людей, поняла? — Да. — Я хочу, чтобы эти файлы были у меня на компьютере к приезду. — Есть. — Спасибо. — Там были только я и Сигри, Аре. Тихо проговорив это, спасатель ощутил нехорошую дрожь во всем теле. Он и не думал, что кости рядом с девушкой принадлежали зверю, но до последнего старался убедить себя в обратном. Датчанин остался возле пещеры и дежурил до приезда Олафсена, чтобы никто не мог… испортить место преступления. Теперь это стало так очевидно, что ему хотелось разбить собственную голову о ближайшее дерево каясь в собственной слепоте. «Там были только я, Сигри и еще кто-то, кто заварил всю эту кашу» — так было бы сказать правильнее. Руки дернули за лямку рюкзака слишком сильно, поднимая тот с земли. Бетховен лежал на земле и расслабленно наблюдал за спасателем и ленсманом, и как же Свенну хотелось оказаться в его шкуре. — Я не смогу спать и буду смотреть на чертовы ботинки, Аре. Неужели не нашлось кода, который замаскировал бы послание «ищите пропавших школьников, чьи кости могут лежать в этой пещере»? Недосып отдавался гудением в голове, а пальцы стали холодными отнюдь не от ночной прохлады. Торсен посмотрел на приятеля, который погрузился в грядущее расследование, и мотнул головой. — Извини. Надо отдохнуть, ты прав. Пусть Бетховен останется с тобой. Нехорошо, если ты будешь ждать в одиночестве. А ему много не надо. Шершавая ладонь погладила пса по голове. Взглянув на ленсмана, датчанин подошел и протянул руку для рукопожатия. — «Falck» поможет чем сможет. Звони если что, Аре. Спасатель и сам не заметил, как вышел к хитте. Погруженный в мысли и попытки не навернуться в лесу, который окончательно погрузился в темноту, ограждали его от подсчета времени. Луна освещала площадку, на которой никто не зажег фонари. Некому было. По сравнению с дневным переполохом тишина теперь даже пугала. Свенн повернулся в сторону дороги, ведущей в город. Может быть было уже темно, но не так уж поздно. День все еще прибавлялся, но ночь все равно оставалась длиннее. Однако часы говорили — людям еще слишком рано на боковую. Датчанин вновь вспомнил взгляд Сигри. Вспомнил, как она лежала на каменном полу пещеры, рядом с костями. И поймал себя на мысли, что не может лечь спать до тех пор, пока не увидит ее снова. Своим звонком Свенн разбудил Андреса. Помимо ругани на напарника, тот отвечал зевками или скупыми «угу». В конце концов спасатель подвез Торсена до больницы, но ехали они в тишине. Слухи расползались по городу непозволительно быстро, в первую очередь достигая ушей всех занятых в этом деле с самого начала. Никто из них не поднял тему обнаруженных костей, но Свенн чувствовал обиду исходящую от норвежца. Он мог бы сказать ему раньше, мог. Но почему-то не сказал. Они распрощались быстро, договорившись встретиться завтра и обсудить произошедшее. Сейчас оба слишком устали, чтобы говорить о происходящем. Оказавшись в больнице, Торсен будто попал в королевство света. Ему пришлось поморщиться и привыкать к яркому освещению, бредя по коридорам и ориентируясь на сказанное одной из медсестер. Впрочем это было лишним — присланный Аре служитель органов правопорядка уже сидел возле двери одной из палат, охраняя найденную Сигри Ульсен. Чтобы войти, Свенну пришлось записаться в журнал посещений внизу на стойке, а теперь еще и зафиксировать свое присутствие у временной охраны. Когда он наконец попал внутрь, его обдало запахом цветов и знакомых духов. Светлые волосы лежали на плечах в безупречной укладке, спина была безукоризненно прямой. Будь он трижды дезориентирован недосыпом и открывшимися подробностями о вещах в пещере, все равно бы узнал в присутствующей Марию Ос. Дверь позади тихонько закрылась, и взгляды спасателя и главы социальной службы встретились. В этот раз сломавшейся машиной было не оправдаться, и вопросительный взгляд женщины остался без ответа. — Извини, Мария. Мне подождать снаружи?

***

Заметив в глазах девушки узнавание, услышав знакомый, пусть и хриплый голос, Мария улыбнулась чуть шире. — Я принесла тебе цветы. Хоть что-то должно освежить эту палату, ты так не считаешь? Женщина прошла внутрь и осторожно выудила из сумочки небольшую вазу, на дне которой всё ещё белел ценник. Поставила она её на тумбочку рядом с кроватью, после чего аккуратно вставила внутрь свой скромный подарок. В этот же момент со стороны входа всё громче и громче начали доноситься шаги. Выделялись они из общего гама тем, что неумолимо приближались — кто-то явно двигался в их сторону, пусть и слышно это стало всего за пару секунд до появления незваного гостя. Мария подняла голову. Улыбка застыла на её лице. — Извини, Мария. Мне подождать снаружи? — Я рада вас видеть. Ос задержала на мужчине взгляд, а затем, словно выйдя из лёгкого оцепенения, перевела тот на Сигри. Свенн поневоле чуть улыбнулся. — Что ж, думаю, вот тебе и ответ, Торсен. — Она усмехнулась и подняла взгляд на Свенна. — Мало кто не обрадуется, увидев своего спасителя. Женщина снова тепло улыбнулась школьнице, после чего осторожно поправила цветы в вазе. Когда же Мария снова повернулась к Ульсен, то мягко положила ладони на край кровати и проникновенно взглянула на молодую девушку. — Мы все страшно переживали, Сигри. Бог знает, что могло произойти там в лесу, если бы Свенн вовремя тебя не нашёл. — Она мельком посмотрела в сторону спасателя прежде, чем снова вернуть своё внимание к школьнице. — Дале был без ума от счастья, когда узнал, что с тобой всё в порядке. И уж не знаю, успел ли он сказать Тее, но та тоже, наверняка, будет прыгать от радости. Слова, окончившиеся молчанием и нарочито долгой паузой. Мария смотрела на девушку вроде бы всё также, но взгляд этот стал неотрывным, чуть более пристальным, чем должен бы был быть. Сигри смотрела на Марию в ответ. И всё. Весь ответ — шумное дыхание, слегка потерянный взгляд под таким пристальным сканированием, выныривающий из мыслей и снова сосредотачивающийся на светло-голубых глазах социальной работницы. Кажется, подтекст слов Ос и её саму заставил несколько растеряться. «Что?» — датчанин тоже поднял взгляд, хмуро уставившись сначала на спину Марии, а затем и на Уильсен. — Мария… — Свенн хотел сказать что-то, и слова полились наружу прежде, чем он успел сжать челюсти посильнее. Что это — немой страх? Воспоминания, пробивающиеся через опьянение и несколько дней на грани смерти? Мария подошла опасно близко к тому секрету, который, как она и думала, они с Теей так хотели скрыть? Что значила эта растерянность, обозначившаяся в замирании, в слегка приоткрывшихся губах? Что это? Допрос? Всего несколько часов прошло с того момента, как Сигри нашли в лесу, а Ос от нее ясность мысли хочет? Или наоборот… ясность мысли ей как раз не нужна, а только правда, которую ослабленное сознание выплюнет только в путь. Мария не оглянулась на него, но стало заметно, как напряглись плечи женщины. Они со спасателем сейчас были очень похожи: оба покрепче сжали челюсти, но по разным причинам. Спасатель приблизился к больничной койке, но встал с противоположной от социальной работницы стороне. Он еще раз окинул любовницу взглядом и молча расстегнул куртку, вынимая из внутреннего кармана небольшую вещицу. Это был вязаный гном в фиолетовых, розовых и белых тонах, размером как раз с девичью ладонь. Место, где должны были располагаться глаза, было закрыто остроконечной и такой же вязаной шапкой. Из-под нее торчали две косы и борода, а нос был шаром из переплетенных ниток. Когда Торсен поставил его на тумбочку, дно игрушки звякнуло. Продавщица в небольшом магазине внизу сказала, что у норвежцев принято набивать такие игрушки монетами. Он уже и забыл зачем, но ведь не ради чего-то плохого? В любом случае, при взгляде на этого гнома мужчина сразу подумал о Сигри. Когда игрушка заняла свое место, взгляд датчанина переместился к беседующим женщинам, а затем остановился исключительно на Ульсен. Неожиданно место растерянности во взгляде девушки, поднятом, на спасателя, заняла радостная, благодарная удивлённость. — Дай его сюда… Ульсен попыталась повернуться, шумно дыша при этом. Тонкая рука, обвитая пластиком больничных браслетов и шнуром капельницы, подрагивала в попытке подняться к игрушке. Быстрее было переложить ей гнома на колени, что Свенн и сделал. Реакция, вызванная игрушкой, заставила мужчину улыбнуться. Не смотря теперь на посетителей, норвежка положила обе ладони на бока ниссе. Улыбка вскоре едва заметно изменилась, но этого хватило, чтобы перестать быть радостной. Взгляд снова стал потерянным. — Ему плохо. Нужен дом. У тебя же тоже он есть. Ты знаешь. — негромко, неразборчиво, себе под нос, с трудом переводя мысли в слова. — Мне тоже… Сигри немного склонила голову в сторону, и казалось, что вряд ли она контролирует это движение. Вот-вот завалится. В недолгую паузу она гладила ниссе по бороде большим пальцем. — Я хочу домой. — Неожиданно чётко произнесла школьница и в ожидании, позабыв про все вопросы до этого, подняла глаза на Ос. Простая логическая цепочка: глава социальной службы была той, кто была ближе всего к её семье. И к отцу, который почему-то так и не объявился на пороге полицейского участка, не обыскивал леса вместе с другими чесателями. Главе социальной службы снова пришлось столкнуться со взглядом школьницы, но в этот раз в том было больше решительности. Больше… понятных эмоций. — Конечно, — ответила женщина, немного помедлив, и кивнула. На её губах снова играла лёгкая, приятная полуулыбка. — Я понимаю, Сигри. Но ты пробыла в том лесу достаточно долго, и такие вещи не проходят бесследно. Давай позволим докторам сделать свою работу и поставить тебя на ноги. Убедиться, в конце концов, что с тобой всё хорошо. И тогда ты отправишься домой, милая. Уверена, это произойдёт со дня на день. Вот увидишь. То была правда. Но, как часто бывало с Марией Ос, правда эта таила под собой ещё и истинные мотивы. В этой больнице Ульсен находилась под постоянным присмотром. Здесь сбежать или пострадать у неё было куда меньше возможностей, чем под крышей отчего дома. Здесь в любой момент её мог навестить ленсман и задать свои вопросы вне зависимости от того, откроют ему дверь или нет. — Пускай этот малыш пока составит тебе компанию, — кивнула женщина на гнома. Её улыбка стала шире, теплее. — А пока отдыхай. Мы со Свенном не будем долго утомлять тебя своим присутствием. Поправляйся. Женщина кивнула в знак прощания и осторожно обошла кровать, остановившись у изножья. Свободной рукой она указала спасателю на выход, предлагая (а точнее настаивая) на том, чтобы тот составил ей компанию. Прежде чем принять предложение Марии и покинуть палату, датчанин притормозил. Он взглянул на Ульсен и слегка кивнул. — Я обещал тебе, что все будет хорошо. И обещание это будет сдержано, Сигри. Нужно просто чуть-чуть подождать. Могу забрать старичка с собой, составит компанию моему. Если хочешь. Но мне кажется, что друг другу вы нужнее. И если один из вас попадет домой — попадет и второй. Такой будет пакт. Свенн глянул на Ниссе в руках девушки, а затем снова на нее. Могло показаться, что он говорит с ней как с ребенком. Но за его словами не было ничего кроме желания школьницу поддержать. Дверь палаты закрылась за ними.

Свенн Торсен.

Когда Ос и Торсен оказались на улице, окунувшись с головой в ночную прохладу, спасатель барабанил пальцами по экрану своего смартфона. Он не был уверен в том, что Дале не зарылся с головой в документы или не спит, поэтому смс была лучшим вариантом. «Я собираюсь в «Рюмку», это был тяжелый день. Присоединишься? Торсен.» — сообщение такого содержания пришло Лукасу, и теперь вниманием Свенна полностью завладела женщина рядом. Мария не стала запахивать пальто. Свенн не знал, что она так и ходила весь день, едва набросив то на плечи, исключительно ради коротких перебежек между посещаемыми зданиями и автомобилем. — Не стоило тебе так на нее набрасываться, — бросил он, пока они шли по парковке. Но они шли быстро, да и обсуждать это на глазах потенциальных свидетелей ей не хотелось.Поэтому Мария промолчала, позволив времени самому стереть возмущение из её глаз, оставив равнодушный, подчёркнутый холод. Стоило дверям автомобиля хлопнуть, Торсен взглянул на главу социальной службы. Бредя по больничному коридору, он думал о том, что захочет поговорить с женщиной о том, что случилось за сегодняшний день. О том, что она чуть не устроила допрос только что спасенной Сигри, пользуясь ее состоянием, и что так нельзя делать. Но глядя на Марию в полумраке и тусклом освещении фонарей, он этого больше не хотел. Вместо продолжение начатого было разговора, он прильнул к Ос, заключив ее в объятия.

Мария Ос.

Мария не стала сопротивляться, не думала ни мгновения, а обхватила спасателя в ответ, уткнувшись носом тому в плечо. Глава социальной службы шумно выдохнула и растаяла в руках мужчины как сдувшийся шарик. Напряжение ушло одной секундой — такой же короткой, как эти объятья. Ос поспешно и решительно отстранилась, после чего, словно подчёркивая расстояние между ними, отгородилась рукой, нырнувшей за руль в поисках замка. В кармане Торсена завибрировал телефон — Дале ответил на предложение согласием и обещал подойти к бару через сорок минут. — Я не накинулась на неё, — заговорила женщина чуть резче, чем ей хотелось, но вскоре смягчилась. — Но я хочу знать, с чем придётся работать мне и моим людям, Свенн. Я хочу… ясности. В этой ситуации. Этот её взгляд… Ни Сигри, ни Теа нам не чужие. И с обеими нужно что-то делать… В конце концов, ты не заметил? Того новенького парня из полиции? Они вместе с ещё одним молодым пришли, вечно путаю их… Словом, Аре его зачем-то прислал туда. Пресекать попытки Сигри к побегу? Или… или попытки кого-то проникнуть к Сигри? Она кивнула сама себе. Машина приятно заурчала. — А теперь пристегнись и поехали. Глупо было вот так обниматься здесь, на виду у всех. — Она обвела взглядом полупустую парковку, границы которой утопали где-то во мраке. — Половина Укента — старики, ещё половина из которых только и делает, что живёт у дверей больницы. Это уже четверть, где все до единого жуткие сплетники. Взвинченная. Вот, как бы она себя сейчас описала. Мария сделала глубокий вдох и взглянула на Торсена — прямо, не пренебрегая. Теплее и мягче. Почти с просьбой. — Хотя, Свенн… ох, Свенн. — Женщина опустила руку и взяла его ладонь. Внизу, за приборной панелью, чтобы никто, даже если он вздумал за ними подглядывать, не смог ничего увидеть. Их пальцы переплелись. Торсен сжал руку женщины в ответ и взглянул на лобовое стекло, будто бы мог увидеть там что-то интересное. — Этот день… — прошептала она едва слышно. — Сегодня только понедельник. Целая неделя до выходных. Поедем. Подброшу тебя до дома, побудем там немного. Петер не станет ни о чём спрашивать — он видел новости и знает, что на меня свалилось. Я уже несколько часов, как катаюсь вне рабочего графика. Ещё один ничего не изменит. Ты нужен мне. Стоило ему повернуть голову в сторону женщины и услышать продолжение ее слов, губы сжались в тонкую полосу и постепенно трансформировались в теплую улыбку. — Я всегда рад, когда Петер оставляет место в твоей жизни и уступает его мне. Но у нас не получится пробыть вместе дольше, чем того требует дорога, Мария. Двигатель тем временем заревел, и автомобиль выехал на дорогу. Ночная жизнь в Укенте не пылала разнообразием. Многочисленные подростки старались проводить время в укромных уголках, тихонько сбегая из дома для ночного рандеву или прикрываясь ночевкой у друзей. Более взрослое население встречалась так же редко. Они прятались не в таких укромных, но в своих местах: баре, кино, а может и собственном доме. — Место, где нашли Сигри, находится рядом с моим домом. И полиции ближе добираться оттуда или с прилегающей дороги. Не удивлюсь, если придется спать под отсветы полицейских мигалок и крики служащих. А раз они будут там еще долго — твой приезд и уезд непременно увидят. И кому-то может показаться странным, что жена Петера Оса провела так много времени у спасателя Торсена, хотя сказалась занятой. А у Петера, не сомневаюсь, есть друзья в участке, которые зададут ему соответствующий вопрос. Свенн взглянул на начальницу социальной службы и откинул голову на подголовник. — Через сорок минут я должен быть в «Рюмке». Мы с Дале договорились выпить. Ехать всего ничего, так что у нас в распоряжении будет еще… где-то тридцать пять, — он прервался и кивнул на замаячившую на одном из зданий вывеску «Рюмка нефти», — а может и тридцать восемь минут вдвоем. Нефтешот — на те в рот? Датчанин коротко рассмеялся. Мария с трудом подавила рискнувшее было проявиться на лице удивление. Выпить? С Дале? Свенн? Словно два несовместимых аспекта её жизни решили вдруг пропустить по рюмашке. «Нефтешот — на те в рот». Женщина коротко усмехнулась, вторя своему спутнику. Нет, с таким же успехом он мог назначит встречу с Петером. Звучало столь же невероятно. Но потом они остановились за баром, и она думать забыла о своём подчинённом. — Мой тебе совет… Работа есть работа. Те, кому смогли — мы сегодня помогли. А ночь должна тебе послужить для того, чтобы продолжить свое дело завтра с новыми силами. Его ладонь легла Марии на щеку, и будто бы закрепляя свои слова он впился поцелуем в губы женщины. Они вновь обнялись, и казалось бы вот-вот должны были выйти из машины и пойти в бар. Но предпочли остаться там, где были сейчас. Ос не сопротивлялась. Не думала даже ни спорить, ни поправлять. Свенн был прав, а даже если и нет, она хотела, чтобы сейчас он был прав — этого было достаточно. — Мой тебе совет… — передразнила она шёпотом, тонущем в потяжелевшем дыхании. — Замолчи. Она широко улыбнулась, обдав его кожу горячим смешком, после чего последовала собственному совету и отдалась совсем иному способу взаимодействия. Во мраке, в загаженном пьяницами переуке, два силуэта оказались на переднем пассажирском кресле. Одна — с задранной юбкой, второй — придерживающий женщину за талию и покрывающий поцелуями ее тело. Грохочущая из заведения музыка и закрытые автомобильные двери заглушали их стоны, а прохожим не было никакого дела до того, кто уединился за «Рюмкой нефти» в этот раз. Нежность, уважение, чужие объятья — они словно согрели друг друга, и Мария продолжала нести это тепло с собой даже тогда, когда оказалась в машине одна. Ужасное утро, сносный день, и прекрасный вечер — чего ещё следовало ожидать от жизни?