The Heart Asks for Pleasure First

28 декабря 2183 г. 19:48 - У меня только один вопрос, - сказала Шепард, когда они вернулись в квартиру Гарруса. Он проверял записи с камер наблюдения в коридоре перед своей дверью, что, судя по всему, делал каждый раз, когда возвращался домой. Будь это кто-то другой, Шепард могла бы назвать его параноиком, но она точно знала, каково это видеть врагов за каждым углом. - Что именно произошло прошлой ночью? Он замер, пальцы на мгновение зависли над омнитулом. – О чем ты? - Да ладно, ты знаешь, о чем я. Я мало что помню после ухода Челлика. Предполагаю, мы продолжили пить. Но откуда взялся алкоголь? И почему я оказалась на диване? - Я тоже не помню, - невинно сказал он. Раздраженно фыркнув, Шепард подошла к турианцу и встала прямо перед ним, заставив друга смотреть на нее. – Но откуда-то он взялся же. Неужели у тебя тут нет никаких камер? - Я их все отключил. Не люблю, когда за мной наблюдают. - Ладно, хорошо. Тогда покажи записи с камер коридора за вчерашний вечер. Мы же должны были выйти, чтобы купить выпивку. Турианец неохотно отдал ей свой омнитул. Шепард аккуратно стала проматывать снятые накануне ролики. Шесть часов, семь, восемь, девять часов … ага, десять. Открыв запись, она включила быструю перемотку, глядя на маленький экран. Челлик ушел около десяти, и в течение следующего часа или около того никакой активности не было. Затем - размытое движение, входная дверь Гарруса открывается - Шепард включила воспроизведение на нормальной скорости. В коридоре на нечеткой записи появились миниатюрные Гаррус и Шепард. На ней был тот ужасный рождественский свитер, и они оба истерически хохотали над чем-то. Они постояли у двери несколько секунд, пока Гаррус запирал ее, затем довольно уверенно пошли по коридору и скрылись из виду. Шепард остановила запись и перевела взгляд на Гарруса, удивленно приподняв бровь. Турианец же старательно избегал ее взгляда. - Ты помнишь, над чем мы смеялись? - Без понятия. Шепард вновь включила быструю перемотку. Полночь, час ночи … в коридоре вновь возникло движение. Шепард и Гаррус завернули за угол, … держась за руки. Они оба тяжело дышали, будто бы долго бегали, и Шепард несла ботинки в руках; она была босиком. - Я нашел твои носки сегодня утром, - сказал Гаррус почти извиняющимся тоном. - Они у Айи на стойке регистрации. Шепард посмотрела на свою правую руку. Неглубокие порезы на ладони, замеченные ею при пробуждении утром, на данный момент почти зажили благодаря стандартным регенерирующим имплантам Альянса, но розовые линии все еще были отчетливо заметны на коже. - Извини... за это. - Теперь его голос определенно звучал как извинение. – Видимо, я где-то потерял свои перчатки. - По крайней мере, твои когти не такие острые как у Нефима. На экране Гаррус и Шепард все еще стояли перед дверью; казалось, Гаррус не мог её открыть. С третьей попытки ему удалось правильно отсканировать сетчатку, и дверь открылась. Все еще держась за руки, пара исчезла внутри, и в коридоре снова воцарилась тишина. - Жаль, что ты отключил внутренние камеры. - Шепард поморщилась, возвращая турианцу омнитул. – Хотя …. Он кивнул, по-прежнему избегая ее взгляда. - Лучше не знать. Шепард не сказала, но оба они подумали об одном и том же: по крайней мере, вся моя одежда была на мне*. 28 декабря 2183 г. 20:19 - Что будем смотреть в первую очередь? - спросил Гаррус, переключаясь между двумя цифровыми постерами фильмов на своем телевизионном дисплее. На постере «Умри за правое дело» спиной к зрителю турианец в тяжелых боевых доспехах шагал к дымящимся руинам города с винтовкой в одной руке и гранатометом за спиной. Он был без шлема, с длинными изогнутыми гребнями, Шепард живо припомнила гребни Сарена. Постер «Два шага к свободе» был проще: на нем была оборванная, покрытая пылью азиатка в черно-серебристой униформе юнионистов, прислонившаяся к дверному проему на фоне заходящего солнца. - Давай сначала посмотрим турианский фильм. Мне любопытно. Ты видел много человеческих фильмов, а я не видела ни одного турианского. Гаррус включил «Умри за правое дело», и они вдвоем уселись на диван, готовясь к просмотру. Диван был сравнительно небольшим, и, хотя они и делили его раньше, теперь он почему-то казался еще меньше. Шепард не могла даже немного пошевелиться, не задев каким-то образом Гарруса. Не то чтобы она возражала - на самом деле его тепло было довольно приятным. Температура тела турианца была немного выше, чем у людей, и он представлял собой некое подобие ее персонального обогревателя. И она внезапно задумалась, беспокоила ли его ее собственная температура тела. Сидеть в непосредственной близости от кого-то с вечно холодными ногами не может быть приятно. Но Гаррус, похоже, тоже не возражал, поэтому Шепард не стала спрашивать. Видео обещало быть взрывным - в буквальном смысле. Не было никаких вступительных титров или бегущих строк, которые Шепард привыкла видеть в обычных человеческих фильмах. Фильм начался с изображения двух групп космических кораблей, вращающихся вокруг ретранслятора в полной тишине дальнего космоса: одна группа явно турианская, другая человеческая с символикой Альянса. Затем раздался взрыв, один из турианских кораблей выстрелил из главного орудия, и один из человеческих истребителей загорелся. - Ретранслятор 314, - пробормотал Гаррус, не отрывая глаз от экрана. Космическая битва была короткой, но кровопролитной. Человеческие корабли были полностью уничтожены, за исключением одного единственного выжившего, который сбежал в сверхсветовую скорость до того, как турианцы смогли подтянуть резервы и начать преследование. Несколько кадров с обломками и одетыми в скафандры агонизирующими человеческими телами в леденящем холоде космоса завершили короткую сцену, снятую в абсолютной тишине. Эффект был завораживающим. После этого фокус камеры переместился с космической битвы на внутреннюю часть турианского корабля, который выстрелил первым. Турианец стоял у штурвала, пристально глядя на виртуальный дисплей. Шепард узнала его по присланной Гаррусом фотографии; это был Калистакс Мориум, актер, который, по слухам, будет играть роль Гарруса в будущем фильме «Цитадель». Белая метка, более витиеватая, чем простые линии Гарруса, украшала жесткие линии его лица и жесткие гребни. Его глаза были светлее, чем у Гарруса, а кожа темной, почти черной, с отражающими свет золотыми крапинками. Шепард перевела взгляд с турианца на экране на турианца, сидящего рядом с ней, пытаясь найти сходства и различия. Гаррус говорил ей, что Мориум считается… как он там выразился? «Достойным слюнопускания»**? Разумеется, Шепард видела, что он привлекателен. Длинные гребни, выразительные глаза и яркая метка на фоне насыщенно-черной кожи… Она точно не была экспертом по привлекательности турианцев, но в нём определенно что-то было. Она задумчиво посмотрела на Гарруса. Он утверждал, что совсем не похож на Мориума, но на самом деле черты их лиц были очень похожи. Гребни Гарруса по турианским стандартам более утончённые, но лицевые пластины так же четко очерчены, как и у Мориума, а глаза значительно более глубокого голубого цвета. Честно говоря, Шепард предпочитала простоту его метки витиеватому рисунку на лице Мориума. Он был более сдержан и, казалось, излучал силу, а не просто эстетическую привлекательность. Не то чтобы на это было неприятно смотреть… - Любуешься видом? Шепард подскочила на месте, уверенная, что он застукал ее за рассматриванием его самого, но когда Гаррус махнул рукой на экран, она поняла, что он имел в виду Мориума. Камера все еще была направлена на его профиль, пока турианец сканировал виртуальный дисплей; в турианских фильмах определенно были гораздо более длинные паузы, чем в человеческих, менее быстрое продвижение сюжета и располагающая к размышлениям тишина. Казалось, фильмы учили быть терпеливыми и не торопить жизнь, в чем так часто обвиняли людей. - Немного, - призналась она, радуясь, что Гаррус ничего не заметил. Объясняться явно было бы очень неудобно. - Он немного похож на Найлуса. По крайней мере, меткой. - На Найлуса? А кто… ох. Этого Найлуса. Я и забыл, что ты служила с ним. - Недолго. Тем не менее, он был первым турианцем, с которым я по-настоящему разговаривала. На наши разговоры совсем не похоже, но с ним интересно было побеседовать. - Его смерть была во всех новостях после Иден Прайм. Он был почти так же известен, как Сарен, и с ним было гораздо легче ладить. - Гаррус пошевелился, задев локтем плечо Шепард. - Я не был с ним знаком. - Он мне нравился, - честно призналась Шепард. - Многие члены экипажа избегали его или даже пытались подставить - они не привыкли к инопланетянам на корабле, особенно люди. Но, кажется, его это вообще не волновало. Ничего, кроме дружелюбия по отношению ко мне, когда бы мы ни разговаривали. Задавал много вопросов. Оглядываясь назад, он, вероятно, осудил бы меня как Спектра, но в то время ему просто было любопытно. - Хм. - Позже Андерсон сказал, что скорее всего Найлус стал бы моим наставником. Я бы провела с ним намного больше времени, если бы Сарен не убил его. - Шепард вспомнила испытанный при обнаружении тела Найлуса в космопорту на Иден Прайм гнев; это было ужасно тяжело после смерти Дженкинса, это было похоже на удар под дых. Сарен. Это имя она никогда раньше не слышала, но оно стало проводником ее гнева и ненависти. Так много смертей связано с этим именем - Дженкинс, Найлус, мать Лиары, Эшли. Никогда раньше она так эмоционально не погружалась в миссию. Гаррус, должно быть, уловил эмоцию в ее голосе. Он обернулся, вопросительно уставившись на нее своими голубыми глазами. - Значит, вы двое были… друзьями? - Я бы это так не называла, - осторожно сказала Шепард. – Я слишком недолго его знала. Но это могло случиться, если… ну …. Гаррус молчал, и Шепард пришла в голову абсурдная мысль: неужели он думал, что, если бы все было иначе, то Найлус мог бы заменить его? На первый взгляд это не казалось слишком притянутым за уши. Ей нравился Найлус; их характеры казались похожими, и большую часть времени она даже понимала его чувство юмора, что было в новинку среди инопланетян. Но даже если бы он стал ее наставником или другом, ее отношения с Гаррусом были гораздо более глубокими. Его никто не мог заменить. Сама идея была нелепой. Она хотела сказать ему об этом, но это звучало странно даже в мыслях. После этого они почти не разговаривали; фильм быстро завладел вниманием Шепард. Диалоги были довольно сухими, по крайней мере, по сравнению с фильмами людей; почти не было преувеличений для создания драматического эффекта, и романтическая линия, почти обязательная для человеческих фильмов этого жанра, полностью отсутствовала. Ближе всего к романтике была краткая голографическая переписка между персонажем Мориума, генералом Сидрой, и его парой на Палавене; и даже эта сцена больше походила на отчет о миссии, чем на разговор двух разлученных влюбленных. Шепард видела акцент фильма на практичности и военной операции, а не на драме: незнакомо, но интересно. Военные сцены были чрезвычайно реалистичны; она ловила себя на том, что затаивала дыхание, ожидая вторжения на Шаньси. Благодаря технологии объемного звука и объёмное изображение, она видела и слышала все так, будто сама на самом деле была там, в окопах, наблюдая, как расстреливают как человеческих, так и турианских солдат. Ей приходилось время от времени искоса поглядывать на Гарруса, чтобы убедиться, что она все еще здесь, рядом с ним, а не посреди поля битвы. Психологический эффект был самой интересной частью всего этого. На середине фильма она обнаружила, что напрягается каждый раз, когда на экране появлялся человеческий батальон - они были врагами, а она была турианским генералом, приказывающим своим войскам занять позиции, чтобы расстрелять враждебных пришельцев. Простой ментальный фильтр, который идентифицировал представителей ее собственной расы как «дружелюбных», а остальных как неизвестных или враждебных, казалось, каким-то образом отключился. Это было одновременно тревожно и совершенно завораживающе. Сам сюжет был совершенно непредсказуемым. Он не имел абсолютно ничего общего с традиционным сюжетом человеческих фильмов о войне; Шепард не имела ни малейшего представления о том, что должно было произойти через минуту, за исключением того, что она знала из уроков истории. Сцены происходили в строгом хронологическом порядке - иногда кадры жаркой дискуссии между турианскими офицерами прерывались кадрами одновременной перестрелки на расстоянии нескольких километров, как будто Шепард наблюдала за ними обоими одновременно. К концу фильма она была совершенно ошеломлена. Гаррус и его квартира перестали существовать для нее. Все, что было реально - это генерал Сидра, его резкие диалоги и призраки погибших, преследующих его, его железная стойкость и жестокая харизма. Он был личностью, обреченной попасть на страницы истории, но столь по-человечески разрушительной. Было почти утомительно наблюдать за игрой Мориума просто потому, что каждая минута его пребывания на экране была чрезмерно яркой. И когда осела пыль после последних взрывов, когда прибыл флот Совета, чтобы заключить мир, экран внезапно стал черным ... Шепард обнаружила, что шокировано разинула рот. - Что? Невозможно! Все не может закончиться вот так! Гаррус удивленно посмотрел на нее. - Почему это? - Не было финальной развязки! Что случилось с офицерами? С помощником Сидры? Что случилось с Сидрой? Он же главный герой! - Он умер, - просто сказал Гаррус, казалось, его сей факт полностью устраивал. Шепард уставилась на него. - Этого требовала миссия. Он пожертвовал собой, чтобы выполнить тактическую задачу, и погиб как герой. Его отряд и помощник ушли с турианским флотом. Что тут сложного для понимания? Шепард поймала себя на мысли, что не может объяснить, что именно ее так возмутило. Во-первых, полное отсутствие у Сидры последних слов. У главных героев, которые умирали в человеческих фильмах, всегда был последний волнующий монолог. Но Сидра просто вошел в ту человеческую церковь со своей штурмовой винтовкой наготове и продержался против забаррикадировавшихся внутри солдат целых двадцать минут, прежде чем был убит. Фильм даже не содержал в себе сцену, в которой его офицеры или помощник, преданный ему до самой смерти Вайин, оплакивали его гибель. Фильм был просто ужасно незавершенным. - Но они даже словом не обмолвились о его смерти. Весь фильм был о нем, и никому не было дела. - Конечно, им было не все равно. Его оплакивали со всеми воинскими почестями, и Вайин вместе со всем своим отрядом присутствовал на его похоронах. Все это знают. Почему они должны были поместить это в фильм? - Я не поверила, когда ты сказал, что турианские фильмы - это нечто совсем другое. Теперь верю. - Шепард покачала головой. - Это было… вау. Возможно, это навсегда испортило мои ожидания от человеческих фильмов. - Серьезно? Большинству людей не нравятся наши фильмы. - Они другие. Действительно другие. Но мне понравилось. - Тогда давай посмотрим человеческий фильм. Увидим, насколько они на самом деле разные. «Два шага к свободе», само собой, был бесконечно более знаком Шепард. Она смотрела этот фильм десятки раз: это был любимый фильм ее брата, и после первых нескольких раз, когда он заставлял ее смотреть его, фильм начал ей нравится. После присоединения к Альянсу, фильм стал значить для нее значительно больше. Главная героиня, Кристин Ли, была начальником юнионистской артиллерии, сражавшейся во время Второй гражданской войны в США против сепаратистов и террористических сект. Ее брат погиб во время взрыва Статуи Свободы, и она жаждала мести. Фильм был типичной военной драмой с множеством эмоционально заряженных сцен и наполненных взрывами битв - подходящими для роли Ли в качестве эксперта по разрушениям, - но это также была история развития персонажа Ли, от ожесточенного охотника на террористов, до высокоморально офицера, преданного делу свободы, а не мести. Но, возможно, Шепард видела частичку себя в темноволосой, твердой, как гвоздь, главной героине фильма. И дело не во внешности: Ли была наполовину кореянкой, за годы полевых работ ее кожа сильно загорела, а глаза были настолько непроницаемо темными, что казались почти черными. Нерисса Эшбертон, актриса, сыгравшая ее, не была красавицей по голливудским стандартам - у нее была слишком ярко выраженная челюсть и слишком большой нос, по крайней мере, без макияжа. Но ее чистый талант компенсировал это. Готовясь к своей роли, Эшбертон перед началом съемок провела полгода с профессиональными тренерами Альянса; она двигалась и говорила как солдат, ее игра была настолько правдоподобной, что Шепард без проблем приняла ее за чистую монету. - Хм, - единственное, чем отреагировал Гаррус на начало романтической сцены. Шепард задавалась вопросом, нормально ли он это воспринимал - в турианском фильме не было абсолютно ничего подобного, - но Гаррус не выказывал никаких признаков дискомфорта, просто наблюдая за сценой холодным, сосредоточенным взглядом. Актеры показывали очень мало обнаженного тела, но было очевидно, чем они занимались. Ли ушла утром, не оставив молодому специалисту по связям, с которым делила постель, даже записки. Ладно, это было то, чего Шепард не могла себе представить. Во-первых, у нее никогда не было ничего похожего на отношения или даже связь на одну ночь с кем-либо, кто не состоял на действительной военной службе. Она не считала возможным для себя встречаться с гражданскими лицами. Конечно, она была влюблена в Джона Миллса, когда ей было тринадцать, но это вряд ли считается. - Интересный выбор, - прокомментировал Гаррус, когда сцена закончилась. Шепард поерзала на месте. - Ну, ты же знаешь правила братания. Я думаю, техники не в счет. - У турианцев таких правил нет. Если это не мешает работе или выполнению миссии, то все в порядке. Она рискнула бросить на него любопытный взгляд, но не стала развивать тему. – Что думаешь об Эшбертон? Думаю, справедливо будет спросить, раз уж ты спрашивал меня о Калистаксе Мориуме. - Она достаточно опытна как актриса. Меня больше интересует ее персонаж. Так сильно взволнована смертью своего брата. Она напоминает мне Сарена. - Не думала об этом с такой точки зрения. Гаррус повернулся, чтобы посмотреть на нее; казалось, его больше интересовал их разговор, чем жаркие эмоциональные дебаты, происходящие между Ли и ее командиром на экране. - Десолас Артериус погиб во время инцидента с ретранслятором 314. Сарен так и не смог преодолеть свою ненависть к людям. Мы с тобой сами видели, как далеко он зашел в этой ненависти. Скорее всего он заявлял, что ненавидит людей по политическим причинам, но на самом деле это была месть. Личная месть. - Он ткнул пальцем в экран. - Эта Кристин Ли. Ее брат был убит террористами. Ее ненависть изначально ограничивалась его убийцами, но распространилась на всех сепаратистов. Шепард медленно кивнула, вспомнив особенно кровавую сцену в первой половине фильма. Восьмимесячная охота на последнего из террористов, причастных к взрыву Статуи Свободы, наконец увенчалась успехом, и Ли убила его, нарушив приказ задержать и доставить живым. Это было некрасиво. - Ты прав. Они похожи. - Но у неё есть шанс измениться к лучшему. Шанс, которого у Сарена, благодаря Властелину, никогда не было. - По крайней мере, он пытался, - пробормотала Шепард. Она не любила об этом вспоминать. Ее психика демонизировала Сарена, превратив его в воплощение всего, что она ненавидела и чего боялась в угрозе со стороны Жнецов. Помимо всего того, что ее беспокоило, он мог застрелить Эшли лично. Ей до сих пор иногда снилось, как она сворачивает Сарену шею. Но каким-то образом ее слова, сказанные в отчаянии, чтобы заставить его увидеть, достучались до его сознания, и в конце он сделал все возможное, чтобы искупить свою вину. Эта сцена тоже преследовала ее в ночных кошмарах. Иногда она просыпалась в холодном поту из-за ледяного взгляда холодных голубых глаз в тот момент, когда он пускал пулю себе в висок. Как загнанный в ловушку зверь, он не боялся смерти. Для него это был единственный оставшийся вариант. Все, что было ему дорого, исчезло - его брат, друг и ученик, которого он убил сам. Ничего, ради чего стоило жить, помимо власти над расой синтетиков, которым глубоко наплевать на органиков. - Порядок? - тихо спросил Гаррус, и Шепард, моргнув, ободряюще кивнула ему. - Порядок. – Шепард сократила дистанцию между ней и турианцем, радуясь его присутствию и теплу. Он одобряюще фыркнул и поднял руку, чтобы свободно обнять ее за плечи. Шепард позволила себе расслабиться, когда они оба снова сосредоточились на экране. Сидеть таким образом было гораздо удобнее, максимально используя имеющееся пространство. Металл его брони холодил ее щеку, контрастируя с его собственным жаром. Сарена нет. Найлуса нет. Она ненавидела одного и уважала другого, но ни один из них не вернется, а Гаррус был всем, что у нее было. Всем, что ей было нужно. Прямо сейчас вся та неразбериха, которая мучила ее раньше, казалось, больше не имела значения. Где бы она ни была и какое бы расстояние между ними ни было, он все равно будет рядом. Как бы долго они ни были разлучены, она все равно будет ждать его, и он тоже. И этого было достаточно. Что бы ни случилось, этого всегда будет достаточно.