Казалось бы, это конец...

Вражеские солдаты, повинуясь воле своего повелителя, поволокли Анкутму, совершенно обессиленного и находящегося без сознания после получения энергетического луча колоссальной мощности, в подвал его же дворца. Будь князь в чувстве, когда его тащили мимо камер, он бы непременно обнаружил, что Рунтара, заключенного здесь на протяжении трех месяцев, нет, и удивился бы этому. Анкутма пару раз, следуя какому-то необъяснимому душевному порыву, тайком от всех спускался в подвал, где располагалась тюрьма и где, отгороженный железными перекладинами от целого мира, сидел Рунтар. Лишь завидев по другую сторону решетки князя, предатель тут же забивался в самый дальний угол камеры и смотрел оттуда исподлобья, не произнося ни единого звука и избегая смотреть в глаза. Однажды, когда их взгляды случайно пересеклись, коротышка в тот же миг плотно зажмурил глаза, словно в них ударил ослепительно яркий свет или же попала пыль, а затем еще и прикрыл их ладонями. Если бы участь заключенных преступников зависела от кого-то другого, то маленький предатель был бы в лучшем случае изгнан из страны, а в худшем — казнен, но решения относительно этого принимал Анкутма. Именно поэтому он не нашел в себе сил сурово и заслуженно покарать друга детства даже после того, как тот чуть его не убил, и что самое подлое — тщательно планировал убийство. Всю свою жизнь вплоть до одного дня три месяца назад князь был твердо убежден в том, что на всем белом свете нет никого лучше, чем его «чахлый друг», любил Рунтара всем сердцем и оттого был очень разозлен и обижен, когда тот обманул его доверие и попытался лишить его жизни самым коварным образом — факт того, что так решил с ним обойтись его лучший друг, подливал масла в огонь. Ему хотелось бы узнать, что могло послужить причиной этому, и он не видел другого пути, кроме как выяснить это у самого Рунтара, однако тот каждый раз, сжавшись в комок и обхватив руками туловище, молчал как рыба. От этой гнетущей тишины вся решимость покидала Анкутму, и он, стоя с разинутым заранее ртом, но не зная, что следует сказать, через минуту-другую уходил из подвала.

****

А где же, спрашивается, на протяжении всей этой баталии был Рунтар? А он прекрасно знал, что невозможно будет захватить Одифер с помощью армии, но понимал, что какой бы короткой ни была эта битва, у него появилось немного времени, чтобы осуществить то, что ему хотелось сделать с того самого дня, когда он угодил в тюрьму, и потому коротышка, только Мозенрат призвал свою армию, быстро оделся потеплее и, никем не замеченный, улизнул на луга за городом. Он впервые за три месяца оказался на улице — в темницу его упекли в середине лета, а к настоящему моменту чистого пушистого снега уже успело нападать ему по щиколотку. Рунтар, однако, немного порадовался тому, что не пришлось прицеплять к обувке довольно неудобные снегоступы, а также как-либо маскировать оставляемую стежку — он носил обувь того же размера, что и все остальные мужчины их страны, поэтому его следы ничем не отличались от чьих-то еще. Правда, приходилось туго обвязывать веревкой голенища ботинок и сапог на щиколотках и выше, чтобы не свалились. Излишне будет говорить о том, насколько мужичонка был осторожен — прежде чем сделать каждый следующий шаг, он озирался по сторонам со смесью страха и злобы во взгляде, точно затравленный волчонок. «Иногда мой размер все-таки бывает очень кстати» — улыбался он про себя каждый раз, прячась от существующей и несуществующей опасности. А когда он наступил на заледеневшую лужицу, скрытую под тонким слоем снега, тотчас раздался треск, показавшийся ему оглушительным. Затем, вспомнив, как еще не потерявший надежду на лучшее отец учил его охоте, которая была главным и самым любимым увлечением бывшего советника, Рунтар опустился на четыре конечности и припустил в нужную сторону, памятуя о том, что максимальную скорость человек способен развить на четырех конечностях, что облегчает преследование, а следовательно, и поимку добычи. Да, пусть охотника из него не вышло, коротышка был доволен, что благодаря папаше сейчас может нестись таким образом — вдобавок ко всему, издалека он сейчас вполне сойдет за молодого резвого щенка какой-нибудь собачонки. Наконец добравшись до самой периферии Одифера, он проходил мимо реки и опустился на четвереньки, чтобы попить — после таких треволнений во рту капитально пересохло. Адски холодная вода, уже заменившаяся в самых мелких местах ледком, жутко хрустящим при нажатии на него, обожгла его губы, десны, зубы, небо и глотку, точно едкая кислота, но зато помогла утолить жажду и несколько восстановить душевное равновесие. Других вариантов питья все равно не было, а если б и были, быстро остыли бы на таком холоде до той же температуры, что и вода в реке. Сняв шерстяные рукавицы и перчатки, Рунтар окунул в воду кончики пальцев и слегка побрызгал себе на лицо. В более глубокой, не заледеневшей еще части реки на поверхности водной глади плавали тоненькие льдышки, пока еще полностью не сковавшие водоем и, прозрачные, точно стекло. Рунтар бросил взгляд на одну из них, и, как только его лицо отразилось в ней, льдышка тут же с треском раскололась на множество мелких кусочков вопреки всем законам природы и физики. Когда мужичонка утолил жажду, несколько успокоился и принялся вставать, то заметил, как из водной глади на него смотрит некто с испитым, обескровленным, нездорово бледным и немного опухшим лицом, потухшими глазами с мешками под ними, глубокими горькими морщинами около губ, красноречиво говорящими о том, что этот человек никогда в своей жизни не улыбался, неухоженными жидкими волосами и бороденкой. — Ну и дошел же ты, Рунтар! — обратился он к собственному отражению. Пока Рунтар добирался до лугов, то волнение и страх, охватывающие всю его сущность, быстро сменились тоской и унынием. Кукушонок в гнезде коршунов, жизнь которого разворачивалась по самому худшему из всех возможных вариантов. Судьба всем посылала испытания, дабы люди преодолевали трудности и таким образом становились сильнее, но как только он пытался как-либо изменить свою никчемную жизнь к лучшему, удача тут же поворачивалась к нему задом и не оставляла ему ровным счетом никаких шансов на успешный исход дела. При этой мысли Рунтар горько и тяжело вздохнул, выпустив изо рта облачко пара.

****

На лугах за городом паслись яки. Они были наиболее ценными животными в Одифере, и потому каждый проживающий на этой территории варвар, достигнув возраста совершеннолетия, согласно многовековым традициям был обязан раздобыть себе яченка, потому как здесь считалось чуть ли не обязанностью иметь у себя в качестве питомца хотя бы одного. И это было неспроста. Яки были и замечательным средством передвижения, способным выдерживать на себе вес варваров, да еще и с грузом в придачу, и перевозить на себе на внушительные расстояния; их длинная и густая шерсть использовалась для изготовления теплой одежды, незаменимой здесь во время суровой зимы, а рога и кости — для прочной мебели; мясо уже собравшегося умирать животного, закопченное над дымом очага, было очень питательным и вкусным, а с одной особи можно было получить таким образом около десяти пудов еды; но что самое главное — из молока яков готовился сыр, являющийся здесь основой рациона населения и его основным жизненным благом. В холодное время года яков не закрывали в загонах, и они паслись на природе, а их густая и длинная шерсть прекрасно защищала этих животных от холодов. Единственная проблема — около половины года трава в этой местности не росла, а значит, необходимо было с лета насушить достаточное количество сена, чтобы иметь возможность кормить яков. На заснеженном лугу, где сейчас паслось стадо копытных, еще были редкие жухлые травинки, вылезающие из-под снега, но, ясное дело, этого было недостаточно для питания столь крупных травоядных. Мужчина, несущий на вилах внушительную копну высушенной травы, отыскал среди бесчисленного количества яков своего питомца и положил еду перед ним. Зебу, не замеченный своим гораздо более крупным сородичем, принявшимся с аппетитом жевать сено, подкрался к чужой порции, схватил зубами небольшой пучок, сколько поместилось в пасти, после чего припустил наутек и сжевал стянутое в более укромном месте. От того яка не убудет, а мне уж очень хочется. Что уж говорить, наглость — второе счастье. Хоть для Анкутмы стало ясно как день, что Рунтар оказался предателем и даже желал убить его, — как говорится, улика налицо и запираться поздно — добродушный и мягкосердечный князь не стал изгонять из Одифера друга детства, повернувшегося против него, или тем паче его казнить, а просто запер в подземелье за решеткой. К тому же, кто еще, кроме коротышки, исполнял бы обязанности советника? В любой другой стране товарищ предателя, пусть и четвероногий, был бы немедленно убит, но жители Одифера слишком трепетно относились к узам между варваром и его яком, чтобы сотворить такое. Это несколько спасало положение, но все же отыскать крошечное животное на огромных и бескрайних лугах, среди других пасущихся яков, гораздо более крупных, было практически невыполнимой задачей. — Зебу! — позвал Рунтар. Обедающий як и его собратья не обращали особенного внимания на появившегося человечка. Где-то в стороне раздалось сипловатое мычание. Такие звуки мог издавать только Зебу — другие яки мычали так пронзительно и раскатисто, что под определение рева это подходило куда больше. Рунтар не мог ничего видеть из-за высоких животных, поэтому все, что ему оставалось, это ждать, пока питомец сам найдет его. Яку не потребовалось много времени, чтобы определить местонахождение своего хозяина. Крохотный як, вновь издав счастливое мычание, прыгнул на своего хозяина, сбив его с ног, и успел облизать ему все лицо, прежде чем мужичонка оттолкнул его и поднялся с земли. — Веди себя прилично, Зебу! — строго сказал Рунтар, отряхиваясь от снежных хлопьев и вытирая лицо ладонью. Як насупился и обиженно фыркнул. — Я тоже рад тебя видеть. — произнес коротышка затем, погладив питомца. — Я скучал. Хороший як. Вытащив из-за пазухи несколько крупных красных морковок, утянутых из дворцовой кладовки, он принялся угощать своего любимца, а затем, когда Зебу с хрустом дожевал свое любимое лакомство, его хозяин, пыхтя, взялся распутывать ему колтуны, образовавшиеся за три с лишним месяца беспризорной жизни. Его крохотные мохнатенькие ушки слышали суть каждого из многочисленных хитроумных планов хозяина, а сейчас внимали подробностям его существования в темнице, побега из нее и встрече с Мозенратом. Двое друзей провели вместе целый день: человек рассказывал своему единственному слушателю последние новости из своей жизни, а як терся о него и ластился, словно верный пес. — Эх, Зебу, один ты меня понимаешь... — добавил в конце Рунтар. — Мне кажется, что ты — мой единственный друг в целом мире. Был бы ты человеком... Осенью темнело рано, поэтому на Одифер начали опускаться леденящие сумерки, и мужичонке пришлось поторопиться, чтобы до наступления темноты отыскать дорогу, ведущую ко дворцу. Под покровом наступающей ночи он в черных одеждах и верхом на черном яке будет практически незаметен. Как только они достигли дворца и пришла пора ненадолго проститься, як уткнулся мордой в живот хозяина и грустно вздохнул, словно человек. — Не переживай, Зебу. — обратился Рунтар к питомцу, обхватив его шею на прощание перед тем, как забраться в окно своей комнаты, предусмотрительно оставленное слегка приоткрытым. — Я больше тебя не покину. Сейчас я соберу все свои пожитки, вынесу побольше харчей из кладовки, чтобы нам с тобой с голоду не помереть, а после погрузим все это на тебя и только нас и видели! Здесь нам с тобой больше нечего делать! Поскачем с тобой в южную сторону, где море, долгое лето, мед, солнце... С этими словами он оптимистично хихикнул, чтобы подбодрить не столько Зебу, сколько себя самого, а як недоуменно промычал. — Спрашиваешь, почему же я не собирался удирать прямо сейчас, если у меня была такая возможность, пока этот Мозенрат отвлекает всех своей потешной армией? Во-первых, я хотел убедиться в том, что с тобой все хорошо и ты жив, ведь без тебя я бы не смог далеко унести ноги, да еще и навьюченный своими пожитками. А во-вторых, мне все-таки хочется посмеяться над Мозенратом и его фиаско. Ну все, а пока пора прощаться. Жди меня в укрытии вот здесь, неподалеку от дворца, через час-другой я приду с узлами.