Удачи на даче!

Первый выстрел вспугнул галок — те возмущённо прокаркали все неизветсные Смиту птичьи ругательства над низеньким домиком, облетая вокруг старого шифера, прислоненного к третий раз за сезон выкрашенной беседке. Тогда, в начале весны, Эрвин спокойно, стараясь не порвать старую спецовку, поставил стремянку на бетонные дорожки, придержал здоровой рукой свернутый в моток провод от переноски и самолично подал фен ― Леви снова не понравилось, что на этот слой светлой краски слетелась мошкара, налипнув где-то между узорчатых решеток, изображавших не то кроны деревьев, не то облака. Декоративные рейки по акции выглядели слишком... схематично. Второй выстрел споровождался резкой бранью и звоном старого ведра у ямки, в которую вместе с пищевым мусором и удобрением для перегноем, наливалась вода. Ещё два таких — и придется вызванивать Ханджи, которая снова бросила в доме телефон, а сама водит по участку ещё одних новых соседей рассказывая про новые сорта салата, роз и очередных фруктов из оранжереи, которые всё равно умудрялись вырасти там, где нерегулярно бывал и солнечный свет, и тепло, и достаточная влажность. Разве что полив настроили нормально ― она наверняка сейчас пытается внушить кому-то новую и дорогую идею про «управляй через приложение!». За ту, кто эти вещи нарочно продаёт, её отчего-то не принимали. Третий выстрел сопровождался издалека, в воздух — слишком быстро и мимолетно зашуршал над головой старенький, но высокий орех, под которым Эрвин уже подготовил дренаж для пруда и зашкурил наждачкой кресло, сидя на котором возле водной глади шириною в семь шагов, думал удаляться ото всех. ― Я уже взвёл курок! Ответом была какая-то странная попытка вскрикнуть — по интонации выходило, что дело не только в дереве. Эрвин чуть нахмурился и расправил на коленях газету. Поправив песочный кардиган, невозмутимо сложил в карман очки. И лишь затем окликнул: ― Леви! Выстрела, конечно, не будет. ― Я их достану! — резво шикнули ему в ответ. Эрвин также размеренно свернул газету и отложил её на блестевшую от постоянного натирания клеёнку — та была гладкой, но всё равно изображала скатерть в сине-белых узорах с птицами и листьями, пряча покрытый олифой стол. И лишь затем спокойно спустился с единственной широкой ступеньки на порожке — та была во вмятинах от костыля. Собственно, этим же самым костылём, Леви уверенно размахивал на второй снизу ряд веток ― там мелькнул синий обрывок одежды. Теперь, когда протез не был так ужасен и не разряжался за пару часов, а стальной служил подпоркой для верстака в сарае, костылём Леви пользовался лишь в одном случае. И как раз этот самый случай крикнул более различимо: — Я был здесь один! Я верну вам эти абрикосы! Леви, для верности стукнув ветку потоньше, рявкнул: ― Не ври, мелюзга! Обернувшись к Эрину, он фыркнул: ― Опять всё стащила эта девчонка. Эрвин уже понял, почему выстрела не будет: если он не вмешается, ещё до самого вечера их дом будут сотрясать то рявканье, то фырканье, и в лучшем случае ― позвать всю опеку, которая снова начнёт ругаться за вызов, так и не снабжая достаточным досугом и воспитанием очередных сбежавших из детского дома сирот. Нет, этот мальчишка будет ещё и висеть, Леви — сверлить его взглядом, словно ему в лицо плюнула половина военой полиции. А затем, когда он выдумает беспризорнику наказание... ворочаться на постели, пока Эрвин будет снова выслушивать, что ему не нужно ни обезболивающих, ни его антимозольного пластыря на культю, вздыхать, ворчать, но отфыркиваться, что эта дерганая, почти мучительная, ночь якобы пустяки. Эрвин поправил силиконовую накладку на протезе, и строго, но спокойно произнёс: ― Леви, сначала объясни, почему он не стоит и не сидит перед нами? «Объясни» вызвало у Леви ещё более хмурую гримасу ― он вычертил в сторону воришки ещё один неописуемый знак костылём, изображая не то всё, что хотел с ним сделать, не то сеанс изгнания «нечисти извне», о происках которой стали нынче проповедовать религиозные каналы. ― Пробовал свалиться с непременным переломом шеи. Усиленно причём. Я, ― Леви покрепче перехватил винтовку, ― объяснил ему, что скорая будет ехать опасно долго, если он попробует свалить вслед за той мелкой. Эрвин произнёс лишь неопределённое: — Гм. Что ж, теперь он и впрямь вовремя. ― Твоим яблокам всё. Половину даже в настойку не отправишь. Айве тоже недолго осталось. Как оказалось, абрикосы... прожорливые же вы! Дома, что ли не... С ветки послышалось шуршание, которое тут же стихло, когда Леви буквально ощерился в сторону, где мелькнуло лицо круглолицего и белобрысого паренька с испуганными глазами. ― Дома?.. Эрвин перевёл взгляд на Леви: ― Не узнае... ― Да кто ж его знает! Блеет от страха, мелюзга, чтобы дома за уши не оттаскали! Эрвин посмотрел себе под ноги. Затем просто покачал головой, словно не замечая гримасы на лице Аккермана. ― Нет, Эрвин, я ему не сопли подтирать обязан! Полицию на этого говнюка, раз он не думает, службу опеки, он вообще жизни не знает, раз полез аж сюда... Шуршание снова оборвалось второй раз. Эрвин громко обратился к мальчишке: ― Как тебя зовут и откуда ты? У тебя есть дом? Метнувшийся было ещё вперед Леви обернулся, но лишь сморщил нос, когда заметил руку Смита у себя на плече. ― Фа... Фалько. Дом далеко. Я... я потерялся, вот. Не звоните им, я всё верну! Иначе снова нака... Фалько резко замолк. Эрвин повернулся в сторону: — Леви. Ты разве не... ― Я не нанимался на благотворительность! Позвонить, отвезти, проследить, чтобы не убился и не ушибся — да, ― Эрвин бросил лишь взгляд за орех, как Леви презрительно фыркнул в ответ, ― Ещё девчонку ловить удумал? Она убежала быстрее лисицы, что спешит в нору! Или нам пора стать детективами среди соседей?.. Гарнизон нас пошлёт куда подальше! Ещё и ржать начнёт! Эрвин с силой напряг плечо, показывая сгиб локтя и положил ладонь поверх протеза, изображая скрещенные руки. Леви чертыхнулся и прикрикнул в сторону Фалько: ― Слышь, мелюзга. Телефон есть?.. Мальчишка высунулся, замотал головой и резко спрятался обратно за ветку. Ладно, с этим Фалько можно договариваться. А вот девчонка и правда хитра... Эрвин пострался не смотреть туда же, куда скосил взгляд Леви. Наверняка в них метят декоративным песочным камнем с дорожки или устроят какую-нибудь пыль в лицо ― он, конечно , давно молчит, что Леви успевает с этим не везде и всюду. ― Хорошо. Фалько, мы не будем звонить. Но только если ты спустишься к нам и будешь сидеть со мной на веранде, рассказав, откуда ты. Я даю тебе минуту на раздумия. Время пошло! Мальчишка запыхтел, но на тридцать седьмой секунде, приземлившись ловчее, чем Эрвин ожидал, подошел и ответил: ― Я согласен. Но подойдя к ним, старался держаться от Леви подальше. И лишь зайдя в беседку, закричал: ― Габи, беги, они позвонят воспитателям! Спустя несколько минут Леви, со спины весь перемазанный грязью и облитый водой, процедил: ― Стирать будешь руками. Габи, широколобая и большеглазая девушка с упертым видом, готовая оторвать рукав от рубашки, лишь бы убежать отсюда подальше, силилась плюнуть куда-то ещё. На челюсти Леви уже виднелся будущий синяк, но он увернулся от плевка, и больше не сыпал ни руганью, ни угрозами, а лишь уточнил, глядя на Эрвина: ― Ну и?.. Что затеял? Эрвин пожал плечами: ― Вполне обычное наказание, не на один день. Воришки коротко переглянулись. Габи ощерилась первой.

***

Грянул выстрел. — Вот не задирай локоть! Ты ведь умеешь! — Леви ворчал излишне громко, брюзжа уж очень неестественно для своего настоящего недовольства, ― Давай, а то ещё на очереди два ряда картошки! Попадешь ― не будешь копать, даже если косячишь. Эрвин смерил Габи взглядом: та явно терпела очень долго, но сопение её выдавало — попытки отсчитать купюры одной рукой она не могла смотреть спокойно, пряча в складках отглаженного Леви сарафана сильно сжатые кулаки. ― Так, этого должно хватить, ― Эрвин притворился, что глядит поверх очков и не видит, но девчонка так и продолжила смотреть в одну точку, — Настойку дешевле и рыбу без перца не бери. Он сделал паузу, но Габи ждала ― тихо, почти навытяжку. Без горчичной кепки и с прочёсанным хвостиком, который так и не согласилась привести в аккурантую косичку даже под умоляющий взгляд Фалько, с новой одеждой, издалека она казалась почти такой же беззаботной, как и её ровесницы — разве что Браун выдавали подвижность да взгляд. ― Иди, пока Леви занят. И не дразни пса Спрингера ― он глухой и с уже выпавшим клыком, так что не переживай, если обслюнявит рубашку. Матери его потом занеси по списку — она едва встаёт с коляски, но тайком от Жана, ясно? Габи кивнула и сунула деньги в поясную сумку, наискось брошенную через плечо. Выстиранная, она была старовата, но девчонка так и не согласилась с нею расстаться, хотя Эрвин специально отвернулся, делая вид, что не заметил выложенную из кармашка фотографию. Кивнув, она резко шепнула: ― Я успею! И удивительно тихо ступая толстенными подошвами чёрных ботинок, скрылась за кустами черёмухи, умудряясь не цеплять ими колготки. — Не целься в улей, он же буквально над их гнездом! ― вознегодовал Леви, — Сам лично будешь ловить ос, когда куча веток оборвет все соты! Шуршание и шаги стихли ― послышался лишь тихий отстук щебня. Эрвин одобрительно хмыкнул — калитку он нарочно не смазал, но Габи оказалась ещё сообразительней, чем он прикидывал: достала пузырёк с маслом из-под камня в горке. Калитка и правда закрылась бесшумно. Эрвин откинулся на спинку в беседке: пока Леви занят, он, ожидая что выпить перед ужином, сможет придумать, как эти двое могут прижиться здесь не только в обмен денег за помощь по хозяйству. Габи отлично справится и с гораздо бóльшим, чем удирать от недовольного Леви.