Удачи на даче!

— Очки ведь не такие тёмные! Всё как обычно, они просто на отдыхе... Хистория постарала не дёрнуть продуваемыми под рукавами-фонариками плечами, когда мимо прошлась стайка детишек, облепившая уже зрелую семейную пару с кучей сумок и увесистым ведром, полным баклажанов и крошечных огурцов. Одна из старших девочек, с ровной белобрысой чёлкой, широколобая, с округлыми щеками, как её мать, придержала рукой, свободной от пакета с картошкой, салатовый ободок и быстро шикнула на тех, кто носились сзади. Пыль от их мельтешащей беготни оседала на белоснежных спортивных босоножках «госпожи Рейсс», пряча бренд. Или нет? ― Вот эти — отлично, ― не обратив на них внимания, но невольно заслонив от любопытных взглядов, чуть наклонилась Имир, показывая Хистории стекла винного цвета в прямоугольных оправах очков, — Не очень-то и разберутся. Хистория торопливо кивнула: ― Уже уехала? Имир покрутила головой, для виду изображая удивление от того, как странно расписали единорожьими головами забор вдалеке ― отсюда это смотрелось не так, как на нашивках. Но посреди пустыной улицы, полной зеленых и синих заборчиков, ржавых сетчатых оград и оранжевых ирисов в крашеных шинах да едва видного на редких участках можжевельника на фоне попыток в газоны в пять шагов шириной да жёлтых газовых труб это смотрелось и правда иначе. ― Выдохни уже, твоя машинка ещё за поворотом пыль подняла. Я думала, сарафан твой пропылит, а здесь... я такое в старую стиралку не засуну. Старую? Даже там такая? Мать говорила про ту, с ручкой для барабана, Хистория помнила. И представив Имир, клянущую старую технику, впервые с тех пор как они вышли из слишком броской алой машины, улыбнулась: — У меня ещё два про запас. И парео на пляж. А тебе правда идет. Очки с этой тоналкой и кепкой вообще хорошо. Имир заулыбалась в ответ, и потянулась, задирая чисто номинальную футболку: под болотной сеточкой с широкими рукавами был лишь короткий чёрный топ да веснушки на животе. Прятать во имя маскировки ещё и их Хистория не хотела: всё же не родинки. — Умеешь ты сказать! Хистория чуть замедлила шаг и поправила ремешок на яркой поясной сумочке: наушники пока молчали, не требуя ни совещаний, ни подтверждения решений, ни присутствия где бы то ни было. ― Хочешь мороженого? Тут есть ларёк, местное нигде больше не достать! Хистория замешкалась: ― Вдвоём? У меня осталось полчаса, пока не размазался грим, это точно недалеко? Имир скривилась, глядя на золотые тени, коричневую помаду да розовые пряди на чёлке: — Ну черты лица у тебя сейчас как у обычной блогерской приколистки, ещё с такими приколами, потупей. Так что доставай свои наушники с кошачьими ушами и пялься в телефон. Я тебе ноут отдам и будешь вообще, типичная девчонка, у которой через час стримы очередной игры. Не забудь только глазами хлопать и всё! Хистория покачала головой, с опозданием понимая, как излишне серьезно сейчас выглядит: это просто ларёк. Наверняка там скажут ей не больше чем «похожа». ― И сказать про дорогую рекламу? Имир приобняла её за плечо: ― И всё. Больше не понадобится. Пробовала фисташковое мороженое с шоколадом? Или будешь с вареньем и арахисом? Здесь есть их, местное, больше нигде не достать! Хистория торопливо коснулась её руки: ― Придется взять только три. Мы же якобы не шикуем. Имир шепнула ей на ухо: ― Не даешь себя толком угостить! ― Но у тебя снова мало наличкой! Хочешь, чтобы мы ходили ещё? Имир коротко прижалась к ней: ― Сходим. Я тебе ещё виноград для наливки притащу! Хистория едва успела проговорить: — Наливки? Нет, только не та, что у Пикси... — Нам сюда! Имир быстро обогнала её, указывая на желтую вывеску, прибитую к тёмно-зеленому прилавку с огромным прямоугольным булыжником вместо колеса: у двух других, служивших опорой, не были лишь два ржавеющих остова вместо шин. Это была нагловатая попытка уйти от ответа, но обычно всё заканчивалось тем, что Имир всё равно выслушивала всё невысказанное на публике и бежала извиняться по-своему: заслоняя собой Хисторию ото всех нападок и бегая на кухню «за сюрпризом». ― Да, спрингеровским тоже не привезли, ну что ты опять! — слышалось в окошке из-за гудения вентиляторов, ― Это опять с Марликово воду мутят! Всё, это меня, давай! Торговка, не переставая обмахиваться газетой, хлопнула телефоном и кивнула в сторону Имир: ― Вам чего? Та, хитро посмотрев на Хисторию из отражения стекла в чёрных упаковках семечек и чипсов, ткнула в прилавок: ― Нам три. Фирменных, ― и тут же тороплво буркнула, уточняя, ― Тростковское мороженое. ― Три? ― переспросила продавщица, ― Только одно. Имир отмахнулась: ― Давайте что есть. А пирожки как? Не идут? Торговка удивилась: ― Давно тут не были! Три месяца как в шашлычную Николо ушел! Марликовский, а у нас всё равно открыл! Кабы не его помощь... В общем, если что — сказала не я, давайте мне, — она заглянула в сторону ладони Имир со скомканными купюрами, ― крупной и держите! Имир быстро спрятала сдачу и протянула салфетку Хистории: ― Ешь уже, я потом как-то ещё приеду. Это настоящее, тут даже без упаковки! Хистория поглядела на неё исподлобья: ― Нет. Имир поджала губы, молча сопротивляясь этому взгляду. — Я сейчас скажу, что это... Немое «нечестно угощать богатую меня» быстро повисло в этом молчании. Имир фыркнула: — Не скажешь. И не здесь. Хистория подошла к ней вплотную и шикнула: ― Ешь, что хотела. А я... Имир отгрызла вафлю и упрямо заявила: ― Хорошо, пирожки! Но там, — она выразительно приподняла брови, но сдержала ухмылку, ― очередь. И тебе всё равно половину. Хистория торопливо оглянулась на неё, но кивнула: ― Кажется, я знаю, куда нам. Имир вгрызлась в начинку с вареньем, но чуть не забыла спортивную сумку, забыв о том, что грим Хистории смажется быстрее, чем у неё: ― Штой! Не шуда!.. ...И нагнала Хисторию уже на подходе к местами обременённой пакетами очереди. Вереница бурчала, утаптывала покрытую землёй дорожную щебёнку вместо асфальта, вздыхала, кто-то окрикивали эту людскую десятку, растянувшуюся у окошечка «На вынос», но невзирая на жару, стояла так, словно это была акция на бесплатный лимонад, а не что-то шкворчащее на углях или жаровне. Рядом кто-то гудели ― парочка машин, веявших надрывавшимися кондиционерами, стояли поодаль, словно презирая это столпотворение, в которое сейчас ввинчивалась Хистория. Мороженое пришлось доедать самой, а у окошка была толкучка. ― Криста! ― Имир поднялась на цыпочки, громко шепча имя, которое очень не любила произносить просто так, ― Иди сюда! Толкучка что-то говорила про смешение очередей, заказы, но никакого намека на Хисторию, слышались оклики, и да, было самое неприятное: толкотня. Та самая, из которой уже послышалось «ну куда вы лезете» и «до синяка аж!». «Угостила её, называется!» Имир кляла себя за всё: в такой давке при ней уже когда-то давно, в очереди за хлебом, сломали руку и рёбра семилетке, она не успевает, кричать громко будет глупо, сзади и нудит да пылится какой-нибудь потный урод, уже не дающий даже выйти в сторонку... ― С сыром будешь? ― послышался голос. Девчонка резво ответила: ― И маме! Этот же знакомый голос согласился: ― И два с сыром. Из сладких с чёрной смородиной только? О, и с брусникой тоже. Имир прикусила губу, стараясь не выругаться во весь голос: обеих ведь затопчут! Парень за Хисторией что-то пророкотал, и Имир, прорычав пяток ругательств под нос, заработала локтями: стоять и смотреть? Да он сейчас себе на могилу газон поудобряет! Очередь расступалась, кто-то орали, но невзирая на тычки в ответ, Имир протиснулась. И тут же потащила Хисторию за руку, прочь, забирая пирожок на ходу: с чем бы он ни был, но эта, с сиреневой завивкой, вроде не врёт про хорошую еду и однажды давала в долг на сигареты. За поворотом запястье заныло и Имир резко остановилась, глядя на одернувшую её Хисторию: значит, так нужно. ― Ты злишься, что я сама? Без тебя? Или что снова угощаю ещё кого-нибудь? Хистория спрашивала с сомнением и Имир обернулась: ― Нет. Я тут же позову охрану, если что-то пойдет не так с конспирацией, а девчонка с мелочью и постной рожей, дающая на пирожок ― это не так интересно. Хистория подошла ближе: ― Ты опять волнуешься зря. Имир вздохнула и опустилась на запылённую траву, игнорируя колючки уже цепляющиеся к сумке в куче значков: ― Да хер его знает, там сзади этот, в синей майке был, всех толкал. Ты хоть с чем взяла? Я теперь после переживаний мясной буду. Хистория, скрестившая руки на груди и наконец-таки не обратившая излишнего внимания на масляное пятно поверх белого узора протянула ей один, надкушенный: ― Это затем, чтобы мы ходили вместе. Нам ведь ещё семь улиц до коттеджа? Имир, не переставая жевать, лишь кивнула. Вокруг было снова тихо, разве что где-то вдалеке кудахтали куры, на миг едва послышалась болгарка и жаркий ветер колыхал кусты давно отцветшей черёмухи, через сетчатые и низковатые деревянные заборы лез вездесущий мелкий белый вьюнок, а они стояли, не спеша наконец-таки ни за чем и никуда. Прожевав, она попыталась выдавить улыбку, но тут же прожевала дальше, чтобы не поперхнуться: вкусно, но не давиться же! С такой едой ей ещё больше нравилось изображать обычных девушек в посёлке.