одуванчики

      Снежная встречает их холодом и снегом; для Тартальи нет ничего привычнее этого, и он смеётся, наблюдая за тем, как Люмин недовольно морщится, обнимая саму себя за плечи, и смотрит на него, такого счастливого, исподлобья.       — Холодно? Могу согреть тебя… собой.       — Иди ты, — фыркает она в ответ, но пододвигается ближе, ныряя ему под руку.       Тарталья смеётся, прижимая её ближе к себе, целует в лоб и лишь ещё сильнее натягивает ей на голову шапку; он сам к холоду родины привык и не замечает его почти, но Люмин от холода трясется, и этого стоило ожидать. Она холод на Драконьем хребте выносила едва-едва, а здесь, в Снежной, замерзла ещё больше — её бы куда-нибудь в тепло, защищать и поить горячим чаем, а не заставлять на морозе находиться — такие девушки как она всегда должны быть в тепле.       Но на поездку в Снежную Люмин согласилась сама; да и его семья их ждала, так что…       Так что ничего не поделать.       — Так теплее, нет? — усмехается Тарталья, заматывая её в свой же шарф. — Я же говорил, что здесь холодно, ты должна была лучше готовиться, Люмин! Ты никогда меня не слушаешь, хотя стоило бы. Мне будет скучно, если ты умрешь от обморожения, ты ещё должна увидеть то, как я стану легендой!       Он говорит ещё многое и многое, проявляя своеобразную заботу — Люмин закатывает глаза, хватая его за ворот куртки, и к себе притягивает; она его целует — это всегда был самый лучший способ заставить его замолчать. Кто бы мог подумать, что этот парень — сам номер одиннадцать из предвестников Фатуи — будет так теряться от её прикосновений и поцелуев; даже спустя долгое время их отношений.       Иногда Чайлд Тарталья её действительно раздражал (да и инцидент в Золотой палате Люмин ему вряд ли когда-нибудь простит), но чаще всего… чаще всего она думала вот о чем: этот парень был её солнцем, раздражающим, но все же её личным солнцем — рыжие волосы подходили к этому сравнению как нельзя кстати.       Даже мороз Снежной отходил на второй план, когда он был рядом — Аякс был её солнцем, но ему Люмин об этом, конечно же, не скажет.       — Все, видишь? — усмехается она, отстраняясь. — Так тоже можно согреться. А теперь идём, у нас много дел! Я хочу познакомиться с твоей семьей, так что хватит нам тут торчать.       Люмин хватает его за руку, утаскивая за собой; Тарталья усмехается, на него глядя. Увидев её впервые, он посчитал, что она и н т е р е с н а я; глядя на неё сейчас, Тарталья думал о том, что Люмин лучшее, что случалось с ним за все последние годы.       В конце концов, с его Люмин всегда было весело; покорять мир было гораздо веселее, когда в твоей жизни есть кто-то вроде неё.       Он всё ещё обожал битвы и все в этом роде, но…       Что ж, кажется, Люмин Тарталья любил чуточку больше.       И именно поэтому привез её в Снежную, на свою родину, к своей семье; это ведь то, что делают пары, правда? И его семье Люмин определенно понравится, уж в этом Тарталья был уверен.       В Снежной всё ещё было нестерпимо холодно; он сам этот холод не замечал, но в любом случае… теперь у него была та, к кому Тарталья мог полезть с объятьями, ссылаясь на холод. И пусть она ни за что ему не поверит, отказать не сможет.       Тарталья действительно скучал по Снежной.