одуванчики

      — Братик Кэйа, а ты меня любишь?       Кли смотрит на него так серьезно, будто от его ответа зависит существование всего мира. Кэйа кашляет, поперхнувшись кофе, заботливо наведенным Альбедо. Смотрит на Кли с мягкой улыбкой, и отзывается:       — Конечно же, люблю. Ты же моя маленькая любимая девочка, правда?       Она довольно кивает, но на этом вопросе не останавливается, и спрашивает:       — Даже больше чем братика Альбедо?       Кэйе кажется, что они двое сговорились против него; он смотрит на Альбедо, а тот лишь усмехается поверх своей книги, и с любопытством поглядывает на него, ничего не говоря. Кли не собирается отставать и переключаться на что-то другое, продолжая внимательно смотреть на него, и Альбедо тоже терпеливо ждет ответа.       Кэйа вздыхает — это, что же, сговор против него?       — Я люблю вас обоих очень-очень сильно, Кли. Вы двое значите для меня больше, чем кто-либо еще, понимаешь?       Она радостно улыбается, довольная его ответом, и, вскакивая со стула, хлопает в ладоши, заявляя:       — Значит, братик Кэйа сегодня пойдет с Кли и братиком Альбедо гулять! Ура! Додоко и Кли идут собираться!       Кли уносится в свою комнату; Кэйа тяжело вздыхает, допивая остывший кофе, и снова смотрит на Альбедо.       — Это был твой план?       — Мой план? — усмехается Альбедо, захлопывая книгу. — О чем ты, родной?       — Ты должен был пойти гулять с Кли, а я должен был пойти в таверну, — щурится Кэйа. — Так что, признайся, это был твой план?       — Нет, что ты, — продолжает упорствовать Альбедо. — Кли соскучилась по тебе просто, поэтому решила, что ты пойдешь гулять с нами. Но если ты хочешь расстроить Кли и пойти в таверну с Розарией…       Он драматично вздыхает; Кэйа шутливо закатывает глаза.       — Манипулятор, — фыркает он. — Ладно, я иду с вами.       — Ура! — негромко смеётся Альбедо. — Рад слышать. В смысле… Кли обрадуется, и…       Договорить он не успевает; Кэйа рывком сокращает расстояние между ними, притягивая к себе в объятья, и заставляя уткнуться в грудь, а сам укладывает подбородок на чужую макушку, и усмехается.       — Если ты ревнуешь меня к Розарии или кому-то ещё, то тебе стоит сказать мне об этом, знаешь, — смеётся он. — Но, вообще-то, это даже мило. Я и сам хотел пойти с вами, и думал предложить, но… так даже лучше.       — Я не ревную, — вздыхает Альбедо, неловко обнимая чужую талию, и вдыхая запах вина и лилий, давно въевшийся под кожу и ставший роднее всего на свете; он прикрывает глаза, выдыхая — кто бы мог подумать, что Кэйа станет для него настолько важен, а? — Не выдумывай, и иди собирайся, иначе Кли тебя побьет.       Кэйа лишь еще громче смеётся, целует его в макушку и говорит:       — Я люблю тебя. И Кли люблю. Я не врал ей, когда сказал, что вы двое для меня важнее всего в мире. Поэтому… ты можешь быть спокоен, хорошо? Я люблю т е б я, и всегда буду рядом, чтобы не происходило. Помни о том, что у тебя всегда есть я, и я всегда буду на твоей стороне, хорошо? Я знаю, что ты иногда забываешь об этом, так что…       — Тебе стоит немного меньше смущать меня, — бормочет Альбедо. — Я тоже люблю тебя, Кэйа.       Он порывисто вздыхает, но больше ничего не говорит, только утыкается в чужую грудь и дышит все также порывисто и рвано. Его одиночество остается где-то позади; и одиночество Кэйи тоже — они семья ведь, они трое, и даже если иногда Альбедо думает о том, что все это однажды закончится, Кэйа заставляет его забыть об этом. Они друг друга сдерживают и спасают, они друг для друга роднее и ближе всего становятся, и разве может быть что-то важнее этого?       Кэйа усмехается, гладит по светлым волосам, и, сжимая его в объятьях, выпускать из своих рук не планирует.       По крайней мере, пока Кли не сбегает вниз по лестнице, заставая их обнимающимися, и восклицает:       — БРАТИКИ, КЛИ ХОЧЕТ ОБНИМАТЬСЯ ТОЖЕ!       Она налетает на них, протискиваясь между ними, и Кэйа смеётся, подхватывая её на руки. Альбедо смеётся в ответ, и глаза его поразительно сияют, так, как не сияют почти никогда.       Кэйе нравится думать о том, что такой блеск в его глазах может видеть только он, и никто больше.       — Ну что, мы идем гулять? — смеётся Альбедо.       — Обязательно, — кивает Кэйа в ответ. — Я ведь пообещал тем, кого люблю больше всего на свете, правда?       Он в ответ улыбается, пряча улыбку в вороте домашней рубашки; Кли довольно улыбается, сидя на руках у Кэйи, и Альбедо думает о том, что счастье выглядит именно так — эти двое его семья, и ради них… ради них он бы пошел на все на свете.       Рядом с ними Альбедо действительно счастлив.