Искра

Разрушая таинственную тишину, раздался тягучий и мерзкий скрип старой двери. Кто-то быстро проскользнул в темное помещение. Внутри было холодно и пыльно. Весь пол был заставлен какими-то коробками. Кроме них в доме были лишь пара шкафов, дешёвый стол, кровать и рваное кресло, стоящее у давно остывшего камина. На нём, чуть сгорбившись, бессильно покоилась одинокая женская фигура. Через большое незанавешенное окно в заваленную всяким хламом комнату струился яркий свет полной луны. Слишком уж яркий. Слегка приоткрыв усталые глаза, девушка недовольно поморщилась. — А, это ты, — практически шёпотом произнесла она, едва приоткрывая сухие потрескавшиеся губы. На бледном исхудавшем лице появилась слабая улыбка. Черный силуэт, странно раскачиваясь, словно в такт одному ему известной музыки, плавно проплыл внутрь и замер у камина. — Одна ночь как долгие годы, — четко и властно произнес он. — Пламя сильнее с каждым мигом, а та, чьё имя Розалина-Кручка, ныне едва отличима от тени. — Я и есть пламя, — отмахнулась рукой девушка. Она нахмурилась и постаралась выпрямиться, приняв более горделивую позу. Но безуспешно. Слабое тело почти не слушалось. — Пока что так, но чем-то большим станешь ты, коль примешь свою роль, — громогласно, подобно пению тысячи труб, вновь раздался голос незнакомца. Странный человек сделал шаг к Розалине. Он был плотно закутан в длинный балахон, что придавало ему схожести с неприкаянным духом, а лицо пряталось за белой маской с застывшей на ней издевательской улыбкой. — Ну же… скажи мне, каков твой ответ? — Кажется, я готова, — тихо ответила девушка, поднимая измученный взгляд. По её бледной коже и большим синим впадинам под некогда красивыми глазами становилось понятно, что позади у девушки было несколько долгих бессонных ночей. Невероятно женственное и даже прекрасное от рождения тело сейчас было обезображено сильным недугом. — «Кажется» — слово глупца, что заплутал, не зная истины. Но твой путь ясен, как солнечный день. Непоколебимы и решительны должны быть Фатуи. Ни капли сомнения, ни капли страха. И лишь воля идти вперёд. — У меня совершенно не осталось сил ни для решимости, ни для сомнений, — усмехнулась Розалина. — Я едва могу стоять на ногах. Кто знает, сколько мне осталось… — Лишь дни, коль мне откажешь. Но вечность, когда за мной пойдёшь и той, что я служу, — мотнув головой в ответ, прогремел загадочный собеседник. Голос его мало чем походил на человеческий и был куда ближе к звериному. В нём крепко сплетались и хитрое шипение змеи, и грозный рёв льва, и даже кроткое блеяние козла, словно перед молодой девушкой стоял не человек, а хищная мантикора. — Уж мне знакома твоя боль. Обжигался я тем же огнём, что и ты. Он так заманчив, да? Так тянет нас к нему, как моль к дорожным фонарям. Но то обманчиво желание, не так ли? И с каждым разом пламя жарче, оно питается тобой… даёт сполна, но отнимает больше. — Я ни о чём не жалею, если ты об этом, — на мгновение Розалина словно оживилась. — Я помню каждый миг, охваченный пламенем. Это величие, это могущество… ха, за такое можно было бы и умереть. — От величия и могущества твоего должны пасть враги, но не ты. Нет, поверь, тебя ждёт слава, о которой ты могла и не мечтать. Ждут блеск и свет не пламени… а только лишь твои. Не закончен твой путь, а лишь начат. — Да, чистая правда. Я солгу, если скажу, что всё успела. Есть пара незаконченных дел. И те, с кем я очень жажду расквитаться, — покачала головой девушка. — У меня нет другого выхода. Но ты… ты так и не сказал, зачем тебе это? — Сильны архонты, но человек сильнее. Коварны и хитры дети Бездны, но человек коварней и хитрее. Не каждый. Но ты, Розалина, да… в тебе есть та стать и то величие, что укрыты ныне покрывалом огненного недуга. Я излечу тебя и знаю, что воссияешь ты над миром, как воссиял и я когда-то, когда казалось, что спасенья нет. Его слова звучали по-шутовски нелепо, но отчего-то каждое слово, произносимое Предвестником, врезалось в разум уставшей девушки, вызывая дрожь по всему слабому телу. — Ха, как красиво. Воссияю над миром. Кто бы посмел отказаться от такого? — она сделала глубокий вдох. — Да, Педролино, я согласна пойти с тобой. И, кажется, была согласна с самого начала. — Превосходно, — вскинув руки вверх, весело прогремел Предвестник. — Услышь же глас мой! К тебе я обращаю речь свою! Отринь же всё, что до дня сего казалось важным. Что помнишь ты и знаешь отныне бесполезно и лишь вредит тебе. Ты Фатуи, а значит, ты сильна. И нет сомненья в этом. А тот, кто усомнится, тот враг твой и вскоре сам познает мощь, которой ты одарена. Начинал свою речь Педролино голосом юноши, но заканчивал старчески хрипя. Его голос, переменчивый и переливчатый, однако неизменен был в уверенности и твёрдости. Он сделал несколько шагов к старому креслу, протягивая девушке забинтованную ладонь и помогая встать. Розалина всем телом оперлась на Предвестника и из последних сил поднялась, поравнявшись с таинственным человеком. Как будто приглашая её на странный танец, мужчина элегантно положил одну руку ей на талию, а другую, сплетя пальцы с пальцами хозяйки дома, отвёл в сторону. Казалось, вот-вот загремит музыка и начнётся вальс. Всё стало вдруг необычно торжественным, и Розалина ощутила странную легкость, будто пламя отступило перед величием ее спутника. — О, заблудшая душа, бредущая во тьме, ты ныне не одна! Прими же дар мой. Осколок порчи, что льдом скуёт огонь в тебе, — только сейчас девушка поняла, что Педролино что-то вложил ей в руку. — Ты ощущаешь мощь свою? Но это лишь начало, и ты воскреснешь, крылья обретя! Не подведи меня, и вскоре осознаешь, что жизнь досель была лишь сном. — Не подведу, — завороженно смотря на Предвестника, прошептала Розалина. — Никогда. Впервые за долгие годы пламя стихло, выпуская девушку из своих болезненных объятий и давая ей вздохнуть полной грудью.