Некий гаремный реванш: десятая сефира

Мазерс прилетел следующим утром, и сразу созвал всех на совещание. Не совсем всех — гору учёных и конструкторов построенный на скорую руку штаб не вместил бы. И так было тесновато, Аю даже предпочла сесть поближе к Томе. Отинус, усевшаяся на его плече, в кои-то веки не бросала на девушку тяжёлые взгляды и предпочитала внимательно слушать. Внимательно слушали и остальные: Мелизабет Гроссери села во главе стола, пожилой учёный из Академия-сити Инумура Хасуу и его красноволосая ассистентка, представившаяся Томе Божьей Коровкой, предпочли занять дальний край. Мисака десять тысяч тридцать два уместилась примерно посередине и глядела словно в никуда. — Я обнаружил очень интересные сведения, — Мазерс хотел было шагать в такт словам, но быстро понял, что в помещении особо не развернёшься, и также занял стул. — Оказывается, Розенкрейцеры не подчиняются Анне Шпренгель напрямую. Похоже, те истории о кровной связи оказались выдумками. — Или Анна Шпренгель не принадлежит к их семье, — Тома тоже думал, что при всех расписываемых опасностях на практике результат оказался не столь ужасен. От магических Кихар ожидалось куда больше неприятностей. — Или так, — согласился Мазерс. — Эти сведения я получил непосредственно от Розенкрейцера и… простите, но я вынужден сохранить в тайне его личность. Таково было условие нашей сделки. Не бойтесь, я позаботился о мерах предосторожности. Тома увидел скептицизм на лице Отинус и сам ощущал его. Однако пока решил ничего не предпринимать. — Всё это должно нас успокоить, — продолжал Мазерс. — Я боялся, что Розенкрейцеры внедрили к нам шпионов и попытаются саботировать попытки добраться до Анны Шпренгель, но теперь мы можем этого не опасаться. Он посмотрел на Тому и слегка дёрнул уголком рта. — Хотя, конечно, я всё равно прошу всех быть настороже. Мало ли что может случиться. Сен-Жермен уловила мысли Томы и захихикала. Мазерс очень сильно переживал поражение от рук Цитринитаса — не мага, но человека с магическим предметом — и это тоже немного сбило с него спесь. — Если позволите — я не думаю, что с новым пакетом улучшений Шершню может грозить какая-нибудь диверсия, — Мелизабет вынула из кармана небольшой телефон, на котором проводила все расчёты и хранила данные. — Даже если кто-то получит мои права доступа, то его внешность и производимые действия всё равно будут занесены в базу, отслеживаемую Сёстрами, — она уважительно взглянула на клона. — А повредить его… вы сами видели. — Если бы Мисаки не подготовились заранее и не атаковали исключительно с безопасного расстояния, то могли бы и не справиться, оценила техническую мощь Шершня Мисака. — Я немного перестаралась с охраной, признаю, — рассмеялась среброволосая женщина. — А вы даже сквозь естественно генерируемый силовой щит сумели пробиться. Против такой мощи никакая охрана не поможет. — Мисака немного смущена такой оценкой своих способностей, мило улыбнулась Мисака. Обе улыбались искренне. Мелизабет в первый же день нашла общий язык с клонами, привыкла к их речи едва ли не быстрее Томы, и в свободное от проверки функционирования Шершня время пропадала в их компании. — То, что диверсий не будет, это хорошо, — Хасуу, пожилой и немного сгорбленный учёный в белом халате, говорил столь тихо, что остальные вынуждены были умолкать. — А как насчёт модели скафандров, что вам требуются? Вы хвастались, что сумеете найти решение. — И я его нашёл, — закивал Мазерс. — Думаю, что нашёл. А вот теперь Тома заинтересовался. Когда Мазерс заявил, что придётся задействовать Разрушитель Барьеров для победы над Анной Шпренгель, то захлопал глазами в ответ на «а как я там, в космосе, правую руку освобожу»? Это стало едва ли не большей проблемой, чем сама постройка ракеты, и до сих пор ответа не находилось. — Между прочим, это тоже изобретение Академия-сити, — повернулся к нему Мазерс. — У вас давно проводятся испытания костюмов со встроенным искусственным интеллектом, привязанным к определённым средствам передвижения вроде мотоциклов или танков. Своя версия есть и для ракет, так что… — Подождите, — Хасуу вновь перебил его столь же тихо. — Все опытные образцы были уничтожены во время разрушения Академия-сити. И я никогда не слышал, чтобы работы по их восстановлению хоть как-то возобновлялись. — Розенкрейцер, что передал его мне, уверял, что их семья добыла немало секретов из обломков разрушенного города. И я проверил костюм на все возможные ловушки, но не нашёл ни одной из них. Так что смотрите, Тома Камидзе, — Мазерс поднял правую руку. — В космическом вакууме человек подвергается множеству опасных для жизни воздействий. Однако они не проявляются сразу, и кратковременное воздействие приведёт максимум к синякам или небольшим ожогам. На этом и основан принцип работы костюма. При ударе у вас обнажатся пальцы, Разрушителю Барьеров этого хватит. Обнажатся они максимум на несколько секунд, и ваше тело не должно пострадать. — Вот именно не должно, — пробормотал Тома. Не нравился ему такой удобный Розенкрейцер, который и в миролюбии заверил, и костюм подогнал, и когда-то успел в развалинах города поковыряться. — Мы можем попробовать сымитировать условия вакуума, — предложил Мазерс. — Костюм у меня уже с собой. Вечер закончился центрифугой. Когда та остановилась, то Тома почти вывалился из неё, даже встал на четвереньки, думая, что его желудок сейчас не просто вывернется, но расстанется с телом. — А ведь ваши нагрузки ещё очень слабые, — Мелизабет присела рядом с ним на корточки, пока клоны проверяли центрифугу. — Профессиональные астронавты тут едва ли не весь день проводят, когда к полёту готовятся. — Я уже не хочу быть астронавтом, — пробормотал Тома. Кажется, желудок всё-таки выдержал. — А жаль. Вы достаточно тренированы для того, чтобы начать, — Мелизабет наставила на него свой телефон, делая замеры физического состояния. — И с пульсом порядок. Если бы вы начали тренироваться всерьёз, то вполне могли бы стать астронавтом Академия-сити. Возможно, даже первым. Тома лишь прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Мелизабет про Разрушитель Барьеров объяснили очень кратко, как про хранимое Томой оружие против Анны Шпренгель. Так бы она тоже согласилась, что полностью неудачливый астронавт — гиблое дело хоть при какой подготовке. Хотя неудачи нет. То ли рождественское чудо, то ли не пойми что, но неудачи нет. Удачи тоже резко не привалило, но и катастроф не было. Мазерс успел это заметить, но сам терялся в догадках, а больше не с кем посоветоваться. Сен-Жермен если что и поняла изнутри, то делиться не спешила. И надолго ли это — неизвестно. Потому что если навсегда… ну, астронавт не факт, но начать всерьёз думать о какой-то работе… — Братик Тома, тебе помочь встать, наклонилась заботливая Мисака. — Я постараюсь сам, — однако вопреки сказанному всё-таки пришлось уцепиться за клона. А потом вместе с ней пройти до жилых помещений — ноги дрожали. Аю то ли нашла себе занятие, то ли решила на сегодня уступить. — У Мисаки давно не было такого тесного контакта с братиком Томой, смущённо призналась Мисака. — Прости, мне бы сейчас упасть на кровать и заснуть. — Мисака понимает, легко представляет себе последствия центрифуги Мисака. Кроме того, Мисака понимает, что братик Тома перестал гореть желанием приставать к кому-то кроме сестры Мисаки и сисястой Мисаки, сказала полностью понимающая Мисака. — Спасибо тебе за это, — клон, в принципе, несколько иной случай. Если бы она попросила всерьёз, то Тома мог бы и согласиться. Предварительно списавшись с Мисаки и Микото ради их согласий, разумеется. Однако она не заходила далее общих фраз, а форсировать события не имело смысла. Следующим утром Тома чувствовал себя ненамного лучше. Тело болело — настолько, что не хотелось даже вылезать из кровати. Пусть даже оставлять его в покое, разумеется, никто не думал. — Отдыхаем? — Аю зашла в его небольшую комнату как к себе. — Страдаем, — в тон ей отозвался Тома. — Пожалуйста, не садись на ноги. — Вот ещё, — Аю, в отличие от клона, вне помощи при ходьбе чётко выдерживала дистанцию. Она с Томой хотела только дружить, хотя иногда ему казалось, что нежелание даже подавать намёки на что-то большее граничит у девушки с какой-то паранойей. Расспрашивать не хотелось, особенно сейчас. — Я так-то пришла тебя на собрание тащить, — Аю склонилась над ним. — Мазерс бурную деятельность развил. Ему-то центрифугу не нужно? — Сказал, магией себя укрепит, — даже если Разрушитель Барьеров перестал развеивать удачу, то остальное продолжал с милой душой. Так что магическое укрепление тела Томе не грозило. — Ну да, как иначе. Так что, сам потащишься или вызвать носилки какие? — А всех пригласить сюда не вариант? — жалобно попросил Тома, встретив насмешливое: — Герой должен по любому свисту, всегда свежий как огурчик. Если те рассказы, что я о тебе слышала, правда, то ты шкаф одной рукой поднимаешь и льва голыми руками душишь. Пришлось встать и потащиться. Хотя Тома после нескольких шагов признался сам себе, что не так уж всё и плохо, идти можно, просто не хочется. Мисака десять тысяч тридцать два встретила их по пути, сразу оценила взглядом и молча пристроилась справа — якобы эскортом, а на деле чтобы подхватить в случае падения. Аю шагала слева, и Тома вошёл в зал как тот ещё падишах. К счастью, никто не обращал внимания. Все слушали уже начавшего было выступление Мазерса; тот прервался, позволяя прибывшим занять место, а затем продолжил: — …потому что космос — это в некотором роде враждебная среда для магии. Более даже чем морские глубины, ибо по морским глубинам у нас есть немало фольклора, а по космосу никакого. Есть лавкрафтианская магия, но она не учитывает космос как таковой, есть научная фантастика, но она, собственно, основана на науке либо научных допущениях, никак не вере. — Даже вере в пришельцев? — удивилась Мелизабет. — Вера в пришельцев создаёт только самих пришельцев, — Мазерс развёл руками. — А в нашем случае пришельцы бесполезны, и я сомневаюсь, что Анна Шпренгель прибегла к их помощи, иначе бы это давно вскрылось. Я для чего это говорю: это практически наверняка означает, что её заклинание создания личного пространства удерживается лишь на её вере в собственной неуязвимости, присущей каждому человеку. — А когда на тебя несётся ракета, развившая вторую космическую скорость, то вера в собственную неуязвимость пошатнётся даже у самых твердолобых, — закивала Мелизабет. — Получается, надо рассчитать так, чтобы врезаться в определённую точку пространства, не просто состыковаться? — Да, — Мазерс взглянул на неё с уважением. — Если ракета пострадает, то нам в костюмах и в магической защите ничего не будет грозить, а уж обратно на Землю доставят. — То есть мы должны будем построить ракету для того, чтобы её разрушить, — Хасуу даже тихим тоном выражал недовольство подобной идеей. Тома понимал его, но сам думал совсем о другом. Нет никаких сомнений, что Анна Шпренгель их слышит или может услышать. Мазерс ещё в первый день их прибытия на Шершень заглядывал в каждый угол и выписывал целые стихотворения символов для защиты от прослушки, но Тома помнил, как вся его магия не смогла сломать игру в небоскрёбе. Так что стоит предполагать, что весь их план уже как на ладони. А раз так, то удивительно, почему с этим планом ничего не делают. И его подготовка, и постройка ракеты, и дела Мазерса проходили в спокойном темпе, без диверсий. А это означало только одно: их ждут. Ждут для встречи именно в космосе. Интересно, Мазерс это понимает? Как бы исхитриться поговорить с ним. Или лучше не говорить? Вдруг Анна Шпренгель прознает, что они в курсе, и какую-нибудь диверсию подкинет, дабы не расслаблялись. Собственно, план Мазерса на ракете в основном и строился. Они взлетают, подлетают к указанной точке, а там разбираются с Анной Шпренгель. Клоны пообещали быть на подхвате. Конкретных уточнений, как именно Мазерс обещался разобраться, не было — он заявлял, что ещё в процессе проработки разных сценариев. И в этом обсуждении раскрыл всего один. — Анна Шпренгель, несомненно, захочет поговорить, — объяснял он. — И тогда я попробую изменить тембр её голоса так, чтобы она не понимала свои же слова. Это очень старый и специфичный трюк, но он введёт её в замешательство или даже разрушит заклинания, чем мы и воспользуемся. Тома тоже не сомневался, что Анна Шпренгель захочет поговорить. Как без разговоров-то. Но вот о чём именно — оставалось загадкой. Что ей вообще нужно от Академия-сити? Банальный конфликт между магией и наукой или более личное? Если она срежиссировала ту игру, то в чём был смысл? А то, что едва не убила целый город — могло ли так и быть задумано? Как Отинус, что планировала воскресить всех погибших в Третьей Мировой и потому не считалась с потерями. Отинус, кстати, хандрила. И чем дальше, тем больше. Тома уже успел испугаться, что та заболела, однако богиня сварливо ответила, что просто хочет в нормальный дом, а не эту консервную банку над океаном. Однако простым недовольством вряд ли дело ограничивалось: Отинус стала ещё реже говорить, лишилась аппетита и однажды Тома, сам в последнее время страдавший бессонницей, отчётливо услышал, как богиня что-то шепчет сама себе. Он не расслышал ни единого слова и опасался поднимать эту тему. Хотя это постепенно раздражало. Шестой, говорящий загадками. Отинус, о чём-то умалчивающая. Анна Шпренгель. Аю, так и не объясняющая, что именно побудило её присоединиться к нему в спасении Лос-Анджелеса. Мазерс, тщательно скрывающий личность некоего полезного Розенкрейцера. Клоны, что могли знать едва ли не всё из вышеперечисленного. И все они молчали, все они словно каждый вели свою игру, где Тома просто пешка. Даже не пешка — человек, внутри которого сидел Разрушитель Барьеров, и только поэтому участвующий во всей кутерьме вместо объятий с девушкой — куда более приятного и полезного дела. Это раздражало. Тома не просил ни кипу знаний, ни королевских почестей, и всё равно такое отношение раздражало. Он хотел знать, за что сражается и ради чего терпит все эти нагрузки, чтобы не вышло во вред себе или Академия-сити. Во вред Мисаки. Она хотя бы всем с ним делится, что могло оказаться важно. Вечером они ещё немного поговорили по видеосвязи. Шокухо рассказ про центрифугу только развеселил. — Привык ты к хорошей жизни, Томик, — улыбалась она, расслабленно сидя на кровати в одной ночной рубашке. — Долго ещё там? — По идее надо несколько недель. На деле… — Тома пожал плечами. — Пока точно не сказали, но Мазерс уже наготове. — То есть не больше недели. — Ага. Что там с поисками убежища Етцу? — Спасибо, что напомнил, надо связаться с Падальщиками. Но сами они на связь не выходили, значит, ничего не нашли. — Я надеюсь, что найдут, — нахмурился Тома. — Думаешь, там что-то важное? — Я не знаю… она это так вскользь сказала, сам не понимаю, как запомнил. Но у меня серьёзное чувство, что это нечто важное. — Оспаривать не буду, — он уже знал, что Шокухо видела и слышала всё их путешествие по небоскрёбу от лица Сатен. Включая его объяснения с иллюзиями девушек. Они не задевали эту тему напрямую; Тома понимал, что такой разговор не предназначен для видеосвязи. В отличие от других тем. — Тогда расскажи, — он даже наклонился к экрану. — Что там у Сатен? — Без понятия, — заулыбалась Мисаки. — Никто мне не отчитывается. — А вне отчётов? — Вне отчётов тоже. Томик, я не слежу за ними, всё-таки личное дело. Прямого скандала либо целования не устраивали, и это всё, что пока могу сказать. — И то хорошо. Понимаешь, я старался оставаться нейтральным, но всё-таки вдруг помог или помешал им. Хочется знать. — Да ну, можно подумать, что они твоему мнению следовали. Разберутся сами, не переживай. Или тебе что, видео записать для познавательных целей? — Я отвергну любое видео, если оно не с тобой. — К ним я точно не пойду. А вот Микото буду теперь убеждать…