Некий гаремный реванш: десятая сефира

Шокухо никогда раньше не приходилось сталкиваться со столь сильным псиоником. Даже не псиоником: Шестой работал совсем не так, как она. Никаких манипуляций жидкостями, даже про что-то физическое речи не шло. Он скорее создавал в своём мозгу некий образ мышления, чёткий и непоколебимый, после чего вживал его в мозг тех, кого хотел захватить. Как сейчас вживал в мозг Шокухо. Надо быть добрым. Надо помогать людям справиться с бедами в их жизни. Те, кто отказываются помогать, кто нарочно делает жизнь тяжелее, кто специально несёт другим людям беды — зло. И зло надо останавливать, потому что само оно не остановится никогда и будет только нарастать. Она, Шокухо, стоит в самой сложной позиции. На посту Академия-сити она должна делать всё для того, чтобы защищать добро. Ни у кого, кроме неё, нет достаточно сил, ресурсов и возможностей для этого. Но такая ответственность открывает удобную дорогу, ведущую ко злу. Именно для этого он, Етцу, должен влезть в её разум. Должен направить по нужному пути, по пути добра. С Томой не удалось, но с ней должно. Он долго оставался слишком ненавязчивым, не напирал как следует, потому что доверял им и их выбору. Но это было ошибкой. И поэтому Академия-сити сейчас в таком состоянии. Пока у них есть немного времени. Так что он должен показать ей её зло, дабы она успела раскаяться. О чём раскаяться? Она и так должна видеть. Шокухо видела. И у неё подкашивались ноги. Стоит начать с того греха, что пока самый тяжёлый, пусть и не самый последний. Она посмотрела перед собой и увидела девушку, одетую в чёрную форму. Девушка повернулась так, что её длинные чёрные волосы ударили как кнут, посмотрела взглядом, к которому не пробивался свет. И в котором застыла всёсжигающая ненависть. Это чистое зло — лишать человека права на любовь. И ещё большее зло, ибо привело Кумокаву Серью к гибели. Можешь ли ты как-то оправдать себя? Шокухо лишь покачала головой — условно. Здесь у неё не было головы и не было оправдания. Она действительно заставила Серью разлюбить Тому и косвенно вынудила её умереть. Она полностью признаёт это. Етцу помедлил с ответом, и Шокухо уловила его замешательство. Он не привык, чтобы злодеи признавали себя злодеями. Он ожидал оправдания, утверждения, что всё это ради добра, ради большей картины, ради светлого будущего. В его мыслях появилась трещина, и Шокухо мгновенно ударила в неё. Она любит Тому. И она хочет, чтобы он принадлежал только ей. И она воспользовалась шансом, когда увидела его — прекрасно понимая, что творит зло, но творя это ради себя, ради Томы и ради их обоих. Как он творит зло ради Алистера. Етцу вздрогнул, и отрицание разлилось по нему. Это ложь. Он никогда не творил зло. Как минимум четверо эсперов пятого уровня мертвы. И Етцу сделал всё для того, чтобы это произошло. Разве убивать людей — это добро? Эти люди были злодеями. Они заслужили свою судьбу и свою смерть. Гунха был злодеем? Микото была злодейкой? Даже если они совершали преступления, то давно искупили и выстрадали прощение. А Мугино и Кайкине только начали путь искупления. Разве добро не заключается в том, чтобы помочь тем, кто искупает свою вину? Простить их? И тем более не убивать? Но Алистер приказал их убить! А разве Алистер какой-то гарант добра? Разумеется! Только благодаря ему был построен Академия-сити! Только благодаря ему нашлась управа на всех мерзавцев, жаждущих творить зло! Без Алистера начнётся Третья Мировая, Отинус изменит мир, Коронзон уничтожит человечество! Ты сама обладаешь всем, что имеешь, только благодаря Алистеру! Без него ты бы так и сгнила в приюте, неспособная вырваться из уныния! Етцу с каждым утверждением становился всё увереннее. Словно покрывался бронёй, от которой должны были отскочить любые возражения. Он будет поддерживать Алистера, что бы ни произошло. Вот и хорошо. Ты абсолютно прав. Без Алистера я действительно сгнила бы в приюте. Но вместо этого… Он ведь хочет увидеть, что произошло вместо этого? Хочет увидеть, что именно сделал Алистер? Тот заподозрил недоброе, но не смог ничего сделать. И вынужден был смотреть на детей в лабораторных одеждах внутри помещения, напоминающего игровую площадку. Дети развлекались. Весело болтали. Бегали друг за другом. Были самыми обычными людьми. Только она сидела вдали от всех, мрачная, нелюдимая и смотрящая на всех недружелюбно. Не знающая, что на неё тоже смотрят учёные сквозь прозрачные с одной стороны стены. Смотрят, обмениваются заметками и мнениями, что-то записывают и довольно улыбаются. Посмотри на этих детей, Етцу. Все они, как и я, тут благодаря Алистеру. И я благодаря ему стала такой, как сейчас. А они? Етцу вздрогнул. На кажущихся неприступными доспехах появилось сразу несколько трещин. Что ты можешь сказать про них всех? Как сложилась их судьба? Нулевых уровней или просто тех, кто оказался недостаточно интересен? Вон, смотри, девочка, чьи локоны уже сейчас привлекают внимание красивейшим шоколадным оттенком. Сейчас она улыбается, и полностью уверена в том, что впереди лишь блестящая судьба. А потом её обойдёт другая, её оставит парень, она попытается убить себя в приступе помешательства, искупит свою вину, вынуждена будет работать на две команды, уедет из города в поисках лучшей жизни, но вернётся против своей воли и совсем потеряет вкус к жизни. Всё это тоже Алистер. А остальные девочки? Вот эта, с двумя длинными косичками? Или почти лысая? Или с куцыми, но ярко-рыжими волосами? Это всё тоже Алистер, и какую же судьбу он им уготовил? Он их не убивал! Он отправлял их обратно в детские дома! Помогая выйти нормальными людьми! Ты в это веришь? Веришь в то, что Алистер позволял детям-эсперам покинуть город? И где же тогда они? И если все они уезжали, то кто именно попал на лабораторный стол Кихар? Над кем они проводили все эксперименты? Из-за кого Харуми Кияма однажды пошла в разнос? Нет! Алистер не мог так поступить! Не мог этого позволить! Это всё происходило у него за спиной! За спиной у Алистера? Алистера, чьи наноботы следили за каждым уголком Академия-сити? Алистера, одного из самых могущественных магов в мире? Во что ещё ты поверишь, Етцу, какую чушь скажешь, лишь бы защитить его образ? Броня рвалась на куски, но отлетевшие элементы занимали красные полоски ярости. Да, я защищу его образ. Без него вы все погрузитесь во тьму. Потому что ты, Шокухо Мисаки, не чета ему. Не можешь его заменить. Ты мерзкая, скользкая, тупая пиявка в сравнении с ним. Да. И я это признаю. Но можете ли вы признать, что точно такие же? Мы не такие же! Тогда где эти дети? И почему тогда Митцури Аю прожила такую жизнь? Она сама виновата! Они все сами виноваты! Етцу пытался перевести крики в уверенность, но броня продолжала спадать. А заменяло её красное свечение, грозящее поджечь Шокухо, но пока ранившее только самого Етцу. Алистер превосходит меня во всём. Но в одном мы одинаковы: оба мы мерзавцы. И ты, Етцу, тоже мерзавец. Однако я могу это признать и жить с этим, а вы нет. Ей было почти жалко это существо. Сотканное из нескольких людей, не имеющее никаких целей и ориентиров, неспособное само осознать их — оно приняло покровительство своего создателя, восприняло как истину то, что он сказал, и ни разу не усомнилось. А когда этот день пришёл, когда уже увиденное и услышанное предстало в полной красе, то противоречия стали невыносимы. Обычный человек справился бы. Обычный человек спокойно живёт с такой ложью, прячёт её далеко и пользуется любой возможностью оправдаться. Но это существо, попавшее под ментальную атаку Пятой, искренне желающее творить добро, виновное лишь в том, что его ориентир оказался двуличным лжецом… Ему хотелось только сострадать. И это сострадание ранило Етцу больше любой ненависти. Ненависть дала бы ему подпитку, позволило бы рассматривать Шокухо как врага. А враг не может быть прав. Враг не должен быть прав. Но Шокухо сострадала, Етцу напрямую чувствовал это, и это противоречие раздирало его. Так что оставалось сделать лишь одно. Перед глазами всё резко поплыло и закружилось. Шокухо попыталась удержаться на внезапно появившихся ногах, но закружившаяся голова заставила рухнуть прямо на задницу. Етцу тоже упал. И задёргался, словно его мучения продолжались. Цвета побежали по его телу хаотичными молекулами, никак не останавливаяь сосредоточиться. — Всё так и есть, — сказал Тома. Шокухо резко обернулась, но не увидела его. В крохотной комнате были только они двое. — Ты решил, что добрые дела и приближённость к Алистеру делают тебя кем-то значимым, — но голос Томы звучал так, будто он стоял совсем рядом. — Возможно, ты даже считал себя его правой рукой. А после того, как Алистер ушёл — настоящим правителем и защитником Академия-сити. О нет, ты не говорил это напрямую и даже не думал, но все твои действия были подчинены этому. Где он? Шокухо пробежалась ментально по всему окружению, но обнаружила ровно ничего. — Я не могу винить тебя за это, — голос точно Томы, живого Томы, она чувствовала лёгкую улыбку и спесь. — Людям нужно ставить себя выше остальных, иначе чувство собственного унижения убъёт их. В этом ваша сила — и ваша слабость. Что-то затряслось. Пока очень тихо, но… — И я приветствую тебя, Тщеславие. Белоснежная морда дракона прорвала сталь комнаты, будто не заметив её. Огромные челюсти распахнулись и смокнулись вокруг всё дёргающегося Етцу. Дракон с добычей резко рванул вверх, не обратив внимания на до чёртиков перепуганную Шокухо. Вопреки страху она встала и даже двинулась к двери, пытаясь понять, как её вообще открыть, но ощутила другую пасть прямо за спиной. Бежать было некуда. Шокухо приготовилась умереть, но зубы сжали её как-то нежно, даже не поцарапав, и потащили наружу. А там столь же аккуратно поставили на асфальт подальше от дыры. Тома стоял перед ней, и его правой рукой были шесть драконов. Последний из них прямо у неё на глазах сменил белый окрас оранжевым. Все цвета радуги, кроме жёлтого. Все пятиуровневые эсперы, кроме неё. Даже Акселератор пал. Шокухо смотрела на Тому, надеясь увидеть какие-то проблески пощады. Намёки на то, что всё это жуткий сон. Что они посмеются, вернутся в покинутый особняк, займутся любовью и заснут рядом друг с другом, зная, что их любви ничто не угрожает. Но длинные, извивающиеся угрями тела драконов отрицали все надежды. Как и абсолютно тихий город. Как и недвижимый Тома.