Запутанными коридорами лис бежит к сердцу дракона

«— Ты кто? — Лань Ванцзи резко останавливается, когда прямо перед ним возникает фигура в чёрном. Почти как Призрак, только глаза слишком хищные, а на безразмерной футболке видны пятна, кажется, крови. Ванцзи напрягается. Парень облизывается. Хочется отойти на безопасное расстояние или отобрать у этого человека изучающий взгляд и спрятать его в шкаф, как учили в детстве. Можно даже с самим хозяином. А тот только стоит и выжидающе смотрит. — Нефрит. — Так вот про кого щебечут Птички, прячась за своей листвой, — парень говорит медленно, а на губах с каждой буквой появляется улыбка, так подходящая к его больным глазам. Ванцзи не знает, что сказать, но, видимо, от него ничего и не ждут. Этот только хихикает, быстро покружив вокруг Фазана, задевая плечо хвостом тёмных волос. У Ванцзи по спине пробегают мурашки, а губы сами собой сжимаются в тонкую-тонкую линию. — Ты почти допрыгнул до ласточек, но до Генерала ещё далеко. — О чём ты говоришь? Парень не отвечает, только смеётся. Кажется, что от этого звука весь Дом замирает, рисунки на стенах сжимаются, силясь стать обычными точками, пятна, похожие на кричащие лица, открывают рот шире, а тени, против своей природы, будто стекают с мест. Ванцзи быстро моргает, пытаясь развеять иллюзию. Иллюзия против. Тени меньше с каждой секундой. — От тебя пахнет Наружностью, — он морщится. — Перебей это, если не хочешь быть разобранным по частям. С другой стороны, — парень достаёт из кармана испачканный нож, прикладывая кончик острия к подбородку, разглядывая лицо Ванцзи. — У тебя красивые глаза, мои Крысята оценят, если такие драгоценности окажутся у нас на полке. — он снова хихикает, когда Лань Ванцзи щурится, делая шаг вперёд, в попытке обойти назойливую Крысу. — Найди себе шкуру и накинь на пропахшую запрещённым миром кожу. — воспитанник Второй сам отходит на шаг, ни на секунду не прекращая улыбаться. — Найди шкуру и тебя начнут чувствовать. Он разворачивается, напоследок махнув ножом, и бросая из-за плеча: — Передавай крёстному привет от Фокусника.» — Откуда это? — Нефрит оказывается рядом так неожиданно и тихо, что Призрак вздрагивает, мысленно возмущаясь тому, что вечно скрипучие половицы старых коридоров сегодня решили взять выходной. Суйбянь же, в отличии от хозяина, радостно каркает и подлетает к Фазану, усаживаясь на его плечо. — М? — Усянь, приведя сердцебиение в порядок, оборачивается, тут же начиная думать о следах вороньих лапок, что непременно останутся на белоснежной рубашке новенького. Будет красиво. — Синяк, — Нефрит взглядом указывает на выглядывающую из-под растянутой красной футболки ключицу, где маленькой лужицей-вселенной разлился след вчерашнего броска Цзян Чэна. — А, — Призрак тихо смеётся, отмахиваясь. Кто же знал, что из всех вещей в Четвёртой, брату под руку попадётся именно чернильница, когда-то прихваченная из класса для рисования. — Это так… — он описывает в воздухе неопределённый жест, напоминающий облако или клевер и тихо смеётся. Раньше у него отлично выходил театр теней. Хуайсан обычно либо смеялся, либо плакал после выступлений. Генерал всегда плакал, но каждый раз смотрел. Лотос засыпал. — Ты как тут оказался? Случилось что-то? — Ты не пришёл на завтрак, — Фазан смотрит строго, однако то, как он неподвижно стоит, наводит на мысли, что новенький боится спугнуть пригревшегося Суйбяня лишним движением. Вэй Усянь улыбается. Как будто эту птицу вообще можно чем-то напугать. За столько лет, проведённых под одной крышей с ним и Цзян Чэном, ворон перестал испытывать хоть что-то похожее на страх. Только раздражение, когда названные братья в очередной раз затевали шуточную драку, нарушая такой драгоценный птичий сон. — Я никогда на него не хожу, — Вэй Ин пожимает плечами, ища глазами любимую толстовку. В Четвёртой, по словам остальных домовцев, есть аномальная зона, где вещи пропадают. Её вожак же на такие слухи только закатывает глаза и нервно улыбается, тихо нашёптывая что-то про норы и дверные проёмы. Но вещи действительно исчезают довольно часто, чего стоит только широкая улыбка Лотоса, наивность Шепчущего и покой самого Призрака. В Четвёртой своеобразное хранилище, которое, к сожалению, найти можно крайне редко, только если оно само того пожелает. Вчера вот пожелало и на тебе синяк. Возможно, если быть достаточно терпеливым, тут найдётся чьё-нибудь счастье, которое можно будет поделить между собой. — Вчера ходил, — Нефрит начинает хмуриться, и Усянь только сейчас замечает вчерашний пластырь. Тот даже не отходит, что заставляет чуть печально улыбнуться. Вишня всегда находила лучшее. Например, мягкие фиолетовые шарфы, крепкие пластыри и своё отражение в зеркале. — Это было исключение для тебя, — Призрак вновь смотрит на Фазана. У того суровый взгляд и краснеющие мочки ушей. С каждым днём он кажется всё меньше похожим на ученика первой, но лишь в каких-то неуловимых чертах. Вэй Ин вспоминает мысли первого дня «мы либо подружимся, либо подерёмся» и подчёркивает первое. — Нужно было убедиться, что всё пройдёт гладко. — А сегодня это не требуется? — Нефрит приподнимает бровь, всё ещё не шевеля ни единой другой частью тела. — Я уже помелькал рядом с тобой, а стараниями Шепчущего об этом знает весь Дом, — Усянь подмигивает и тихо смеётся, когда новенький вздрагивает, стоит Суйбяню вновь каркнуть прямо в ухо. — Этого достаточно. — Почему? — Потому что в Доме боятся Призраков, — Усянь усмехается и, так и не найдя толстовку, просто отмахивается от неё. В голову приходит мысль о том, что если не искать, она сама покажется на глаза. Это как с ножом и грибами, которые от него прячутся. Вэй Усянь не хочет быть ножом. — Почему? — Нефрит повторяет, хмурясь ещё больше, и Призраку хочется ткнуть тому в лоб, чтобы убрать недовольное выражение с красивого лица. — Потому что он сумасшедший, — Цзян Чэн появляется громко, с ухмылкой на лице, едким запахом ментоловых сигарет и в потерянной толстовке. Теория Усяня подтверждается. Не нужно искать и тогда вселенная, обидевшись на игнорирование, прекратит свои игры. — Это он? — Лотос смотрит на новенького Фазана, задерживаясь взглядом на Суйбяне. В фиалковых глазах мелькает знакомая с детства ревность. — Нефрит, — Призрак привлекает внимание воспитанника Первой, и без того смотрящего на него неотрывно. Тот уже какое-то время сверлит глазами открывшиеся предплечья вожака Четвёртой. Вэй Ин протягивает вперёд руку, осторожно касаясь Фазана, мягко тому улыбаясь. Лотос на это щурится, фыркает, но ничего не говорит. — Ты, кстати, можешь двигаться, Суйбянь не улетит. — Нефрит осторожно поворачивает корпус в сторону вломившегося Цзян Чэна. — Это Лотос, он из Шестой, сторожевой Пёс. — Ага, когда-нибудь ты будешь представлять меня как создателя этой чёртовой стаи, — тот приветственно кивает новенькому с лёгкой ухмылкой на губах. Искренности ноль. — Не-а, — Усянь хмыкает. — Я не хочу напоминать тебе об этой ошибке каждый раз, я же хороший брат. — Цзян Чэн показательно закатывает глаза. — Ты на кой чёрт припёрся-то? — Отдать твою тряпку хотел, — он оттягивает ткань у воротника, ухмыляясь всё шире. — Но передумал. — И зачем ты тогда тут? — Усянь тяжело вздыхает, смирившись с потерей любимой вещи на неопределённый промежуток времени. С другой стороны, можно, конечно, просто выкрасть ночью, но соваться в конуру себе дороже. Псы шумные и наверняка кусаются. — Чтобы ты знал, где она, я всё-таки забочусь о твоих нервах, — Цзян Чэн почти откровенно насмехается, говоря чересчур мягко, растягивая слова. — Я же хороший брат. — Да было бы о чём… — А ещё, — Лотос вдруг становится серьёзнее, складывая руки на груди. Вэй Усянь заинтересованно замолкает, глядя на брата. — Фокусника видел. — Опять? — Призрак хмурится, делая неосознанный шаг ближе к Нефриту, едва не задевая того плечом, будто закрывая. У них небольшая разница в росте, что не позволяет полностью спрятать новенького за собой, но так почему-то всё равно спокойнее. Он ведётся на поводу желаний и обходит крестника, обнимая сзади, уложив подбородок на свободное плечо. Тот не реагирует, и вообще умирает, кажется. А ещё он теперь похож на пирата. Только вместо попугая ворон, а вместо черепа где-нибудь на поясе — мертвец. Это забавно. Или нет. Призраку забавно, а Нефрит не двигается. — Он что, в Логи заделался, шляется туда-сюда? — братья синхронно поджимают губы, смотря друг на друга несколько секунд. Суйбянь на плече Нефрита нервно топчется, задевая головой бледную щёку. Сам Фазан стоит скованный нерешительностью и желанием говорить только с Призраком. — Скажи Шепчущему. Я хочу, чтобы об этом знал весь Дом. — Почему не Логам? — Лотос вскидывает бровь. — Если на него наткнутся, могут в Могильник загреметь. Нам этого сейчас не нужно. — он утыкается носом в чужую шею. Пахнет мылом и сандалом. — Там и так мест нет. Цзян Чэн не отвечает, только кивает серьёзно и уходит, последний раз окинув брата и новенького нечитаемым взглядом. Получается так же шумно, как когда он только появился на пороге. После хлопка дверью, его тяжёлые торопливые шаги, в аккомпанементе со звоном цепей и нервов, слышатся в коридоре ещё несколько секунд. — Так, — Вэй Ин поднимает голову с плеча и смотрит на Нефрита с совершенно расслабленной улыбкой, как будто не он только что чуть не прокусил губу. Фазан хмурится, но ничего не говорит. Ворон на плече опять каркает, и Нефрит, будто поняв того, поднимает правую руку, на предплечье которой птица тут же приземляется. — Ты пришёл из-за обеда? Фазан молча качает головой, поджимая губы. Вэй Усянь думает, что именно так выглядят люди, которые придумывают, как лучше сказать неприятные новости. Он непроизвольно напрягается, внимательно всматриваясь в лицо знакомого, опустившего глаза. За те несколько секунд, что парень молчит, Вэн Ин успевает в очередной отметить для себя, что тот будто одна из самых удачных работ мастеров резьбы по камню. Когда-то он находил книгу с мифами, где вычитал историю о Пигмалионе — скульпторе, влюбившемся в собственное творение. В Нефрита бы тоже влюбились. Наверняка влюбились. Неожиданный порыв погладить Фазана по щеке накрывает с головой, но это даже для Усяня слишком, так что он отходит. У окна его догоняет тихой голос: — Я говорил с ним, — Нефрит, тяжело вздохнув, садится на самый край чужой кровати, начиная расправлять складки простыни, то и дело задевая комок одеяла, перекочевавшего в район подушки. Коробка пластырей, наверное, до сих пор где-то там. Призрак пытается вспомнить, когда в последний раз заправлял постель. Не получается. — С Фокусником. Он сказал, что мне нужно найти свою шкуру, — парень чуть морщится, вспоминая странный, даже по меркам этого места, диалог и проводит пальцами по гладким перьям Суйбяня. Тот, неподобающе птице, начинает издавать звуки, похожие на мурчание. — Чтобы перекрыть запах Наружности, чтобы меня чувствовали. На несколько секунд в комнате воцаряется тишина, прерываемая только ровным шуршанием насупившегося ворона. — Не обращай внимания, — Призрак упирается поясницей в подоконник, слыша, как трескается старая краска. — Фокусник сумасшедший. — Лотос говорил что-то подобное и о тебе, — напоминает крестник, поднимая на обитателя Четвёртой глаза. Они искрятся карамелью и беспокойством в свете редких лучей. Этот Нефрит вообще весь из себя какой-то сладкий. Волосы — шоколад, глаза — карамель. А всё вместе леденец. Потому что тоже твёрдый и холодный. Сосулька, конечно, подходит больше, но эти слова так забавно поменялись, что ничего не остаётся. «Чупа-чупс со вкусом лука, — в голове голосом Хуайсана. — Соси и плачь, тупая сука.» И где только понабрался? Глупый вопрос, у Вэй Ина, конечно. — Не сравнивай меня с ним, — Усянь говорит слишком резко, так, что даже Суйбянь встрепенулся, смотря на хозяина. — Фокусник — неуправляемый психопат, у которого руки по локоть в крови. Крыса в ярчайшем их проявлении, собравшая вокруг себя подобных. По внешнему виду — петух, по характеру — истеричка с тягой к убийствам и сладкому. Этот мудак не слушает даже… — он замолкает на полуслове, поджимая губы. Вновь повисает тишина, давящая на плечи тяжёлым колючим пледом. Где-то в шкафу переругиваются скелеты, играя очередную шахматную партию. Вэй Ин опять прикусывает губу, кажется, это одна из дурных привычек, и та, не выдержав наконец издевательств, начинает кровоточить. Он шипит, зализывая рану. — Прости. — крестник неуверенно поднимается с места, подходя к Призраку. Тот опускает взгляд, отводя его в сторону. Новенький протягивает вперед руку, на предплечье которой сидит опасливо нахохлившийся Суйбянь. Вэй Усянь тихо выдыхает, поглаживая перья птицы. У него даже антистресс поехавший какой-то. Ещё и каркает. С другой стороны, такое доверие заставляет почувствовать себя особенным. Как когда тебе даёт себя погладить кот, который ненавидит абсолютно всех. Усянь мысленно хмыкает. Про него говорят то же самое. Да и Суйбянь, по правде говоря, на кота смахивает больше, чем на птицу. А ещё, когда обнимаешь Нефрита, тоже думаешь, что это что-то особенное. Делает один вдох и он начинает тихо: — Не заморачивайся по этому поводу, — поднимает голову, заглядывая в виноватые янтарные глаза. На лице сама собой появляется улыбка. — Просто будь с ним осторожен. Сегодня тебе повезло. А ещё, — Усянь кладет два пальца на бьющуюся венку на чужой шее. — Я уже чувствую тебя. Тебе не нужна никакая шкура, просто будь собой, хорошо? Но если хочешь, мы можем выкрасть мою толстовку у Лотоса, будет тебе «шкура». У Нефрита трогательно краснеют мочки ушей, он кивает. Суйбянь довольно каркает, попадая в удар сердца.

***

Когда заходишь в Третью, хочется натянуть на голову капюшон и спрятаться, слившись с сероватыми стенами. Всё, лишь бы не ощущать липких объятий почти материальной скорби, пробирающейся холодными пальцами под одежду. Комната наполнена выращиваемыми в большей любви, чем кто-либо из воспитанников Дома, растениями, что так преданно скрывают за своей зеленью тени обитателей. Скрипящая стремянка с фонарём, стоящая в самом центре, служащая маяком для потерянных Птичек и духов. Вечно зажжённые свечи, оставляющие восковые следы на любой поверхности и запах дождя, впитавшийся в стены, что никогда его не видели. А также десяток любопытных глаз, выглядывающих из-за листов, наблюдающих за редкими гостями. Воздух мутно-зелёный, как будто концентрированное болото, только камышей не хватает, но заговариваться не стоит — в шкафах, за скрипучими дверцами с побитыми стёклами, можно найти и не такое. В глазах Хуайсана погибают случайно, задыхаясь от неприязни, сверкающей в его радужке. В Третьей же теряются специально, отбрасывают всё, кроме тяжести прошлого. Сюда приходят за печалью и покоем. Если же ты попадаешь в Гнездо по шутке коридоров, лучше не задавать вопросов, чтобы не оказаться в середине ещё большей тайны, или в Могильнике, от подсунутой Птицами новой настойки. — Зачем пожаловал, Призрак? — Дракон вежливо улыбается, гладя пальцами фикус, словно тот кот. С другой стороны, никто не должен быть загнан в рамки действительности. Если фикус хочет быть котом, то пусть будет котом. Тут всё дело в смелости. — Ищу Генерала, не подскажешь, где он? — Вэй Усянь протягивает руку, пару раз проведя по широким листьям. Дракон одобрительно качает головой. — В Кофейнике, кажется, — жилец Четвёртой кивает и, вдохнув последний раз аромат вечной скорби, собирается было покинуть комнату, когда Дракон подходит ближе, протягивая цветок. — Ты ему понравился, забирай. Призрак благодарно улыбается, бережно принимая растение из Птичьих рук. Стоит коснуться чужих пальцев, по рукам бегут мурашки от контраста температур. Птицы бледные и неимоверно холодные, будто бы сбежали из теней Перекрёстка, забыв полить любимые цветочки. Общаться с ними почти невозможно, только если ты им не нравишься. Они почти как дети, только вот заманить конфетой не получится, Птицам подавай ключи и искренние улыбки. Прислушиваются только к лишь ими слышимому шёпоту зелени, или мягким словам Генерала, который, пусть и не является вожаком, считается держателем фонаря на стремянке и защитником.

***

— Давно не виделись, — у Генерала слишком тихий и нежный голос, совсем не подходящий к такой кличке, но зато глаза, наполненные многолетней печалью и, кажется, брызгами чужой крови в тёмной радужке, расставляют всё на места. Он улыбается, едва приподняв уголки губ, но Вэй Усянь чувствует себя от этого лёгкого жеста невероятно комфортно. Не как дома, потому что, очевидно, это не совсем возможно в их ситуации, но как на кладбище, рядом с могилой давно погибшего друга. Спокойно и печально. — Что-то случилось? — Да, — Призрак запрыгивает на столик, едва не перевернув плохо закреплённую столешницу и чужой чай. Зелёный, само собой. — Хотел предупредить, чтобы за Птичками присматривал, Фокусник бродит по коридорам. — Так вот что случилось, — Вэнь Нин кивает на фикус, стоящий на коленях друга. — Он выглядит напуганным. — Генерал берёт в руки чашку, оглаживая скол большим пальцем, задумчиво переводя взгляд на плавающую чаинку. — Как и деревья… Усянь хмыкает, крутя горшок в руках. На колени сыпется земля. Так вот как выглядят напуганные цветы. — Я слышал, — Вэнь Нин вдруг улыбается чуть более явно, поднимая глаза на друга. — Что ты в очередной раз стал крёстным. — Призрак пару раз кивает, гордо улыбаясь. — Для Фазана? — Да что вы все заладили? — Вэй Ин недовольно закатывает глаза, вызывая тихий смех Генерала. — Я не знал, что он Фазан! И какая вообще разница? — Фазанов не любят, — Вэнь Нин пожимает плечами, бесшумно опуская чашку на стол. Трещина на ней, несмотря на аккуратное, даже слишком нежное, обращение, вдруг ползёт вниз, на пару миллиметров. — И Фазаны не любят. Усянь тяжело вздыхает. Хочется сказать, что Нефрит не такой Фазан. Что ему нравятся кролики, что его принял Суйбянь, что сам Призрак от чего-то тянется к нему, хотя знакомы они совсем ничего. Он ничего не говорит и отмахивается. Берёт в руки первую попавшуюся салфетку и ставит фикус на стол. Тот листом задевает щёку Генерала, а Птица только радуется. У каждого тут есть о ком заботиться. Вэнь Нин души не чает в своих Птичках и растениях; Лотос, как бы он не доказывал обратное, с пеной у рта, готов глотки за своих Псов перегрызать; Шепчущий, по ощущениям, заботится только о своих кардиганах, но на деле Хуайсан готов за нож хвататься, стоит одному из Четвёртой вляпаться в неприятности; Призрак должен заботится о Доме, в особенности о своей небольшой стае. И о Нефрите, потому что ему так хочется. — Ваш воспитатель, — говорит Вэй Ин, начиная новую тему. — Он уже приходил? — Я думал, что коридоры и Шепчущий обо всём тебе рассказывают, — Вэнь Нин вновь смеётся, наблюдая за другом, неторопливо складывающим салфетку. Складки-крылья появляются спустя пару секунд, а Вэй Усянь небрежно передёргивает плечами. — Понял. — Генерал кивает, принимая из рук друга оригами птицы. — Через мятую салфетку к журавлю. Мне нравится. Неожиданный звон стекла заставляет обратить внимание на барную стойку, где расползается алое пятно очередного напитка. Вэй Усянь с поджатыми губами смотрит на то, как жидкость достигает стопки таких же помятых белых салфеток, окрашивая их. — Думаешь, что это знак? — Птица выглядывает из-за его плеча, смотря на одного из своих Птенчиков, что с тихими ругательствами убирает осколки. — Думаю, что это физика. Призрак смотрит не моргая, как салфетки всё больше и больше теряют белизну, впитывая очередную ядрёную настойку. В голове сто и одно воспоминание окровавленных пола и стен в коридорах, непривычно тихих после прошедшей ночи. Картинки мелькают перед глазами, сменяя друг друга слишком быстро, Усянь начинает чувствовать приступ фантомной эпилепсии. Хочется закрыть глаза руками и отвернуться, но он смотрит, как под гипнозом, на почти полностью заалевшую стопку. Он вспоминает тесную тёмную комнату, где каждая тень шептала ему на ухо. Прошибает дрожью. — Призрак? В себя приводит только голос Нефрита, смотрящего из дверного проёма. Усяню кажется, что у новенького в глазах беспокойство, а Генерал хмыкает рядом как-то слишком весело. Он вдруг замечает, что вонзил ногти в ладони слишком сильно, оставляя следы-полумесяцы. Хочется пририсовать звёзды. И чтобы на белой рубашке Нефрита никогда не было красных пятен. — Хочешь на ласточек посмотреть? — Нефрит разглядывает его чуть отстранённое лицо и Вэй Усянь спрыгивает со стола, широко улыбаясь, когда новенький, чуть нахмурив брови, кивает. Вэнь Нин, смотря на отдаляющегося друга, цепляет взглядом его руки, сложенные за спиной. С пальцев тонкой-тонкой струйкой стекает кровь, так подходящая к алой ленте в тёмных волосах. Он снисходительно качает головой, нежно поглаживая белую бумажную птицу по голове. — А может, ты тоже Фазан? Ему не отвечают, но это и не нужно.