All nightmares start as scheme

Кожу холодил слабый ветерок, он же колыхал воду в озере. Впервые за очень долгое время Аэшм чувствовал холод. Он сидел на каменном «берегу». Энди что-то говорил гусыне. Аэшм будто разучился злиться. В его голове смешалась пустота и животный непреодолимый страх. Будто как в первый раз, он потерял сознание, однако ж вместо того, чтобы неподвижно лежать, он вглядывался в на первый взгляд всегда беспокойную, но равнодушную воду. Только сейчас Аэшм глядел на свои руки: маленькие, с одинаковой длины пальцами, покрытые чешуёй. Он только заметил, что был не человеком, а тело его было истощённым, таким же, как руки, в чешуе. Аэшму было мерзко от самого себя. Но самое неприятное — майка, уже грязная, замусоленная, которую он не может снять, и такие же мерзкие штаны. Он хотел бы подойти к озеру, умыться прохладной водой, уплыть, хотя бы помочить ноги. Но боялся увидеть своё отражение. Был в ужасе от мысли, что мерзкие ороговевшие руки ему не примерещились, что это тело, схожее с туловищем какого-то ползучего гада, действительно было его. Аэшм даже представить не мог, как выглядит его голова. Судя по Энди и гусыне, она может выглядеть абсолютно как угодно. — Ну? Ну что? Ты как? Энди уже стоял рядом. Этот урод… Чёрт. Никаких сил не было на него злиться. Даже уродом называть его надоело. — Что молчишь? Как и всегда молчишь! Ответь мне, ответь! — Сойдёт. — проговорил Аэшм сквозь зубы. Ну уж нет, в этот раз он не будет отмалчиваться. Маска изобразила довольство, и Энди вернулся к гусыне. — Тогда познакомься с ней! Это Идья. И представляешь, представляешь, мы вместе! — Ну да, мы тут все вместе. — Ой, ты не понял! — улыбка стала больше. — Она моя девушка. «Девушка? — Аэшм кажется был даже в больше растерянности, чем от всего остального. — Как у него может быть девушка?» Похоже, Аэшм даже развеселился. Для него Энди был ребёнком, который играл в отношения. — А она-то об этом знает? — привычная едкость почти вернулась к нему. — Конечно знает. Мы с ней даже обручены. Аэшм прыснул. Его злило, что Энди не понимает насмешек. Но с другой стороны, Аэшм уже давно никого не задевал. Почему бы и не использовать Энди как тренировочный манекен? Попрактиковаться на нём. — Ты хоть знаешь, что это значит? — Не знаю. Но когда кто-то говорил, что обручён, он был счастлив вместе с кем-то. То есть, «обручён» это тоже самое, что и «счастлив в отношениях». Аэшма лишь позабавила такая логика. — Как меленький ребёнок, чесслово. — сказал он менее злобно, чем обычно. — А что плохого? Взрослые часто говорят, что мечтают снова быть детьми. А я просто не становился взрослым. — И куда ты дальше пойдёшь? Что будешь делать? Ты о своём будущем думал? — Конечно! Я планирую ещё посидеть с Идьей, а потом показать тебе место поинтересней. Аэшма как кипятком ошпарило. О чём он вообще говорит? О каком будущем? Может, он вообще не выберется. Тогда нужно будет искать способ выжить. Узнать всё об устройстве этого места. Расспросить Энди? Нет! Зачем вообще думать об этом? Он взрослый, он сам справится. Не хватало ему ещё слушать советы ребёнка. Довольный такими умозаключениями, Аэшм стал уверенней. Он пошёл к воде и сразу взглянул на своё отражение. На него глядело что-то, похожее на человека. Лицо было отдалённо похоже на него самого. Из головы торчали небольшие ровные рожки. Не было ни ушей, ни волос. А сама голова крепилась на толстой шее к телу. Вместо глаз были два крестика с отходившей по краями кожей, будто за ней ничего не было. Кажется, он смотрел на всё из глубины головы. Собственный вид, на удивление, не сильно его испугал. Он ощупал рожки, оказавшимися достаточно острыми, скалил зубы отражению. — Я так рад, так рад! Ты уже увидел себя, да? Выглядишь ты так себе, конечно, в этом плане тебе не повезло, хи-хи-хи! Аэшм лишь бросил раздражённый взгляд. В ответ на тираду Энди, Идья громко загоготала. Он не знал, понимает ли гусыня слов (что было вполне возможно) или просто радовалась вместе со своим, прости боже, парнем, но ему было плевать. Аэшм наконец разобрался, что происходит — или хотел в это верить? Ему было без разницы. Он чувствовал себя невероятно счастливым. Но не долго. Ни с того ни с сего, его одолела злость. Тупая злость, которую он до этого питал к Энди. Только на что он злился? На что. Он. Злился?! Аэшм упал на колени, и резко ударил кулаками по воде. Прислушался к себе. Ничего. «Вроде бы пронесло?» И правда. Теперь ему стало спокойней. Может, от воды? Она не была ни холодной, ни горячей. Даже не мерзко мокрой, как нормальная вода. Сквозь неё легко просматривалось дно. Может, озеро избавит его от злости? Стоял по колено в воде, он продолжал рассматривать её. Спокойная. Но не противно спокойная, а скорее безопасная. Аэшм боялся плыть — не хотел брызгами взбаломошить воду. Поэтому он мелкой постопью уходил всё дальше. Ничто ему не мешало, ничто не разражало, не злило. Казалось, он был полоностью умиротворён. *** — И что ты плачешь опять? Ревёшь, корова крашенная? А не надо было в таком виде выходить. Я же тебе говорил. Неужели тебе так сложно слушаться меня? Аэшм обнимал дрожащую и всхлипывающую жену. Ну ничего — поплачет и перестанет. Не впервой. «Опять вырядилась, ходила к своим любовникам. Животное неразумное.» — Ну всё, не так уж и больно. Давай лёд принесу. Сама она его вряд ли смогла бы принести. А что Аэшму, сложно что ли? А-то до вечера прорыдает. «Бесит уже.» Когда он вернулся с заранее подготовленным пакетом льда, он наконец разглядел лицо своей жены. На щеке пятном красовался фиолетовый синяк. «А он не сильно заметен с этим уродливым макияжем. Обычно такие же фиолетовые круги он и рисует вокруг глаз.» От злости Аэшм сжал зубы и сжал пакет. Через силу улыбнулся и протянул его жене. Хотелось ещё раз ударить. Сделать этот синяк больше. Его ведь явно будет мало. Эта кукла неразумная вряд ли прекратит выходить в таком виде. «Ну вот тогда и ударю. Сейчас пока хватит.» Он подошёл к сидящей жене, встал на одно колено, взял за свободную руку. — Ты меня прости. Но если слова до тебя не доходят, что же мне делать? Понимаешь, я хочу быть уверен, что ты мне не изменяешь. Я просто люблю тебя. Он встал, а эта корова просто продолжила плакать. Но теперь в её глазах появилось что-то ещё. Она будто была не только напугана. Будто, в ней появилась решимость. «Показалось наверное.» Такого просто не могло быть. Аэшм подавил в ней волю. Его методы безотказны. Даже глупо в них сомневаться. — Ненавижу! Что? С чего вдруг? — Что ты себе позволяешь, тварь?! Боль. Страшная. От чего, что. что произошло? Он опустил взгляд. Нож. В него был по рукоятку воткнут нож. В голове было бесконечно много мыслей, от них она разрывалась, но при этом не было ни одной. Что, что ему делать? Кровь, повсюду кровь. Он никогда прежде её не боялся. Он не даже не мог представить, что может так кричать. Не понял, что упал. Он корчился от адской боли на полу, захлёбываясь слезами. Переводил размытый взгляд то на нож, то на кровь, то на свою жену. В её глазах был страх, казалось, даже больше, чем в его собственных. Мир потемнел. Нет, он не упадёт в обморок опять! Опять? Но… Когда он уже падал в обморок? Ужасающая картина исчезла. Как и боль. Вмиг адские муки сменились пустотой. Ничем. Я не сплю. Это хуже, чем сон.

Я… Умер?