Ведьма. Лесная Хозяйка

Естественная для нас жизнь современного человека состоит из многих мелочей, лишись которых — и мы с вами впадём в состояние культурного шока. Точно такой же шок настиг меня во время инвентаризации запасов на кухне, когда я поняла, что в приюте не было сахара. Сахара! Что там ваш интернет, телевизоры и оказывающие психологические консультации умные японские унитазы, если даже самый банальный сахар становится предметом роскоши? Руки сами на автомате орудовали ножом, очищая картошку, а я же сидела и гипнотизировала взглядом стену, пытаясь понять: то ли это приюту настолько плохо жилось, то ли это сейчас поголовная проблема всего общества, вызванная очередным кризисом. Вернуться к завтраку с рынка я успела в самый последний момент, дети уже начали подтягиваться группками к закрытым дверям столовой. На удивление, отсутствие на местах большинства воспитателей не вызвало почти никакого хаоса и проблем. Старшие девочки умело, и явно не впервой, взяли шефство над младшими детьми. Получилась своеобразная социальная пирамида, на вершине которой была Лиз, как воспитатель и работник приюта, раздающая указания старшим детям, а уже те следили за младшими. Пока дети завтракали, я вернулась на кухню и как раз решила проверить запасы, заодно подготовить всё для обеда. Вот тут и ждало меня разочарование, едва не пошатнувшее мой внутренний мир. Дочистив картошку, я сложила её в две глубокие миски и залила водой, чтобы та не заветрилась. Нарезала морковь мелко мелко, прежде смыв с неё остатки земли, и тоже в миску с водой кинула, после чего приступила к самому страшному: резке лука. Часть лука я планировала поджарить вместе с картошкой, всё же есть корнеплод без соли, коей тоже оказалось ужасно мало, по мне дикое извращение. Так что надо было использовать хоть какую-то приправу, чтобы сделать вкус не таким постным. А на безрыбье и лук специя. Оставшуюся часть луковиц планировалось пустить в рыбный суп, вместе с морковью и второй половиной чищеного картофеля. Пока что, единственной проблемой, что мне виделась, было то, что рыбы на всех детей может не хватить. Одно дело выварить бульон, а совсем другое распределить мясо. Впрочем, если поступить так, как я поступала в деревне с борщём, то получится более справедливо. Помню, как дошла до этого лет в семь. Бабушка тогда супы если и делала, то в основном с фрикадельками, а не с изначальным мясом. И их всегда было много, пусть и были не особенно крупными. Меня тогда, как раз, подруга в гости пригласила и мать её нас угостила супом. Мне (как гостье) и подруге (как любимой доченьке) досталось по целой куриной ноге в тарелке, а мать подруги, тётя Оксана, всё время демонстративно страдала и вздыхала. Я потом, не выдержала, утащила подругу за угол дома с расспросами, «что это за цирк был?». Надя, подруга, мне и сказала, что мать так всегда, ей ножки откладывает, себе и мужу мяса почти не делает, максимум крылья обгладывают и при этом всегда на мозги капает дескать «смотри доченька как мы ради тебя, самое лучшее отдаём, а сами терпим!» и можно было бы понять будь их семья стеснённой в средствах, но нет! Муж Оксанин получал неплохие деньги в городе, а сами они в деревне целую стаю кур держали. Я в упор не понимала, зачем нужны все эти страдания и попытки взрастить в ребёнке чувство вины и обязанность перед «страдающими» родителями? Да и глодать с кости мне было мерзко. С костей собаки глодают, а не человек. Поэтому в свой первый суп я сперва аккуратно отварила курицу, процедила бульон во вторую кастрюлю, накидала туда картошки, моркови, свеклы и старательно раздербанила отваренное мясо на небольшие куски. Получился очень густой и полный всего суп, в котором, казалось бы, ложка могла стоять. И что самое главное, этот суп был, по моему мнению, справедливым. Ведь каждому в тарелке бы досталось достаточно и мяса и прочих ингредиентов. Бабушка на это тогда посмотрела, хмыкнула и нарекла моё творение настоящим народным блюдом. — Со всеми этими ресторанными рецептами сыт не будешь. — Она цыкнула зубом, явно припоминая готовку кого-то из своих знакомых. — Раньше ж оно как, чтоб в поле работать много сил надо было. Ныне что, в тарелке вода одна и одиноко по паре картофелин хорошо если плавает. Тоже мне, высокая кухня! Да предки на таком пайке померли бы! Настоящая народная кухня она, внучка, простая, но обильная. Что в погребах, да на огороде нашлось, то в кастрюлю и настрогали. Лишь бы посытней и побольше. И мясом обделять семью негоже. Это что, двое ноги глодать будут аки цари, а остальные семеро по лавкам на их волком смотреть? Улыбнувшись воспоминаниям, я поставила кастрюльку с рыбой на огонь и занялась помывкой скопившейся после меня, да и после расправившихся с кашей детей, посуды. А потом кольнуло в груди что-то и обнаружила я себя уже запыхавшейся в дверях комнаты малюток, совершенно не помня как туда добежала. Том тихонько плакал, вот-вот готовый перейти с хныканья на горластый рёв. Четверо других, лежащих здесь, младенцев уже сморщили носики, готовые подхватить общую волну истерии. Прикинув в уме, что за такой концерт никто благодарен не будет, подхватила будущего Лорда Судеб на руки, неумело укачивая. — Ну и чего ты? Меня от дела оторвал, остальных переполошил, не стыдно? — смотрела я на это сморщенное лицо и пыталась понять, как из такого мопса может вырасти симпатичный так то юноша. Не иначе как магия. Впрочем, и остальные младенцы красотой черт не выделялись. Круглые, большеротые, сморщенные… Неужели ЭТО будущие… как бы это помягче сказать… люди? — Ну тише, тише… — Младенец на моих руках только ещё сильнее насупился и я поспешила поскорей унести его из детской, чтобы не спровоцировать цепную реакцию. — Ну и что мне с тобой делать? Младенцы первые месяцы после рождения просыпаются только в двух случаях. Если хотят есть и если обгадились. Ничем подозрительным от пелёнок не пахло, так что оставался первый вариант. К счастью, не все кувшины с молоком скислись и, спешно разбавив, чуть резковатое на запах козье молоко, я замерла в нерешительности. Бутылочки у меня с собой не было, да и в детской ничего такого на глаза не попадалось. Может они где-то заперты? На кухне я их тоже не видела. Времени на поиски не было, малой уже голосил во всю мощь своих маленьких лёгких. Потом спрошу у кого-нибудь, а сейчас… я придирчиво выбрала на кухне тряпицу почище и макнула в плошку с разбавленным молоком. Знаю, что детям вроде как надо давать чуток тёплое, но времени греть пока не было. Авось не застудится, магия убережёт. Том ведь вроде как очень сильным волшебником вырасти должен! Пока малой, заткнувшись, обмусоливал тряпку, поставила плошку на стол поближе к печи, чтоб немного прогрелась. Тут же кинулась, спохватившись, к булькающей в кастрюле рыбине. Будущий бульон пока выглядел, как ему положено и вариться ему как минимум часа полтора, чтобы если какие паразиты и есть, все перемёрли. Я же, решив дать отдых дрожащим ногам и спине, присела на стул, установив его рядом с той тумбочкой на которой, тихо причмокивая, лежал Том и стала думу думать и репу почёсывать. Репа, то есть голова, меня не слишком радовала. Волосёнки мои, кое как под чепчик убранные, сплелись на голове одним большим гнездом-колтуном да и сами по себе были тусклые, ломкие и тонкие. Да и остальной вид скорее отталкивал. Латанное старое платье, крупные разваливающиеся башмаки, явно с мужской ноги, один в один уличная бродяжка. Про тело вообще молчу — смерть она никого не красит. Что-то надо было делать — сдаваться, опустив лапки, я была не готова. Можно попробовать задержаться тут, всё же крыша над головой и хоть какая работа и кормёжка. С другой стороны на дворе очередной финансовый кризис и забастовки рабочих. Ещё и разрыв дипломатических отношений Англии с СССР, если я правильно помню историю. А где дипломатия, там рядом и торговля. Много мы на островных запасах протянем? Это вам не бескрайние поля как в России, тут если фермы и есть, то достаточно маленькие из-за ограниченности территорий. Так что голод в городах гарантирован. С другой стороны я умею выживать на природе. То, — что в каменных джунглях только на рынках да магазинах отыскать можно — то на земле свободно растёт, умей видеть да места знай. А если лес, то какой? Я же тут не знаю ничего, даже рынок, что совсем рядом, с трудом нашла. А как я до леса добираться собираюсь? Да и кто знает как у англичан тут дела обстоят, может у них тут каждый подлесок наперечёт. Нумеровали же деревья в моё время, чтобы уберечь зелёные резервы от вырубки. Вдруг там у каждого куста по лесничему и завернут меня обратно, как подозрительный субъект, что по охранным территориям шныряет? Толком ничего и не надумав, взяла в руки уже тёплую плошку и отобрав у вновь насупившегося ребёнка тряпку, снова макнула её уголком в молоко. Так и сидели.

* * *

На обед приютские детишки уже с куда большим энтузиазмом, чем утреннюю овсянку, проглотили тарелку рыбного супа, а ужин встретил их жареным картофелем с луком. Не самая полезная еда на ночь, но других вариантов особо не было, да и дети не жаловались. Заглянувшая ко мне, с гордым видом местной альфа-леди, директриса одобрительно покивала, похвалив мою порядочность. А я ещё удивлялась, почему они мне ни с того ни с сего деньги доверили? Всё же я человек чужой, незнакомый, могла запросто ребёнка в приюте кинуть, деньги взять и вместо похода на рынок сбежать куда-нибудь. А оказалось это была такая проверка. Рисковая, но так и не сильно много мне дали. Я в ответ же буравила взглядом пол, всем видом своим пытаясь показать благодарность от похвалы, смущение и саму скромность. Признаться честно, мне такой вариант тогда просто не пришёл в голову. Но об этом, как и о моих планах оставить «сына» в приюте, распространяться пока явно не следовало. А на следующий день случилось сразу два прелюбопытных события. Вернулись с праздников часть приютских работниц. И меня пришли хоронить. Надолго запомню глаза старичка гробовщика, пришедшего снимать мерки, когда на его вопрос: «Где покойница?» — я, отряхнув юбку платья и скромно улыбнувшись, ответила ему: «Я тут! Какой у вас вопрос к Я?»