я запомнил сон, где мы вдвоем пытали день, морили ночь

Длинный гибкий хвост медленно качается из стороны в сторону, подобно дельфиниумам на заднем дворе дома Куросаки. Раздражает. Ичиго тянется к нему рукой в попытке прекратить мельтешение. Пронзительный кошачий мявк слышит, наверное, весь Лас Ночес. *** Гриммджоу с уверенностью мог сказать, что ненавидит Куросаки Ичиго всеми остатками своей души. Наглый рыжий придурок с комплексом героя, отчего-то уверенный в том, что спасти в этом мире можно каждого. Тем не менее, невероятно сильный придурок. С ним хотелось сражаться: сначала скрещивая клинки, после — бок о бок. За Ичиго хотелось следовать, рисковать за него жизнью. И он был далеко не единственным, кто так думал. Тия, Улькиорра, Старк, Заэль… После низвержения Айзена с поста божьего все они единолично пришли к выводу, что короля лучше, чем Куросаки, им не сыскать. *** Пальцы невесомо проходятся по клавишам, пока Юграм пытается собраться с мыслями и всё-таки начать играть, но чужие руки в волосах этому абсолютно не способствуют. — Куросаки, — вздыхает он обреченно, заранее зная, что тот не прекратит даже если Хашвальт начнет его умолять. (не то чтобы подобное уже случалось раньше, совсем нет). — Ещё немного. Снова вздох. Юграму ничего не остается, кроме как терпеливо ожидать, когда Ичиго надоест плести ему косы. *** Хашвальт всегда знал, что родился он лишь затем, чтобы служить Яхве, чтобы помочь ему воцариться над этим миром. Ведь он был его второй половиной. — А разве ты не целым родился? — и пусть это было сказано в шутку, почему-то — задело. Юграм на Ичиго смотрел как на таракана под своими сапогами, как на досадную помеху. Смотрел до тех пор, пока полностью не ослеп от света, источаемого чужой улыбкой. Он не понимал, как мальчишка смог остаться таким же светлым после всего, что видел, после всей этой грязи и крови. Не понимал и втайне завидовал. А ещё — восхищался. — Ты невероятный человек, Куросаки Ичиго, — говорит он, лежа на земле, пальцами в тяжелый окровавленный песок зарываясь. От бессилия хочется выть. И от мысли, что где-то точно также сейчас лежит… — Юграм! — Базз-би, кажется, живучий гад. Он выглядит растрепанным пуще обычного, форма частично отсутствует, частично — окрасилась в алый. Но он был жив, разве не это главное? Теперь Хашвальт не будет винить себя хотя бы в /его/ смерти. Как эгоистично. Юграм хочет закрыть глаза, чтобы не видеть, как занпакто Куросаки снесет ему голову. Он совсем не ожидает увидеть протянутую к нему руку. Базз-би мнется позади, то хмурясь, то пытаясь подбадривающе улыбнуться, словно говоря: «Тебе решать». Юграм решает. Юграм тянет руку навстречу солнцу. *** Куросаки Ичиго опасен, это понимали многие шинигами. Просто невозможно думать иначе о том, кого арранкары называли королем и пред кем склонили почтительно головы гордые квинси. Куросаки Ичиго опасен. И потому его нужно уничтожить. Именно это говорит Ямамото на очередном собрании капитанов. Неважно, что все они перед ним в неоплатном долгу. Он со своей армией верных солдат в любой момент может напасть на Сейрейтей, желаю прибрать власть к рукам. — И потому мы должны напасть первыми? — прерывает Кеораку гробовую тишину. На кивок командира он невесело усмехается и прячет глаза за шляпой. Они расходятся, не проронив больше ни слова. В эту же ночь десять капитанов отказываются от должности, а вслед за ними и их лейтенанты. *** Готей рушится, и все прекрасно знают, кто виноват в этом. Ямамото сколько угодно может доказывать, что всё, что он делал — во благо всех шинигами, они не примут этого. И когда он покидает свой пост, дабы освободить место рыжему рёке, с удивлением подмечает, что тот, кажется, совсем не рад подобному раскладу. — Неужели не хочешь быть королем для всех? Ичиго качает головой, улыбается и смотрит на небо, закинув руки за голову. — Я всего лишь хочу жить в спокойствии рядом с теми, кто мне дорог. Защищать их, потому что они в этом нуждаются. Мне не интересны борьба за власть и войны, но, — на секунду в его глазах мелькает что-то такое, что заставляет Генрюсая ощутить всю весомость и правдивость его слов, — если кто-то посмеет попытаться отнять у меня их (взгляд его становится прежним, когда он скользит им по Базз-би, пытающимся нацепить на Юграма венок, и по Заэлю, который что-то яростно доказывает Куроцучи), я поступлюсь своих принципов и убью этого человека. Или не человека. Ямамото смотрит в удаляющуюся спину нечитаемым взглядом. Куросаки Ичиго не просто опасен, он — настоящее чудовище. Но, пожалуй, теперь Генрюсай понимает, почему все, независимо от пола, возраста и расы, так к нему тянутся. Потому что Куросаки Ичиго даровал им солнце.