Служить и защищать

Вечный Город не меняется. Каин — сейчас центурион Маркус Кассиус — возвращается с очередной войны, он уже потерял им счет, а Рим все тот же. Грязь, крики, намалеванные пенисы на стенах, лепешки, продаваемые на каждом третьем углу, повсеместный рынок, храмы и взмывающие ввысь расписные колонны форума, обрамляющие небо. И статуи, глядящие с крыш. Карфагена больше нет, и вот уже и Митридата больше нет, и Каин, жуя лепешку с сыром, отсутствующе думает: что за война будет следующей? Впрочем, какая разница. Говорят, будет горячо в Галлии. Ну что ж, Галлия так Галлия. Воевать он умеет хорошо. Еще он хорошо наводит порядок. И организует людей, но центурия — его потолок. Дальше начинается политика — и пошла она в Аид, вся целиком, и так деваться от нее некуда. Он ищет притон врача «совсем рядом с форумом, недалеко от кривой сосны, два буквально поворота от храма Минервы. Ну, или три». Врач этот — безумный грек по имени Полидегмон — по рассказам, творит чудеса и точно знает, как облегчить боль, а его крема и пилюли вправду работают и даже никого вроде бы не убивают. И если не поторопиться, его, чего доброго, прибьют конкуренты, только и знающие, что молиться Асклепию и жребий кидать; и останется Каин без мази и пилюль… Ну вот эта проклятая богами кривая сосна, сколько ему еще кружить?! Вход в логово врача он замечает почти случайно, у занавешенной синей тряпкой двери нарисован едва видный жезл Асклепия и накорябано: «Здесь дают хорошие советы». Однако. Каин раза два точно проходил мимо, сосед-горшечник со своим прилавком «из почти настоящего мрамора» отвлек его внимание, даже не напрягаясь. Странное место для врача — или этому греку не нужны пациенты? Тряпка на двери отходит в сторону, человек вываливается из-под нее спиной вперед, кланяясь тому, кто внутри, и сматывается быстро-быстро, прижимая к груди плошку. Вслед за ним на порог выходит сам хозяин, подняв тряпку, и замирает, заметив Каина. Грек высок, белокож и темноволос, в совсем обычной римской тунике, а не в греческой тряпке. И его лицо Каин где-то видел. Давно. — Вы так и будете стоять и смотреть на меня, центурион? — Латынь грека идеальна. Даже акцента нет. — Заходите, если вы ко мне. Он отступает в темную комнату — и Каина ударяет воспоминанием. Больше сотни лет назад его занесло в Элевтеры и пришлось зайти в храм почтить Диониса, и статуя бога в том храме была с этим греком — одно лицо. Наверное, ваяли с предка. Бывают же совпадения. Стоять и таращиться — и впрямь занятие глупее не придумаешь, так что Каин встряхивает головой и входит за хозяином в комнату, и опущенная тряпка отсекает их от шума, пыли и слишком яркого света, В комнате очень чисто и ничем особенным не пахнет, кроме каких-то трав. Врач смотрит на Каина, склонив голову к плечу, темный взгляд цепок и серьезен. — Итак, центурион? Он невежлив до грубости, но так оно и лучше. — Когда я сломал правую руку, — говорит Каин, — она срослась не совсем правильно. Ноет на погоду. Мне сказали, у вас есть мази, которые могут помочь. Его проклятие излечивает любые повреждения тела, но иногда — не идеально. Время от времени остаются шрамы, кости срастаются, хоть и почти мгновенно, но не совсем точно. Но если спрыгнуть, к примеру, в вулкан — то тело восстанет из пепла полностью здоровым. Он пробовал. Повторить совершенно не тянет. Вместо того, чтобы выдать ему мазь и вытолкать вон, врач повелительным жестом протягивает руку. — Покажите. — Что? — Место перелома. Покажите. Но сказали же ему, перелом сросся, что ему еще нужно? Но грек смотрит требовательно, и Каин, мысленно вздохнув, поднимает правый рукав туники. Врач шагает ближе, хмурится на его руку, ощупывает — и когда его пальцы касаются клейма, Каина будто пронзает молнией. Почти как тогда, когда клеймо наложил ангел Господень. Грек отшатывается от него, смотрит дико — а в глазах у него отблески огня, которого рядом вовсе нет. — Каин? Сын Евы и Адама? — Этого языка Каин не слышал тысячи лет. Родной язык ангелов, язык Рая, его родной язык. …Как это вообще возможно? — Кто вы? — спрашивает Каин, отступая к двери. Но «грек» не двигается с места, демонстрирует пустые руки. Усмехается кривовато. — Несущий свет, — отвечает он. — Аид, если угодно. И Дионис, эпизодически. Увы, в последнее время нечасто. — Ангел. — Архангел, — поправляет Каина Аид. — Но, наверное, уже бывший. Интересный, кстати, вопрос, можно ли считать архангела низверженным из статуса, если другой архангел лишил его крыльев?.. Я не причиню вам зла, Каин, — добавляет он негромко. — Не бойтесь меня. Только идиот не станет бояться архангела. Каин не идиот. И нужно бы бежать прочь из ловушки — но если это и в самом деле ловушка, бежать поздно. Странная, однако, ситуация для ловушки. Кто он вообще такой, чтоб его дожидался целый архангел, играя между тем во врача для каких-то смертных? Ангелы спускаются с небес, ошеломляют смертных и исчезают. А не лечат переломы в римских переулках за линялой тряпкой. — …Вас лишили крыльев? — это не тот вопрос, который стоило бы задать. Но нужный и правильный все не идет на ум. Аид усмехается невесело и одним слитным движением снимает тунику. И поворачивается к Каину спиной. Он очень красив. Тонок и изящен, узкие бедра, стройная спина, кожа, будто никогда не знавшая солнца. На спине, начинаясь на лопатках и спускаясь почти до пояса, — два огромных шрама, будто тени от крыл. Не от меча — шрамы слишком грубы, его плоть будто тигр рвал. А прямо поверх позвоночника — черная и явно недобрая вязь незнакомых Каину символов. — Мой брат «Кто сравнится с Богом» решил, что ему надоели мои вылазки на землю из моего проклятого царства, — говорит Аид ровно. — И решил лишить меня крыл и привязать меня к царству моему навечно. — Но что-то пошло не так, — вырывается у Каина, и он замирает от улыбки Аида через плечо: она будто проблеск солнца, и десятилетия никто не улыбался ему так. — Все пошло не так. — Аид поворачивается к Каину, вновь надевая тунику. — Крылья он смог мне вырвать, но я сопротивлялся. Боюсь, мы в процессе пробудили какой-то вулкан… В общем, я смог вырваться в последний момент и остаться на Земле. Когда проклятие брата моего уже атаковало меня. Самое сильное, какое он смог придумать, которое он сам не мог бы снять. И вместо царства подземного оно привязало меня к Земле. Так я тут с тех пор и живу. — В Риме? — тупо спрашивает Каин. — И в Риме тоже. Мы в самом деле встретились случайно, Каин. Это не засада специально на вас. Я сейчас всего лишь врач, пытающийся лечить людей насколько возможно, а не принес вам очередной приговор. И предыдущий-то был несправедлив: я знаю, что вы защищались от Авеля, а не нападали, ваша кара чрезмерна. Как и все кары моего Отца. Не бойтесь меня. Впервые его приговор назвали несправедливым и Каину слова не идут на язык. — Я не боюсь, — выдавливает он наконец. — Но зачем?.. — Что — зачем? Каин поводит рукой, пытаясь придумать, как объять ситуацию и уместить ее в слова. Аид хмыкает. — Люди хрупки и живут так мало. И слишком часто попадают… Вниз, — он морщится. — Чем больше у них времени, тем больше возможностей этого избежать. Почему бы мне этому не поспособствовать? — Но вы могли бы быть… — Аидом? — Аид усмехается. — Мог бы. Но к чему? Ведь и вы могли бы быть сенатором, центурион. Или же царем-богом где-нибудь в Ассирии или Египте, или в странах за Нубией. Почему же вы здесь? Потому что он вовсе не хочет властвовать и никогда не хотел. Он хочет иметь дом — и служить ему, и защищать. Рим принял его, и Каин готов умирать за него сколько понадобится. Но как сказать это, он не знает. Он просто пожимает плечами, смотря в темные глаза Аида, и вдруг понимает, что и говорить ничего не нужно. Его понимают. Как странно. Аид улыбается мягко. — Давайте я все-таки посмотрю вашу руку, центурион. — Маркус, — говорит Каин и поднимает рукав туники. Аид кивает. — Люцифер, — произносит он на латыни. — Мне нравится это имя. Его горячие пальцы касаются плеча Каина и того пробирает дрожь, не имеющая ничего общего со страхом. Аид тихо хмыкает. — Желать меня нормально, Маркус. Один из моих даров. У вас давно никого не было? Каин дергает свободным плечом. Ну, не было. Не до того было. Какая разница. Аид ощупывает его руку, старательно избегая клейма. И в конце концов смотрит на Каина серьезно. — Насколько быстро у вас срастаются переломы? — Почти мгновенно. — Я могу сломать вам кость заново и сложить верно, очень простой перелом, это будет легко. Ну, или выдать мазь, за которой вы и пришли. Мазь облегчит боль, но проблему, как вы понимаете, она не излечит. Это очень простой выбор. — Ломайте. — Вы уверены? — Да, — говорит Каин, смотря в темные глаза. — Совершенно. Боли он почти не чувствует.