Терапия

— У меня сегодня все хорошо! — заявляет с порога самый сложный пациент Пола. Солнечно улыбаясь. Выглядит он, как всегда, прекрасно. Как всегда, это ни о чем не говорит. — Замечательно. — Пол улыбается в ответ. — Вам удалось выполнить домашнее задание? На предыдущей сессии он попросил пациента провести эксперимент: исключить ангела Аменадиила из числа тех, кому бесплатно наливают в его ночном клубе. Хорошо бы и вовсе перестать помогать ангелу Аменадиилу, но — не так быстро. Люциферу необходимы мелкие последовательные шаги. От радикальных решений пациент уклонится — потому что не считает себя в праве их принимать. Ангел Аменадиил избивал его и убил — пусть и чужими руками, — а пациент сомневается в своем праве не помогать ему и совсем не сомневается в том, что должен был его простить. Чтобы добраться до осознания обратного, им явно потребуется не один месяц. Пол смог уломать его на эксперимент, только зайдя со стороны самоуважения Аменадиила же. Ведь это унизительно, на самом-то деле, зависеть от доброты брата, которого ты собирался сбросить в Ад. Уж выпивку-то ангел Аменадиил способен себе позволить. — Это было так удивительно! — Люцифер смотрит на него сияющими глазами. — Он сказал именно то, что вы предполагали! Именно так! Почти дословно! То есть давил на ответственность брата перед ним и называл чудовищем, который в качестве части искупления за Падение должен абсолютно все всем ангелам и Аменадиилу в частности. — Прекрасно. Он не убедил вас прекратить эксперимент? Люцифер качает головой, усмехнувшись. — Не после того, как вы оказались правы по поводу его реакции. Я… хочу посмотреть. Насколько вы правы. Пациент проверял его. Перестал доверять «экспертному мнению» слепо, и это просто прекрасно. В своей оценке ангела Аменадиила Пол совершенно уверен, тот практически идеальный эгоист и, судя по рассказам пациента, никогда не вел себя иначе. — Замечательно, — улыбается ему Пол. — Вы ведете дневник наблюдений? Люцифер достает из кармана телефон и помахивает им в воздухе. — Я записываю разговоры с ним. Как вы советовали. И слушаю после. Это так… странно. — Что именно? — Когда я переслушал наш разговор, о выпивке… Он был груб. Он давил на меня, так, как вы и сказали, а я этого совсем не заметил, когда разговаривал с ним. Почему я этого не заметил? Он проворачивается на пятках и всплескивает руками. — Это ведь проклятые крылья, да? — Вполне возможно, — отвечает Пол. — Вы можете восстановить ваше эмоциональное состояние во время разговора? Люцифер смотрит на него со внезапным изумлением в глазах. — Знаете, я никогда… У меня абсолютная память, но я никогда даже не думал, что стоит запоминать эмоции. И это совершенно неудивительно. — Он наверняка использует одинаковые выражения в своей речи. Постарайтесь отследить свои эмоции, когда вы услышите эти словесные блоки. Если будет возможность, запишите, что вы чувствуете. Люцифер открывает было рот, чтобы явно возразить — у него же абсолютная память, зачем же записывать? Но смысл здесь не в запоминании, а в осознанности. Пол готовится это объяснить, когда Люцифер, очевидно передумав, просто кивает. — Я постараюсь. Эмоджи будет достаточно? — Нескольких — вполне, — отвечает Пол. — Почему вы решили мне не возражать? Люцифер пожимает плечами. — Если я не вижу в чем-то смысла, это не означает, что его там нет. Нужно попробовать, и тогда решить. Очень, очень хорошо. — Смысл, — говорит Пол, — в переключении вашего внимания с объекта ваших эмоций на сами эмоции. Если крылья на самом деле влияют на ваше восприятие, вы заметите диссонанс. Несколько эмоций одновременно, источник части которых вы не сможете отследить. Возможно, диссонанс вы заметите не сразу. Отслеживать свое состояние тоже нужно учиться. — Это очень сложно, — жалуется пациент и подходит к полкам. Кидает взгляд на Пола, тот кивает — да, разрешение прикасаться к предметам по-прежнему в силе, — и проводит пальцами по книгам. Пол уверен, что Люцифер знает его библиотеку лучше, чем он сам — но ему явно приятно убеждаться, что книги и безделушки все еще на месте, не исчезли, не изменились. — Что вы сейчас чувствуете? — негромко спрашивает Пол. — Радость, что я не в Аду, — отвечает пациент отсутствующе. — Таких вещей нет в Аду, приятно их касаться. Я… мне страшно. — Чего именно? — Что если я не смогу перестать… чувствовать эмоции, когда вернусь Вниз? Я ведь вернусь Вниз, невозможно, чтобы Папочка позволил мне жить здесь. Просто позволил жить, на самом деле. К сожалению, Пол уверен, что пациент прав. — Внизу вы не чувствовали их вовсе или не понимали, что вы чувствовали? Пациент задумывается, медленно идет вдоль стеллажа, смотря только на книги. — Вы хотите сказать, что осознавать боль лучше, чем чувствовать ее и не осознавать? — Для людей — несомненно. — Даже если причину ее невозможно устранить? — Осознанность повышает степень свободы, вы не согласны? — В такой формулировке… пожалуй, согласен. Но мне все равно страшно. — Конечно. Это нормально. — Для людей тоже? — Конечно. — Мне нужно подумать. — Сколько угодно, Люцифер, — улыбается Пол. — Если хотите, мы можем поговорить о книгах. Я как раз получил несколько очень интересных исследований о когнитивной психологии. — О! — Люцифер поворачивает к нему голову, сияет глазами и вдруг устремляется к одной из книжных полок, что-то заметив. — О, а это новое, да? — Да, мне привезли маску из Бенина в подарок. — Как интересно! — Люцифер осторожно снимает маску с полки и оглаживает ее ладонью. — Похожа на одного из моих демонов… И вскидывает взгляд на Пола. — У вас была дата, на которую следовало дарить подарки? «А я не знал и совершил ошибку» отчетливо читается во взгляде. Пол качает головой. — Среди некоторых друзей принято привозить подарки из путешествий, если известно, что подарок обрадует получателя. — Как сложно, — вздыхает Люцифер, вернув маску на полку. — Откуда вы знаете, что подарок обрадует? — В моем случае мой друг просто знал, что мне нравятся маски, потому что я показывал ему коллекцию у себя дома. — О… — Люцифер мнется, оглядывает кабинет. Обходит вокруг дивана, ведя рукой по спинке, будто гладит большого зверя. — Вы хотите подарить кому-то подарок? — спрашивает Пол. — У Беатрис скоро день рождения, — отвечает пациент с оттенком отчаяния в голосе. Беатрис — Трикси, для друзей, — дочь Хлои, его напарника в полиции. Про Хлою Пол пока слышал только восторги и сейчас ощущает диссонанс. Речь ведь, похоже, идет не о том, как выбрать правильный подарок для девочки. О чем тогда? — И я не знаю… — продолжает Люцифер. — Мы ходили в океанариум, и ей так понравилось! Она хотела аквариум, домой, и я… я подобрал один. Не очень большой! — восклицает он, будто Пол начал возражать. — И я буду оплачивать его обслуживание, это совсем смешные деньги, а если ей надоест, то заберу его к себе. И рыб подберут, та же компания, так, чтобы не болели и жили дольше, ей нужно будет их только кормить! И та же компания установит его, я знаю где, чтобы совсем не мешать ничему в квартире… — Как мне кажется, вы все предусмотрели, — говорит Пол. — Почему вы в таком напряжении? — Хлоя будет против, — отвечает Люцифер, обняв себя руками. — Я… не уверен, что у меня есть право что-то дарить Беатрис, даже если мне это ничего не стоит, и я просто хочу, чтобы у нее было то, что ей хочется. Это правда, что это вредно для детей? Хлое, конечно же, лучше знать, она же ее мать, но я просто хочу их порадовать, это плохо? — Разумеется, нет. Но почему вы уверены, что Хлоя будет против? — Ей не нравится, когда я… показываю, что у меня много денег? Но я же всего лишь хочу помочь! Она так много для меня сделала, я просто… — он вздыхает. — Почему это неправильно? — Некоторые люди болезненно воспринимают напоминание, что не могут себе позволить все, что хотели бы. Люцифер сокрушенно кивает. — Да, она очень гордая. Но… — Но они — ваша семья, и вы хотите им радости. Это замечательно. — Они… Нет! — восклицает Люцифер, всплеснув руками. — Нет, нет. Они — куда лучше моей семьи, они… Я никогда не смогу даже приблизиться, я просто… Он просто смотрит на семейное тепло через окно и не верит, что его пустят в дом. Диккенс, чистейший дистиллят. — Позвоните Хлое, — предлагает Пол. Сейчас суббота, после полудня, и раз пациент не передвинул сеанс — значит, его напарницу не вызвали по срочному делу в участок. — Если хотите, прямо сейчас, и предложите вашу идею подарка Беатрис. Как вы объясняли мне. — Вы думаете?.. — Даже если она откажет сейчас, через какое-то время она, возможно, передумает. Когда у нее будет время поразмыслить. Или вы хотели поставить ее перед фактом? — Это плохая идея, да? — пациент кривовато улыбается. — Есть люди, не любящие сюрпризы. Резкие изменения в своем жилище, без предварительного согласия, не любит почти никто. Жилище — наше безопасное место и наша зона полного контроля. — О, — эта мысль явно никогда не приходила Люциферу в голову. Он склоняет голову к плечу. — Но… а разве так бывает? Это же иллюзия? Я имею в виду безопасность. Полу до этого момента тоже не приходило в голову, что у пациента такого места нет и никогда не было. А ведь даже его пентхаус не таков: туда, судя по рассказам, может ворваться кто угодно и особенно его брат. От ангелов и от Всевышнего и вовсе нигде не скрыться. Нигде и никогда не было безопасности, и никто из семьи не заслонял его от боли. И — совершенно очевидно — не дарил подарков. Совершенно никогда, все миллиарды лет. — Абсолютной безопасности, конечно, не бывает, но люди плохо оперируют абсолютами. Мы живем в наших иллюзиях, и обычно ничто их не разбивает. — Кроме меня, — вздыхает Люцифер. — Я, кажется, сделал много ошибок… Я иногда просто прихожу к Хлое. Готовить ей завтрак. Этого нельзя было делать, да? Она всегда сердится… Но ей нравится, как я готовлю! И она же так устает, и ей некогда покупать хорошие продукты, а мне это ничего не стоит! Сердится? Всегда? В первый раз — это объяснимо нарушением личных границ, но они, кажется, работают вместе два года. За два года привык бы кто угодно. — Если ваша партнер знает вас хотя бы немного, она знает, что вы просто хотите помочь. Но, в самом деле, лучше предупреждать и просить разрешения. — Я боюсь, что она не разрешит мне, — вздыхает Люцифер. — Она очень гордая. И ей не нравится, когда я веду себя странно… Вот как? — А она когда-нибудь дарила вам подарки? — спрашивает Пол и видит абсолютное непонимание на лице пациента. — Но она же знает, что мне ничего не нужно? Зачем же! У нее Беатрис, лучше потратить деньги на нее! Я позвоню сейчас, — добавляет он и набирает номер, прежде чем Пол успевает предложить выйти. Личные границы, в том, что касается его самого, Люциферу неведомы. Что очень плохо, но в его случае есть проблемы приоритетнее. Хотя все они, разумеется, связаны. Люцифер начинает разговор с улыбкой, сияющими глазами, и в процессе постепенно тускнеет — и Полу совершенно это не нравится. Как не нравится и интонация незнакомой ему Хлои: она категорически недовольна и выговаривает напарнику, очень резко и высокомерно. — Да, конечно, детектив, конечно, — вздыхает совершенно потухший Люцифер, — конечно я не стану ничего… Конечно, я понимаю. Конечно. Увидимся на работе. И потерянно смотрит на погасший экран. — Но почему?.. Она обиделась, а я совсем не хотел ее обидеть! — И вскидывает умоляющий взгляд на Пола. — Как мне извиниться? — Вам незачем извиняться, — говорит Пол. — Вы не сделали и не сказали ничего плохого или грубого. — Но она же была так недовольна… Мне нужно как-то загладить… Наверное, следует прийти на работу пораньше, да? Принести ей кофе пораньше? И, может быть, что-то, что она любит? — Вы приносите ей кофе с утра? — Ну конечно, — улыбается Люцифер. — И ей, и всем дежурным, и мисс Лопес, конечно же. Мисс Лопес всегда меняет кофе на мои чипсы, представляете? Так странно. А Даниэль держит в холодильнике два сета пудингов, и на всех написано «Дэн». Зачем он это делает? — А что вы делаете с пудингами Дэна? — спрашивает Пол, уже догадываясь. — Я их таскаю из его холодильника, — гордо говорит Сатана. — Он потом громко возмущается, и это такой ритуал. Я читал, что друзьям нужны ритуалы, это ведь правда? — Правда, — улыбается Пол. Судя по двойному сету пудингов мистер Эспиноза тоже понял, что это такое выражение симпатии. — Я полагаю, что Дэн желает тоже попробовать свой пудинг и рассчитывает, что ему хоть что-то останется после выполнения ритуала. — О, — судя по лицу Люцифер крайне удивлен. — Он покупает пудинг специально для меня? — Для выражения вашей дружбы. — О. — А Хлоя на что меняет свой кофе? — Н-но… зачем ей? Я же просто приношу… Она радуется. — Всегда радуется? — уточняет Пол. — Если я не совсем невовремя. Но это же нормально, это работа. Работа важнее, и из-за нее бывает не до кофе… — А она когда-то покупала вам кофе? Люцифер смотрит на Пола недоуменно. — Но ей же не нужно… — Так и мисс Лопес не нужно, я полагаю, менять кофе на ваши любимые чипсы. Она просто хочет вас порадовать. Хлоя никогда не меняла кофе на ваши чипсы? Люцифер качает головой. — Ей не нравится, когда я их ем. Они хрустят, понимаете, и у них такой неестественный запах, я понимаю, что ей не нравится, но мне… — Они напоминают вам, что вы не в Аду? — Да, — выдыхает Люцифер и смотрит на Пола, как на пророка. — Как вы догадались? — Мне кажется, многие ваши привычки с этим связаны, я прав? На мгновение всякая схожесть с человеком соскальзывает с существа перед ним, и Пол смотрит в бездонную черную бездну. — Да, — шепчет существо. — Иногда я не знаю, осталось ли что-то от меня самого или все во мне подчинено Аду. Ведь отрицание Ада и побег не являются свободой от него… — Музыка, — говорит Пол, с трудом удерживая голос ровным. — Музыка — это только ваше, как мне кажется. Сатана отводит взгляд и пару мгновений они молчат. — Спасибо, — говорит Люцифер. — Я… простите. — Мне не за что вас прощать. — Но я же не сдержался, я… — Вы не человек, я это знаю и учитываю. Вы не причинили мне никакого вреда. В чем вы извиняетесь? — Я должен… вести себя нормально. — Это вам говорит Хлоя? — Ее ведь можно понять! — Можно, — говорит Пол. — Но меня интересует то, почему она не хочет понять вас. Она не знает, кто вы? Люцифер качает головой. — Она сказала мне, что не хочет знать. — Именно такими словами? Люцифер кивает и рассказывает безумную историю о кровавой луже, оставшейся после его убийства Малькольмом, отказе Хлои тестировать его кровь и о том, как она это объяснила. Анекдотом о безумце, считающем себя курицей, и его брате, которого все устраивает, потому что ему нужны яйца. Он рассказывает и смотрит на Пола со все возрастающим смятением. — Почему я не чувствую сейчас того, что тогда, когда она это сказала? — Что вы чувствовали тогда? — Радость. — Почему? — Она не отвергла меня, я ей нужен, несмотря на то, что я… веду себя не как человек. — А сейчас? Люцифер стекает на пол перед креслом Пола, поджимает колени к груди. — Я… не понимаю. — Чего именно? Того, что вы чувствуете? Того, что она сказала? — …Я ей нужен… как инструмент? Для яиц?.. Это же… было грубо, да? О, замечательно. — Да, — говорит Пол. — Это было очень грубо. — Но почему?.. — Я не знаю мисс Декер и не могу судить о ее мотивах. Я могу только предполагать, что она сказала именно то, что хотела сказать. Когда она сказала это, она считала вас очень полезным инструментом в работе. Как я понимаю, вы сильно улучшили процент раскрываемости ее дел. Люцифер молча кивает. — Изменились ли ваши отношения с тех пор? — Мне казалось… Но я потом сам все испортил! — Расскажите, как именно. И пока Люцифер рассказывает про безумного отравителя, про Хлою — подарок Господа, его попытку сбежать и возвращение с поддельной женой Кэнди, Пол пытается не поддаться собственным чувствам по поводу рассказа, а сконцентрироваться на пациенте. Пациенте, который, рассказывая, тускнеет все больше. — Я очень обидел ее, ведь верно? Она все еще злится на меня? — Насколько я понимаю, вы ничего ей не обещали. — Конечно, нет! Но я все же обидел ее… — Вы повели себя не так, как она ожидала, и тем обидели ее. Вы объяснили свои действия. Но мисс Декер, как я понимаю, не до конца вам поверила. И все же — продолжает с вами работать. Она знает, что вы спасли ей жизнь от яда? — Конечно, нет! Я не рассказывал ей, что достал антидот! — Кто знает о том, что вы достали антидот? — Мисс Лопес… Даниэль… — То есть детективу Декер было бы очень просто узнать, что достали антидот именно вы. Люцифер смотрит на Пола расширенными глазами. — Я… не думал об этом… Пол кивает. Это совершенно неудивительно. — Вы сказали кое-что раньше. Что мисс Декер многое для вас сделала. Не могли бы вы рассказать, что именно? — Но… — Люцифер смотрит на него странно. — Она же нашла убийцу Дилайлы. — Насколько я помню ваш рассказ, вы нашли его параллельно. И вы спасли ей жизнь. — И она не отказалась работать со мной, когда я настоял… И до сих пор не отказывается! — Ей нравится работать с вами? Люцифер начинает было отвечать и осекается. — Я… она говорила, что я ей противен на генетическом уровне. Но все изменилось! Потом все изменилось! Мы даже поцеловались, и я думал, что нашел то самое, настоящее… Она… была добра ко мне?.. Пол кивает. Понятие «доброты» у его пациента совершенно чудовищно искривлено. Всякий, кто не пытается его избить или убить, — уже добр, по умолчанию. — Она говорила вам, что ей нравится в вас? Люцифер смотрит непонимающе. — Но… зачем?.. — Это нормально для людей, которые любят, хвалить того, кого они любят. Разве вы не хвалили мисс Декер ей самой? — Но я же только говорю правду! — Все любящие говорят правду, — улыбается Пол. — Такова природа любви, мы четче видим то, что приносит радость, и хотим сказать об этом, поделиться. — Но во мне нечего хвалить! — Почему вы в этом уверены? Пол, впрочем, знает почему. Потому что никто никогда не хвалил Люцифера ему самому — за возможным исключением сатанистов, которых тот ненавидит. — Я не слишком хороший консультант и я веду себя неправильно, и Детектив всегда раздражается, когда я показываю, что я не совсем нормален, но я никак не могу понять, как изменить поведение, чтобы… — Люцифер замолкает, подбирая слова. Пол ждет, удерживая нейтральное выражение лица. — Чтобы… стать человеком, который ей нужен? — Вы удивлены тем, что вы сказали? — Д-да. Я никогда не смогу стать человеком, это невозможно. Я не понимаю, откуда?.. — И вдруг сжимается. — Нет. Нет, не может быть. — О чем вы сейчас думаете? — О том, что она — ч-чудо Отца. И — о крыльях. О том, что вы сказали… раньше… О диссонансе. Не моих мыслях. — Вы чувствуете диссонанс? Вместо ответа Люцифер сжимается в комок и прячет лицо. Вокруг рук, обнимающих голову, почти дрожит воздух — и Пол мельком видит не белую кожу, а алую, пересеченную старыми шрамами. — Сейчас, — его почти не слышно. Он шепчет, чтобы скрыть нечеловечность голоса? — Я… сейчас… — Сколько угодно, Люцифер. Если вам будет легче, вы можете снять личину. — Нет, я… Мне нельзя… — Я не убегу, — говорит Пол. — Принести вам воды? Мне не сложно. — Спасибо… Я сейчас, я просто… — Ничего страшного. Пол встает, уходит на маленькую кухню кабинета и возвращается с двумя стаканами воды. Когда он протягивает один пациенту, стакан берет алая обожженная рука с черными когтями. Люцифер разворачивается из клубка, но пьет, пряча лицо. — Я не убегу, — повторяет Пол. Проходит еще минут пять, прежде чем Люцифер поворачивается к нему и опускает руки. Живой огонь сидит на полу его кабинета, изуродованное пламенем создание, все еще горящее. Какой-то частью души все еще в том озере огненном и серном, которого не избежать. Пол редко чувствовал такую ненависть, какую чувствует сейчас к Всевышнему. — Давайте поговорим о вашем домашнем задании до следующего сеанса, — говорит он и отпивает воды из своего стакана. Существо на полу смеется, хрипло и всхлипывая, и утирает лицо когтистой лапой. — Да, доктор. Давайте.