Осколки бесконечности

      – Этот проклятый бесконечный дождь любого сведёт с ума, – причитает Старк, наливая виски в стакан с изящной огранкой. Цветочный узор лихими завитками опоясывает хрусталь, щекоча подушечки пальцев.       В кабинете полумрак, и панели из дерева будто вбирают в себя немногие крупинки света. За огромным окном беснуется гроза, и её вой слышен даже через закрытые рамы и плотный жаккард штор насыщенно алого цвета.       – Вот что способно тебя довести, – молодой детектив хмыкает, поднося свой стакан к губам, – чёртова погода.       – Мне давно нужно в Атлантик-сити. Устрою себе небольшой отпуск, – продолжает размышлять вслух мужчина в костюме ещё более кричащем о статусе хозяина, чем в их прошлую встречу. Ткань цвета бордо, самого тёмного благородного оттенка, вполне достойна обмена на небольшой виноградник в Провансе. Питер старается не думать о том, что цвет этот также совпадает с лужей крови на мокром асфальте, оставшейся от неопознанного убитого. Убитого из-за него.       – Тони, ты привёз меня к себе домой, – Парке делает упор на последнем слове, подчёркивая крайнюю странность происходящего, – чтобы поговорить о погоде?       – Формально, тебя привёз Хэппи.       – Этого мордоворота зовут Хэппи? Даже не знаю, у кого из вас чувство юмора хуже, – детектив коротко усмехается, стараясь держать лицо. – В следующий раз догадайтесь, что почти насильно усаживать меня в баснословно дорогой Бентли прямо у полицейского участка несколько… опрометчиво.       Оба говорят легко и шутливо, но Питеру не удаётся сдержать нервный смешок, а Старк стискивает стакан изо всех сил, чтобы не выдать дрожь в руках.       – Следующий раз, – тихо говорит Тони и улыбается сам себе, – Мне показалось, что наш прошлый разговор прошёл… не совсем гладко.       Да уж, если так можно назвать трусливый побег Пита из кабинета над «Магнолией» сразу после признания её хозяина. Признания, которое меняло всё.       – Кем он был? – в лоб спрашивает детектив, смотря куда угодно, кроме хозяина дома, в котором оказался.       – Карл Левин, коммунист. Прибыл год назад на корабле из Лиссабона распространять свои паразитические идеи на Западе. Снабжал наших новоиспечённых красных оружием и приторговывал им на стороне. Ты влез в его дела, расследуя убийство Мэри Палмер. Её вспыльчивый любовник купил ствол у Левина, – безэмоциональной справкой выдаёт Старк, смотря в одну точку.       – Я тогда вышел на коммунистов, но бюро забрало дело себе, – лёгким кивком подтверждает Паркер.       – Как мы оба знаем, это не помешало тебе продолжить расследование в одиночку, – Энтони бросает укоризненный взгляд, который молодой детектив выдерживает, приложив всё своё упрямство.       – Наверно, я должен поблагодарить тебя, – медленно произносит Питер, стараясь не дать словам утонуть в разрывающих его чувствах. Пытаясь не захлебнуться в них самому.       – Мне было бы приятно, но не стоит, – Старк натягивает уголки губ в улыбке-оскале. – Помнишь записную книжку с красной звездой? В ней была вся информация о сети. Эти умники решили, что мы не разгадаем шифровку на русском, – самодовольная усмешка смотрится роднее, – Наташа решила задачку за три шота водки.       Брови Питера взлетают выше с каждым словом, а Старк внутри себя умиляется и торжествует.       – Мы накрыли всех, подчистили ряды красных и теперь контролируем поставки оружия из Восточной Европы. Я получил личную благодарность госсекретаря. Неформальную, разумеется, – долгожданный глоток виски согревает горло и даёт передышку после тирады. – Вот так, малец, учись обращать даже личные мотивы на пользу делу.       – Что же, раз всё так выгодно обернулось, оставлю благодарность при себе, – хмыкает Пит. – Я закурю? – больше для проформы спрашивает он, уже достав сигарету из мятой пачки.       – Давно начал? – неодобрительно говорит Старк.       – Тебе лучше знать, – Питер вальяжно растягивает слова, перекатывая незажжённую сигарету между тонкими, сухими губами. В ответ Старк непроизвольно облизывает свои. – Кажется, твой Хэппи знает мой распорядок лучше меня самого. Слежке ему стоит поучиться.       – С чего ты взял, что он скрывается? – едва не смеётся хозяин дома. – В любом случае, пора дать парням отбой. Последняя опасность зачищена, – голос у Старка весёлый, и намёк на двойную слежку, которую детектив не заметил, кажется почти игривым. А ещё за шуткой удаётся скрыть то, что всё было устроено не для устрашения – для защиты.       – На кого повесишь?       Тони неспеша подходит к Питеру, что сидит в глубоком, таком же бордовом, как его тройка, кресле. Достаёт из внутреннего кармана отливающую да кто бы мог подумать золотом даже в полумраке комнаты зажигалку. Пламя освещает пространство между ними, срывает последние маски, разгоняет по углам тайны и мрак дождливой ночи. Огонь озаряет лицо самого опасного человека в прогнившем городе, делая его мягким и спокойным, делая его молодым и чистым. Мокрые после дождя кудри Питера бросают тени, лезвиями острятся скулы, делая лицо самого честного человека города грехов жёстким и злым.       Осколки кривого зеркала сыпятся к их ногам, открывая обоим совершенно новый взгляд на самих себя.       Крупные, все в порезах и мелких шрамах пальцы Старка пахнут металлом или кровью?.. Паркер делает судорожный вдох, чтобы прикурить сигарету, дым путается в его волосах, а в глазах собираются слёзы. Питер не решается сморгнуть их, обнаружив такую досадную мелкую слабость, но и второй затяжки не делает, лишь продолжает смотреть на сияющее бликами огня лицо напротив. Сквозь злополучные слёзы Паркер не видит, как свободная ладонь его бывшего злейшего врага мягко ложится на его нетронутую щетиной щёку. Шершавые подушечки гладят с небывалой нежностью, с таким неописуемым чувством, что Питер на миг забывает, сколько крови на этих таких ласковых для него руках.       Пит прикрывает глаза и подаётся навстречу, ластясь к загорелой руке, позволяя себе эту блажь, которая через секунду будет залита и обеззаражена половиной стакана джина.       Когда Пит открывает глаза, зажимает между тонкими пальцами сигарету и тянется к напитку, слабеющий огонёк запечатлеет на лице Старка ускользающее, неясное выражение, но тьма комнаты, тьма всего дома и тьма этих двоих уже сжирает пламя.       Полумрак растекается нефтяной лужей, вновь разводя говорящих по разные стороны.       – Слишком много развелось на американской земле макаронников, – спокойно говорит Старк, и детективу нужна секунда, чтобы вспомнить свой же вопрос, и ещё несколько, чтобы понять, хочет ли он вообще это знать, и ответ его нисколечко не успокаивает.       – Знаешь, Тони, – говорит Питер и не понимает, то звонкое имя или короткая затяжка слишком крепкого табака царапает горло, – В отделе говорят, что я помешался на твоём деле.       – Сочту за комплимент, – Старк улыбается, делает глоток и глядит на гостя поверх стакана.       И как между двумя может быть столько недосказанности, когда уже было сказано так много?       – Так чего ты хотел? – спрашивает Пит, так и не решаясь прямо посмотреть на Старка.       – Работай со мной.       Едкий дым всё-таки попадает не в то горло, и детектив кашляет, не скрывая изумления.       – Чего?       – Какое очаровательное выражение, – медовым голосом тянет мужчина, – Мне нравится удивлять тебя, детектив.       – Как ты себе это представляешь? – Паркер настолько в шоке, что забывает о смущении и уже глядит на Старка во все глаза. Боже, как он хорош. Картина нравится ему настолько, что желание отвести взгляд умирает в зародыше.       – Мне нужны надёжные люди, – Тони очаровательно улыбается уголком рта и крутит в руке опустевший стакан.       Паркер продолжает не моргая смотреть на Тони, словно боясь, что в любой момент сладкое наваждение может рассеяться. Мужчина подходит к окну и плавным движением раздвигает тяжёлые шторы, открывая вид на бьющий по стёклам дождь. За жаккардом оказывается не окно, а стеклянные двери на просторный балкон. Старк распахивает и их, впуская в комнату холодный воздух. Ледяные капли слезами ложатся на усталое лицо и бегут по росчеркам морщин под воротник кремовой рубашки. Питер давит в себе мысль о том, как бы ему хотелось проследить путь дождя губами и языком.       – Бросай службу, – Тони говорит тихо, но Пит ловит каждое слово, – ты никогда не сможешь посадить ни меня, ни кого-то хоть сколько-нибудь важного. Питер, ты умрёшь, пытаясь.       Старк прикрывает глаза, но открывает детективу незащищённую спину. В комнате, кажется, даже в этом крыле дома кроме них – никого, и за дождём никто не услышит звуков борьбы и даже выстрела. Партия проносится в голове полицейского за секунду: стакан достаточно тяжёлый, чтобы глухим ударом пройтись по затылку, на вычурном столе, совсем рядом, нож для бумаги, да и табельное при нём. Шансы победить в борьбе при всех вводных – 1 к 5, уйти живым – 1 к 8, и у Паркера явно бывало и хуже. Всего несколько движений, и наваждение, появившееся так внезапно, схлынет. Жизнь станет прежней.       Но оглушающий удар прилетает из собственного сознания: У него уже был подобный шанс, и декорации вокруг, столько очевидных способов навредить – всё это не ловушка. Это… доверие?       – Я бы предпочёл в сердце, – ровным голосом произносит Тони и с наслаждением вдыхает запах дождя. – Убедишься, что оно у меня есть.       Питер долго смотрит на силуэт мужчины, чернеющий на фоне молний, вспарывающих чернильное небо. В его позе ни намёка на сомнение, лишь чарующая, притягательная сила. Она манит, тянет к себе красными нитями прямо за сердце. Абсолютно новое чувство пугает бесстрашного детектива, пуская дрожь по прямой спине. Секунды текут сквозь пальцы с зажатой, давно тлеющей сигаретой, пепел ложится на толстый ворс ковра. В застывшей картине лишь капли дождя создают движение, да тонкая тюль верным псом вьётся у ног хозяина дома.       Когда молчание становится гнетущим, Старк с облегчённым вздохом разворачивается на пятках и подходит к зеркальному столику, вновь наполняя свой рокс. Питер вздрагивает от резкого движения, но вместе с этим чувствует, что снова может дышать свободно. Заклятие спадает, и всё вокруг приходит в движение: виски течёт по стеклянному боку стакана, Тони едва заметно переминается с ноги на ногу, Питер ёрзает в мягком кресле, ощущая, как обжигает под сердцем сталь табельного Смит-Вессона.       – Что ж, раз ты великодушно решил оставить мне мою грешную жизнь, продолжу своё предложение, – начинает Старк после хорошего, согревающего глотка, – Предлагаю тебе не бороться с прогнившей системой, а возглавить её в будущем. Работая со мной, у тебя больше шансов повлиять на дела в городе. С твоим рвением ты быстро поднимешься, – хмыкает мужчина, бросая короткий взгляд на гостя.       – Зачем это тебе? – спрашивает Паркер, раздавив так и не докуреную сигарету в хрустальной пепельнице.       – Предпочитаю держать важное при себе.       – Чем я важен? Ты давно мог убить меня сам.       – Не напрашивайся на комплименты, Паркер, – мужчина едва заметно морщится и вновь отворачивается. – Я предлагаю тебе выбор: работать со мной и принимать все блага подобного положения или глупо умереть героем, – Старк снова забавно морщит нос на последнем слове, – в ближайший год.       – Это угроза? – хмурится полицейский.       – Это здравый смысл и холодный расчёт, детектив.       Замечая, что слова не производят должного эффекта, Тони взрывается, будто по его шикарного костюму блеснули спичкой.       – Боги, Паркер, к чему эта непрошибаемая принципиальность? Ты что, последняя надежда Америки на честную жизнь? Так знай, что нет её нигде, этой честной жизни. Богатые богатеют, бедные беднеют, самые страшные преступники сидят в Конгрессе. Прими это, как данность, и присоединяйся к победителям.       – А кто защитит простых людей?       – А ты что, дружелюбный сосед, готовый всегда прийти на помощь? – пустой стакан со звоном опускается на стол, а загорелая рука Старка ныряет в тёмные волосы, разрушая прическу, что каким-то непостижимым образом делает мужчину ещё привлекательнее. – Со мной у тебя будет больше шансов повлиять на что-то. И пусть ты считаешь меня самым ужасным человеком в городе, поверь, без меня здесь станет ещё хуже. Эту свору шакалов в форме, что ты считаешь святыми, нужно держать в узде. Знал бы ты, что творят твои коллеги без твёрдой руки. Власть, даже мизерная – худший наркотик, сразу срывает тормоза. – Старк тяжело дышит и с уставшим видом трёт переносицу, чуть опустив голову.       – У тебя что же, иммунитет? – с недоверчивым смешком спрашивает Пит. Он знает, знает, что Тони говорит ужасные, неправильные вещи, но не может не слушать этот жёсткий уверенный голос, отчего-то такой успокаивающий.       – Можешь не верить, Паркер, но я в определённой мере чувствую свою ответственность за судьбу города. Подобная сила… обязывает. – Тони будто только замечает слёзы дождя на своём лице, удивлённо смотрит на мокрую ладонь и плавным жестом смахивает остатки влаги с румяных щёк. – И я не собираюсь тебе ничего доказывать. Даю неделю на размышления. Обещаю, если решишь отказаться, оставлю тебя в покое, но и защищать тебя вечно не смогу, – остатки дождя впитываются в мягкую ткань костюма, когда Тони проводит ладонями по коленям, и поднимается с кресла.       Хозяин подходит к распахнутым дверям на балкон, за которыми всё ещё бушует гроза, последний раз вдыхает запах озона и запечатывает комнату тихим щелчком замка, знаменуя окончание разговора. Шторы, впрочем, не закрывает, продолжая наблюдать за каплями на высоких стёклах.       – Гроза наверняка размыла дорогу, такова уж жизнь в пригороде, – не скрывая усталости от напряжённой беседы произносит Старк с тяжёлым, ничуть не облегчённым выдохом. – Оставайся до утра, Джарвис приготовил тебе комнату.       Питер возмущённо раскрывает рот, не находя слов, а после понимает, что и не задумывался о дороге домой. Сначала думал, что его прикопают где-нибудь здесь же, в саду особняка, а после, кажется, не думал вообще ни о чём, кроме совершенно сбивающих с толку слов Старка. И это приглашение вовсе не становится исключением. Питер медлит с ответом, его замешательство тут же отражается на лице, что несказанно злит в момент вскипающего пуще прежнего Тони, чья усталость разгоняет гнев на максимум. – Бога ради, Паркер! – взгляд мужчины искрит и мечет молнии. – Если так бережёшь честь, можешь топать тридцать миль до дома, останавливать не буду. Даже охране скажу не стрелять, хотя через десяток миль сам пожалеешь, что не пристрелили. Всё, с меня хватит этого упрямства и святой невинности! Если голоден, скажи Джарвису. Доброй ночи! – хлопок двери ставит жирную точку в затянувшейся беседе, что вымотала обоих.       Детектив остаётся один в домашнем кабинете самого опасного человека в городе – это ли не мечта сыщика? Но Питер снова медлит, путаясь в сюрреализме происходящего. Он не просто один в кабинете – он проведёт ночь в доме Старка. И эта мысль возбуждает его много больше, чем кабинет, наверняка полный доказательств незаконной деятельности всей подпольной империи.       Тяжёлую голову детектива разрывают мысли: Старк оставил его одного, потому что подчистил кабинет? Питер на секунду представил, как мужчина суетливо прячет документы перед его приездом и коротко засмеялся. Ну нет, скорее причина в том, что никакие доказательства, даже тот золотой пистолет, не причинят Старку хоть сколько-нибудь вреда. Но кто Пит такой, чтобы не утолить любопытство, что однажды – в течение года, если верить прогнозу Старка – доведёт его до могилы?       Природное чутьё берёт верх и Паркер уже вскрывает нижний ящик стола. Верхние открыты, и туда он заглядывает мельком – ничего важного, документы закупок для «Магнолии», старые билеты в кино (неужели на память?), номера телефонов на мятых салфетках. Кто же оставит важное без присмотра?       Когда замок поддаётся, Пит находит стопку перевязанных шнурком документов и внушительной толщины белую папку, наподобие тех, в которые он подшивает дела. Он берёт бумаги, подходит к светильнику и наскоро просматривает желтоватые листы. Полуофициальные накладные, счета и подписанные на коленке договоры подтверждают, что бутлегерская сеть Тони растянулась по всей стране, и объёмы производства и доходы восхищают и поражают.       Если такие важные бумаги обёрнуты шнурком, что же скрыто в папке?       Тони Старк продолжает удивлять детектива, даже ничего при этом не делая.       В папке лежат планы строительства сиротского приюта. В не самом благополучном, но и не самом захудалом районе города. Подальше от доков, с отдельным зданием школы и без участия церкви, что было огромнейшим плюсом после громкого дела о домогательствах со стороны священнослужителей и увиденного Питером в «Магнолии».       Чтобы продвинуть проект, была необходима поддержка шишек из городского совета, главы полиции, мэра – в длинном списке, написанном от руки, было много имён, и у каждого – своя… цена?       Кто-то брал только наличные, иные предпочитали расчёт ящиками алкоголя и ночами с красавицами из «Магнолии», меньшим нужна была встречная услуга вроде помощи на следующих выборах. Среди витиеватых имён Паркер нашёл даже начальника своего управления, которого он не особо любил, но уважал. Чемберлейн попал в список лишь потому, что приют строился в его округе, и за содействие требовал… «сладкого мальчика и пакет снежка»?..       Все просьбы в чёртовом списке были отмечены цветом и исполнены. И никто, абсолютно никто не поддержал проект просто потому, что это было правильно.       Питер сжимает дрожащими пальцами документы, в которых значится, что единственным инвестором и поручителем проекта будет не кто иной, как Тони Старк. Самый страшный человек в городе, как Пит был убеждён до этой ночи. И благодаря этому человеку, благодаря деньгам с бутлегерства и долгому умасливанию власть имущих, сотни детей получат шанс на нормальное будущее.       Очередная молния пронзает небо, и Паркер вздрагивает, роняя бумаги на пол. Разрешение на строительство было получено в этом месяце, и детектив вспоминает, что действительно видел подготовку к стройке по указанному адресу. Питер знает, что это хорошо, действительно хорошо, потому что за последние четыре года закрылись три муниципальных приюта, на месте которых построили два отеля и банк. Каждый раз в нём что-то ломалось, когда он оформлял очередной детский труп, случайно попавший в перестрелку, поножовщину, после кучи мутных дел, которых можно было избежать, и стольких потерянных жизней, что едва начались.       Кто знает, как сложилась бы его жизнь, построй кто такой приют десяток лет назад, когда Мэй покинула его?..       Вопросы роятся в сознании и давят на виски. Неужели у Тони Старка, который держит за горло полицию, власть, мафию, душа болит за несправедливость на улицах? Или это стремление искупить грехи? А даже если так, то кто Паркер такой, чтобы осуждать его за попытку?       Неужели у дьявола есть душа?       У Питера голова идёт кругом, будто с джином он опрокинул палёных наркотиков с доков, но реальность даёт под дых круче любых опиатов. Его мир крутится волчком, все краски сливаются в безумный калейдоскоп, водоворотом затягивая в пучину, и очередной раскат молнии окончательно переворачивает всё вверх дном.       Паркер осознаёт себя сидящим на тёмном паркете с изящной укладкой, припав спиной к боку массивного стола. Под ногами ворох бумаг, на коленях папка, а руки отчаянно тянут волосы. Детектив глухо стонет и откидывает голову назад, прижимаясь к дереву, и прикрывает лицо ладонями. Он должен со всем разобраться.       Не заботясь об оставленном беспорядке, Питер хватает документы и вылетает из душащей клетки кабинета. Завешанный картинами коридор кажется слишком длинным и путанным, но наконец у широкой лестницы детектив видит мужчину, что встречал их с Хэппи у входа.       – Проголодались, сэр? – спрашивает он с вежливой улыбкой, внимательно оглядывая полицейского и задерживая взгляд на папке, что снимают подрагивающие пальцы.       – Джарвис, где Тони? – чересчур быстро говорит Паркер, ещё больше сбивая дыхание.       – Мистер Старк в своей комнате, в противоположном от кабинета конце коридора, – дворецкий чуть ведёт верхней губой, выдавая неодобрение такому панибратскому обращению. – Позволите показать вашу комнату, сэр? Она недалеко, – британец чуть кивает в противоположную спальне Старка комнаты.       – Позже, Джарвис, – Паркер хотел бы звучать более благодарно, но нетерпение гонит его вперёд, прочь от лестницы к светлой двери в конце тёмного коридора. Пит слышит удаляющиеся шаги и мысленно благодарит дворецкого, что оставил его перед этим последним шагом. Детектив застывает у двери, мечась между желаниями ворваться в комнату, воспитанно постучать и убежать к чёрту из этого проклятого, ослепляющего золотом и ложью дома.       – Входи, Джарвис, – тяжелая дверь глушит голос Тони и оказывается не заперта.       – Питер? – Тони кажется искренне удивлённым. Он сидит в кресле в дальнем углу комнаты, у камина, рядом с круглым столиком с книгой в руках. На носу очки для чтения, на плечах цветастый халат, а на столике – полупустая чашка из тонкого фарфора на ажурной вязаной салфетке с васильками и пару печений на блюдце. Образ домашнего Тони совершенно не вяжется с человеком, которого он много ночей наблюдал в «Магнолии», и Паркер в очередной раз задумывается, насколько плоским и черно-белым ему представлялся мир.       Чтобы добраться до Тони, Питеру приходится пройти через всю комнату. Он шагает на свой личный эшафот мимо высоких книжных шкафов, приоткрытой двери в гардероб и огромной расстеленной кровати. Из другой двери в ванную ещё расходится влажное облако пара, Пит чувствует это тыльной стороной ладони. Старк, похоже, только из душа – волосы влажные, на шее алмазами блестят капли воды в свете камина. Сколько же он пробыл в кабинете, что Тони успел приготовиться ко сну?       – Что это значит? – детектив бросает обжигающую пальцы папку на столик, и серебряная ложечка чуть дергается на блюдце, коротко звеня. Парень мысленно морщится от излишней театральности, которую не удаётся сдержать.       – Ох, Питти, рыскать по чужим ящикам нехорошо, – цокает Старк, на секунду вновь входя в образ, но после выпускает наружу всю свою безмерную усталость. – Что же, надеюсь, ты нашёл, что искал.       – Что это? – громче повторяет Паркер, сжимая челюсти.       – Ровно то, что там написано, детектив, – мужчина не скрывает недовольства. – Все разрешения получены, здесь вам искать нечего, – Тони не спеша опускает тонкую ложечку в чай, делает пару помешивающих движений и снова кладёт её на блюдце с очередным кротким звоном.       – Зачем тебе это, Тони? В чём твоя выгода? – Питер делает шаг вперёд и наклоняется, нависая над хозяином дома, будто готов выскрести все тайны из его головы этой самой раздражающей серебряной ложкой.       Паркер чует, что не просто идёт по краю, а давно уже летит в пропасть, на дне которой сырая от этого бесконечного дождя земля, в которой уже копошатся черви, что совсем скоро проберутся ему под кожу. Страшит то, что подобный исход его больше не пугает. Молодой детектив, гордость отдела, человек слова и своих принципов доведён до отчаяния тайнами Тони Старка. Этим необъяснимым влечением, которое стирает в прах – которым он скоро станет, если управление не пожалеет денег на кремацию – все его убеждения, по которым он день за днём карабкался к той жизни, что казалась ему правильной и достойной. Он боле не чувствует опоры ни под ногами, ни в себе самом, и эта тяга, словно к Солнцу, что ослепит его и сожжёт, становится пыткой, которую он не в силах выдержать. Он действительно помешался, и по воле жестокой, коварной судьбы, единственный, кто может его спасти, его же и мучает.       Или так он мучает себя сам?       Признать, что всё, во что Питер верил, теряет вес и значимость, когда на другой чаше весов оказывается Тони Старк и сомнительные, пугающе туманные перспективы пребывания подле него, невыносимо. Вот что сводит его с ума – разочарование в собственных иллюзиях и мысль, что сам он оказывается ничуть не лучше любого в чёрном городе, что он так ненавидел.       Старк сам себе не признаётся, что задевает его больше: развязная полицейская наглость или сомнения в его благих намерениях. Ни того ни другого мужчина терпеть не намерен, потому он резко поднимается с кресла, откидывая книгу вместе с очками. Полы халата разлетаются, открывая вид на загорелую крепкую грудь с редкими чернеющими волосками и плавные линии пресса. Пижамные штаны, повторяющие цвет винного костюма, сидят низко на бёдрах, и Питер искренне пытается оторвать взгляд от уходящей вниз дорожки жёстких волос. Старк дышит тяжело, ноздри раздуваются, и всё видимое спокойствие слетает с него вмиг.       Пит вздрагивает и отшатывается назад, едва не сбивая столик на тонких ножках. Посуда ходит ходуном и снова звенит, отзываясь в висках Паркера зарождающейся болью. Полицейских делает ещё несколько шагов назад не глядя, пока не чувствует, что голени упираются в мягкое сиденье второго кресла. Старк же подходит вплотную, неизвестно когда схватив злосчастную папку и вжимая её в грудь Паркера, сжигая его злым взглядом.       Что же, похоже, пророчество Старка о скорой кончине детектива Паркера сбудется куда быстрее, чем они оба думали.       – Ты! Даже не смей!– голос Старка разносится по огромной комнате, отскакивает от стен и врезается в сознание Паркера ядовитыми стрелами. – Ты ничего не знаешь! Ни что именно я делаю, ни чего мне это стоило!       Документы уже отброшены на пол, в опасной близости к огню, но разгневанного мужчину это не волнует. Мгновение, и горячая рука уже сжимается на бледной шее Питера, в очередной раз без надобности доказывая, кто выше в пищевой цепи проклятого города.       – Не тебе меня судить, мальчишка, – уже шипит он совсем близко к уху Паркера, обдавая открытую кожу горячим дыханием. Пит коротко вдыхает, и чувствует лёгкий запах мяты. – Наивный дурак, какой справедливости ты так жаждешь? Где ты её видел? Если читал список, знаешь, почём нынче твоя справедливость, – последние слова Старк выплёвывает в покрасневшее лицо детектива, что дышит быстро и прерывисто.       Глаза Питера блестят, румянец расползается по щекам. Тони медленно убирает руку, различая на шее бледный отпечаток своей ладони, и тут же обводит его кончиками пальцев, молниеносно переключаясь с жёсткости на ласку. Он скользит взглядом обратно к щекам, пробегая по приоткрытым губам, между которых виднеется кончик розового язычка, по гладким щекам и находит глаза – расфокусированные, смотрящие словно сквозь дымку.       Старк замирает. Он тысячи раз видел страх в глазах напротив, на лицах врагов и друзей, даже на идеальных лицах многих женщин, с которыми он коротал свою недолгую вечность. В карамельно-карих, но сейчас тёмных, как полночь в «Магнолии», глазах, сейчас не страх. В глазах Питера, в отблесках огня, Тони читает отражение своего собственного желания, которое может спалить их обоих, а затем и весь этот чёртов город. Тони знает – однажды судьба их настигнет. Но сейчас…       Сейчас Тони запускает пальцы в золотящиеся волосы и притягивает Питера ближе, забирая себе его первый поцелуй.