Разврат в Чайнике

***

— Ох, Чун Юнь такой смелый… Ты хочешь прямо сейчас? — А ты? Нет? — …и куда только делся тот робкий экзорцист, что ещё несколько дней назад стеснялся посмотреть на мою голую спину? — Ой, точно. Как твоя спина? Чун Юнь отстраняется, окидывая беспокойным взглядом свернувшегося клубочком Син Цю, похожего на застрявшую в коконе бабочку, но тот только звонко смеётся: — Всё уже зажило, не беспокойся. Верится с трудом. И потому Чун Юнь хоть и запускает снова руки под простыню, но делает это невпример осторожнее. Син Цю отпускает скрученный на груди узел, позволяя добраться до своего тела: — Ах, Чун… Кажется, ему нравится, когда его гладят. Чтобы убедиться в этом, а так же в состоянии ушибов Син Цю, Чун Юнь аккуратно разматывает чуть влажную ткань и внимательно осматривает бледную, со следами подживших гематом, кожу… а потом не выдерживает и прижимается губами к одному из выступивших позвонков. — Ха-а… Чун Юнь… Чун… Продолжая целовать бугорки один за другим, Чун Юнь поражается собственной смелости. Пусть он сто раз проматывал в голове, как делает это и то, и сё, и всякое разное — вживую ощущения намного ярче. Богаче. И в то же время… немного знакомы? Хотя самое смелое, что он до сих пор совершал: приспускал Син Цю трусы пару дней назад. Точнее, кроме этого Чун Юнь ничего не помнит. Однако на грани сознания вдруг проносится нечто, похожее на тень забытого сна. «Плохо. Очень плохо… Кажется, я уже на краю…» Он привык сопротивляться эмоциям — будь то радость или горе, удовольствие или боль — главное, попытаться как можно быстрее их заглушить, успокоить, свести на нет. И очень часто ему это удаётся. Но каждая такая удача лишь сильнее натягивает внутреннюю струну… приближая очередной срыв. «Нет, прошло всего два-три дня, я должен выдержать… должен удержаться и остаться самим собой… Не хочу забыться, не хочу ни о чём забыть!» Бесполезно. Внутренний огонь разрастается, пожирая здравые мысли. «Ненавижу… ненавижу этого себя…» [— …вы отличаетесь, но он — это ты, а ты — это он…] Почему-то в памяти всплывают слова Син Цю. «Он… это я? Нет, я-» — А-ах… да, сожми крепче… Что-то щёлкает в голове при звуке этого голоса — и всё становится намного проще, сомнения отступают. Чун Юнь и сам не заметил, как сжал небольшие твёрдые ягодицы. Ощущение в ладонях просто волшебны. «Так грубо… это и правда я? Ох, я на самом деле это делаю… я трогаю его, где хочу… и ему это нравится…» Внизу живота растёт тугой ком. Хочется поскорее высвободить член. Да и Син Цю сказал, что ему нравится грубость… нравится боль… Однако Чун Юнь не хочет быть грубым, поэтому нежно целует бугорок копчика, гладкую кожу пониже… Тонкие волосики щекочут нос, но дальше кожа становится тоньше и горячей. — Ах, нет… там… Син Цю сжимается, пытаясь вывернуться, но Чун Юнь продолжает удерживать его, проталкивая язык в нащупанное отверстие. Только вот оно так сильно сжато, что ничего не получается. — Р-расслабься, Син Цю. — Я… я пытаюсь… правда… Это дразнящее сопротивление… этот жалобный возбуждённый голос, срывающийся на стон… «Не могу больше терпеть». Прикрыв глаза, Чун Юнь аккуратно проводит вокруг горячего и нежного сфинктера языком, словно облизывая мороженное. И вдруг вспоминает, что в специальном холодильном кармашке ещё должно было заваляться одно эскимо… — Ай! Ты чт- Резко поднявшись на локтях и изогнувшись, Син Цю огромными глазами следит за тем, как голубая льдинка на палочке прорисовывает влажную дорожку по его ягодице. — Плохо? Не нравится? — встревоженно интересуется Чун Юнь. Его беспокоит, что Син Цю перестал издавать восхитительные стоны. — Нет, продолжай… — Хорошо. Сунув пока мороженое в рот, Чун Юнь заставляет его развести ноги пошире. — Это так не эстетично, — кривится Син Цю. — Я похож на лягушку. — Ха-ха. Твой прогиб в пояснице изумительно прекрасен… — Ну, спасибо. Чтобы доказать правдивость своего заявления, Чун Юнь проводит эскимо вдоль позвоночника Син Цю, а потом повторяет путь растаявшего мороженого языком. Он уже не думает о том, что должен сдерживаться… или как-то контролировать себя. Лишь пытается не слишком спешить. — Чун Юнь. — М-м-м, да? — Вставь уже. Просто… вставь. — Н-но… Син Цю поджимает губы, как всегда делает, когда недоволен. Капризный. Своенравный. Изящный и невыносимо прекрасный с ног до головы. Закрыв глаза, Чун Юнь проглатывает остатки мороженого, надеясь, что этого холода хватит хотя бы ненадолго, опускает взгляд, спускает штаны и… приставляет головку к ставшему немного липким, всё ещё сжатому отверстию. — Я даже не растянул тебя… — Меня не нужно растягивать. — Но- …хорошо. На душе всё ещё неспокойно, однако раз Син Цю просит… И всё же, прежде чем войти, Чун Юнь проталкивает в сфинктер палец и чуть его расширяет, и только потом надавливает на головку, почти расплющивая её. Больно. — Подожди, не двигайся, — вдруг просит Син Цю. — Сейчас… сейчас я расслаблюсь. Он укладывается обратно на животе и чуть приподнимает ягодицы. Давление кольца его мышц и правда немного ослабевает. — …теперь можешь войти глубже… х-ха, да… вот так… Син Цю сам подаётся навстречу, насаживаясь глубже. Но внутри него всё ещё очень узко — член словно сжимает в горячих тисках, и Чун Юнь упирается в напряжённые ягодицы, пытаясь притормозить… Однако ощущения уже накрывают с головой. Ещё немного — и он точно потеряет себя. …а может и правда, лучше забыться? И дать Син Цю то, к чему тот привык? Они ведь занимались этим уже не раз… «Но для меня это будто впервые…» «Ладно… раз он так хочет». Чун Юнь стискивает зубы и начинает вбиваться в узкий таз, словно собираясь продолбиться к желудку Син Цю. Не то что бы это неприятно — нет, ощущения восхитительные. Более того: всё получается само собой, без малейших усилий… только что-то мешает полностью расслабиться и окунуться в удовольствие. Чун Юнь словно парит над океаном блаженства. Чувствует его притягательный жар. И в то же время будто наблюдает со стороны, пока тело его продолжает монотонно двигаться. Совсем как бездушный механизм. И очень быстро ходит до кульминации. Запоздало спохватившись, Чун Юнь даже не успевает вытащить член. — Ты спустил в меня… Син Цю оглядывается через плечо, его глаза затуманены, а на подушке темнеют влажные следы, словно он кусал её от невыносимой боли. — К-как ты? — Пре- …красно. Син Цю даже улыбается красными, как вишня, губами в подтверждение своих слов, но Чун Юнь чувствует, что всё не так. «Что я наделал…» Сглотнув, он падает на постель рядом. Тянется и целует натянувшую кожу лопатки. После чего мягко проводит ладонью по пояснице Син Цю к его животу, добирается до полутвёрдого члена и сжимает. — Не ври мне, хорошо? — Хорошо… но обычно я тоже кончаю… даже не знаю, почему се- …ах… Син Цю запрокидывает голову. Чун Юнь подтягивает его ближе к себе, прикусывает кожу на плече и продолжает дрочить. Он делает так, как привык ублажать себя: быстро, сильно, резко. И скоро чувствует, как под пальцами проходит дрожь, как член Син Цю слегка утолщается, ещё больше твердея… и как начинает изливаться. Тогда тревога в его душе немного стихает. — Я правда… — начинает было Син Цю. Но Чун Юнь разворачивает его к себе и целует в губы, заставив замолчать. Он не хочет больше слышать ни слова о том, что было раньше… о боли, что причинял… и о том, как Син Цю оправдывает его. — Я пока плох в этом… но я научусь. Ты будешь кончать бесконечно… Они смотрят друг другу в глаза. Син Цю поджимает губы, явно пытаясь не рассмеяться. Но всё-таки прыскает и утыкается Чун Юню в плечо. Ур-ур-ур! Этот звук доносится из чьего-то живота, только вот непонятно, чьего именно. — Упс, — отстранившись, Син Цю продолжает кусать губы. Чун Юнь тоже улыбается: — В следующий раз позволь мне действовать по-своему. — Хорошо. В следующий раз.