Разврат в Чайнике

***

Когда двойник ушёл, Итэр попытался снова заснуть. Не то чтобы он не думал о том, чтобы ещё раз исследовать место своего заточения и поискать выход… но с таким стояком ему больно даже лежать, не то что ходить. Без покрывала холодно. Под покрывалом тяжело. Стоит задремать, расслабиться и хотя бы немного пошевелиться — как под веками вспыхивают фейерверки, и нервы натягиваются от болезненного удовольствия, неспособного найти выход. Причём нет никакой разницы — на спине ли лежать или на боку… «Я так скоро свихнусь!» Психанув, Итэр переворачивается на живот. Но чтобы не придавить член собственным весом, поднимает зад повыше, подогнув под себя колени. Со стороны это наверняка выглядит очень глупо, но ему наплевать. Даже если двойник Альбедо сейчас наблюдает за ним… «Пусть подавится». Под колено попадает влажное пятно — Итэр сдвигается чуть в сторону и тут же закусывает губу: член мотнуло, и головка задела простыню. Однако простынь не такая шершавая, как покрывало… «Может, получится?» Одному дьяволу известно, какую херню сотворил алхимик-самоучка с его телом, но собственные прикосновения вызывают лишь боль. Но что если потереться о простынь? — Тс-с-с… м-м-м… Гиперчувствительной стала не только головка. Всё равно больно. Локти намокают от жалких, позорных слёз, но Итэр продолжает осторожно поднимать и опускать бёдра, продлевая острую пытку. Ему нужно лишь перетерпеть… кончить хотя бы раз… Шурх. Шурх. В ушах шумит, однако звук шагов он слышит отчётливо. И всё же до последнего медлит, прежде чем завалиться на бок и изобразить сон. Плесь. Покрывало вновь сдёргивают без всякой жалости — Нигредо даже не пытается действовать осторожно! Но… сцепив зубы, Итэр заставляет себя не издать ни звука. Он устал препираться. А если похититель сдастся первым и без согласия поможет ему кончить… тогда победа всё равно будет на стороне Итэра. Вероятно. Неожиданно плеча касается тёплая влажная ткань. Руку поднимают за запястье, проводят тканью от подмышки до локтя, потом обратно… по рёбрам… Щекотно. Кожа тоже, кажется, стала чувствительной сверх всякой меры. — …тс-с… Он не выдержал, когда тряпка задела сосок. И та тут же остановилась. — Я думал, тебе нравится секс, — раздаётся голос с ноткой обиды. Однако Итэр отказывается открывать глаза или как-то ещё реагировать. Пальцы, придерживающие его руку за запястье, сжимаются сильнее, до слуха вновь доносится плеск, и теперь влажная ткань касается груди. «Не хочется признавать, но… это приятно». Его переворачивают на спину, обтирают живот, всё больше приближаясь к области паха… как не затаивай дыхание, а головка члена то и дело скользит по коже. «Потрогай» Нигредо не слышит немую мольбу, старательно обходит опасное место и переключается на его бёдра. И если прикосновения к внешней стороне ощущаются ещё вполне терпимо, то к внутренней, где кожа тоньше и нежней… — …м-м-м… Под коленом тоже приятно. И голень… когда очередь доходит до стоп, Итэр невольно поджимает пальцы. Наконец, его тело оставляют в покое, пробудив жгучее разочарование. Молчание всё длится и длится… Неожиданно кровать вздрагивает, прогибаясь под весом забравшегося на неё гомункула, и холодный воздух почти перестаёт касаться кожи. Итэр чувствует двойника прямо над собой: его колени, прижавшиеся к бёдрам, его руки, продавившие кровать возле плеч… Нигредо склоняется всё ниже, пока тёплое дыхание не начинает щекотать шею. — …почему ты отказываешь только мне? Невыносимо. Мышцы бёдер и живота сокращаются сами, член пульсирует, яйца грозят вот-вот лопнуть от спермы… — С чего ты это взял? Итэр отвечает только для того, чтобы хоть немного отвлечься. И открывает глаза. Лицо гомункула очень близко. Красивое, нежное… даже чересчур для мужского. Но до чего же холодное и невыразительное — это видно несмотря на полумрак. Трудно поверить, что Нигредо действительно хочет… Хочет чего? Добровольного согласия на соитие? Или он и впрямь пытается заполучить Итэра в своё полное пользование, словно игрушку? — Ты спал со всеми, кроме меня. — …мы почти сделали это… и если бы ты не вырубил меня и не перенёс в это место… — Лжёшь. Едва Моракс ушёл, как ты сразу- Нигредо осекается, словно испугавшись собственного взволнованного голоса. А через мгновение отталкивается от кровати, усевшись Итэру на бёдра… и уставившись на его покрасневший член со вздувшимися венами и истекающей, воспалённой головкой. — Тебе больно? Когда прохладные пальцы касаются живота, размазывая влажный след, Итэр зажмуривается. Воздух в лёгких заканчивается, а новый не поступает из-за перекрывшего горло спазма. Даже попытайся он сейчас закричать — не сумел бы. — Мне правда жаль, что ты так страдаешь, — продолжает Нигредо, скользя пальцами по покрывшейся испариной коже. — Но ты сам виноват, Итэр. Поверь, я тоже… уже на грани. Звучит, как неприкрытая ложь. Да, голос двойника стал глубже обычного и теперь проникает до костей, но вряд ли он испытывает хотя бы десятую часть тех же мучений. Видимо, злость помогает совладать со спазмом в горле, и, едва вдохнув, Итэр выплёвывает: — Так подрочи. — …тебе? — чуть с запозданием уточняет Нигредо. — Себе, блять! …если так невмоготу. — Хорошо. До слуха доносится шорох. Мышцы ног и ягодиц, давящих на бёдра, сокращаются, когда двойник и правда начинает себя ублажать — сначала беззвучно, потом дыша всё громче, прерывистее и тяжелей… почему-то эти звуки пронизывают Итэра. Пульсация в его члене нарастает в такт этим звукам. Ему приходится прокусить губу до крови, чтобы не застонать, когда сперма наконец начинает выплёскиваться. И этот процесс всё длится и длится… В ушах бьют барабаны. Так оглушающе… что сознание растворяется в них. . . . . Когда Итэр приходит в себя, не чувствует ничего, кроме вони горелого масла и тяжести шерстяного одеяла. Но едва воспоминания о последних событиях возвращаются, и накатывает удовлетворение. «Его план не сработал… я выиграл. Боже, как хорошо…» — Ах ты ж, ёпт! Итэр приподнял одеяло, только чтобы проверить, не пропиталось ли оно спермой — и знакомое болезненное напряжение тут же прокатилось по всему телу! Причём ещё более болезненное, чем до этого, словно он кончил не менее сотни раз: член распух, покраснел… однако сохранил упругую твёрдость! А вот живот чистый — похоже, его снова обтёрли. Но как же больно… даже рана от меча ощущалась бы поприятней… Итэру как-то довелось напороться на штык и проваляться в койке несколько дней — тогда ему тоже было мучительно не только ходить, но и просто поворачиваться с боку на бок — вот и сейчас между ног словно образовалась открытая рана. Однако, если потревожить её, разум будто взлетает на кончик острого лезвия и, пронзённый дразнящим жаром, зависает над манящей бездной. В которую ну никак не сорваться. …шурх… топ, топ, шурх… «Да господи ты боже мой… Опять?!» Когда в дверях появляется Нигредо, Итэр бесстыдно раздвигает ноги и указывает на свой пах: — Дай мне противоядие! Или он скоро отвалится нахер! — Итэр? — голос двойника звучит озадаченно, да и сам он кажется удивлённым. — С тобой… явно что-то случилось. — … «Одно из двух: или Нигредо решил пошутить… или это не двойник» — …Альбедо?