Все мои надежды и мечты

      С Азом было покончено. Мне надоело набивать себе одни и те же шишки. Сердце как будто превратилось в знакомый вам горький комок, в свое время так и норовивший подкатить к моему горлу. А может, не сердце, а душа? Сказать было тяжело.       Перемену Аз заметил. И пытался подбодрить меня, пользуясь самой сильной своей способностью. Но даже вереницы радуг, порхающих по моей комнате, не помогали. Однако я продолжала улыбаться, а иногда даже смеялась над его шутками и непростительно плохими каламбурами: я не хотела, чтобы он волновался.       Выпускные экзамены были близко, как никогда. Это пугало. Страшнее экзаменов был только предстоящий выпускной бал.       Бал… мы еще не видели в глаза ни одного выпускного бала, так что самые невероятные догадки все время держали нас в томительном напряжении.       Надо ли говорить, что старая добрая Фриск не ждала его: идти ей было не с кем. Чувствовала она себя почти как все эти героини старых фильмов, так и не дождавшиеся своих супругов с войны: потерянной, разбитой и обделенной всеобщим счастьем. Словом, гаже некуда.       В один из вечеров после занятий я валялась в своей комнате в обнимку с книжкой, как вдруг в дверь постучали.       — Туки-тук, — долетел до меня голос Аза.       — Очень приятно, а я Фриск. Входи давай, — бросила я, закрыв книгу на половине.       Дверь скрипнула, и на пороге встал он — как всегда, высокий, и с цветком в руке.       Удостоив золотые лепестки коротким взглядом, я перевела его на лицо Аза. Он широко улыбался.       — На, — сказал он, протянув мне его.       — Что это? — неловко улыбнулась я, принимая неожиданный подарок.       — Первый из образцов моего нового подвида!       — То есть, просто золотой цветок? — спросила я, чувствуя, как исчезает моя улыбка.       — Не совсем. Гибрид. С раздвоенной чашевидной полостью. Кажется, у меня получилось!       Я присмотрелась повнимательнее. Ну да, получилось: на одном стебельке покоилось две золотые головки.       — Твоя проектная работа по биологии, да? — спросила я, просовывая палец в пространство между ними.       — Единственный предмет, который мне удалось освоить, — улыбнулся он еще шире.       — Ой, ищите дурака, господин Ни-Одной-Четверки-В-Аттестате, — беззлобно фыркнула я.       — Как успехи с современной литературой? — поинтересовался он, увидев, что я читаю.       — Да так… — ответила я, отставляя книгу подальше. — Постмодернизм можно любить только на расстоянии…       — Ну что ж…       — Ну то ж, — буркнула я.       Аз застыл на месте.       — Да присядь ты, — закатила я глаза. — Не укушу.       Он уселся на кровать. Наши взгляды соединились, и Аз нахмурился:       — Фриски, у тебя глаза красные… как тебе спится?..       — Плохо, — снова буркнула я.       — Кошмары, — сказал он. Именно сказал, а не спросил.       — Не-а, — соврала я. — Просто волнуюсь. И захочешь — не уснешь.       — Аналогично, — вздохнул он. — Ждешь ответов из колледжей, да?       Я невесело хихикнула:       — Ну кто мог знать, что их придумали в наказание за наши грехи? Я все лето убила этими проклятыми эссе…       Разговор с Азом действовал успокаивающе. С ним вообще всегда было спокойнее — ровно до той поры, пока я не начинала сходить с ума от распиравших меня чувств. Двухчашечный цветок я заткнула за ухо и села на ковер, сложив ноги по-турецки:       — Ты отправил заявление в этот помпезный универ на самом краю штата?       — До последнего сомневался, стоит ли вообще, — задумчиво покачал он головой. — Попытка — не пытка, но скорее всего ничегошеньки мне там не светит.       — Аз… — опешила я. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не рассказать все, что я думала об этой его затее, потому что мне не хотелось ранить его чувства. — Если тебя примут, ты…       — Знаю-знаю, — он положил руку мне на плечо. — Но сама подумай: мы все равно будем встречаться в этом доме, как и прежде. Каникулы у всех студентов начинаются примерно в одно и то же время! Хотя что толку мне тебя утешать, если и так понятно, что ничегошеньки мне там не светит?..       — Да уж, — пробубнила я. — Не светит…       — Ладно, я к тебе не жаловаться пришел. — хлопнул он себя по коленям. — Через пару недель у нас будет бал. Ты нашла себе…       — Нет. Я пойду одна. Как солдатская вдова, — отрезала я тихим голосом.       — Чего? Какая еще вдова?.. — смутился Аз.       — Солдатская. Буду стоять в сторонке и смотреть, как вы пляшете, — настолько твердо ответила я, будто вынашивала этот план с самого рождения.       — Тебя что, вообще никто не позвал?! — ахнул он.       — Почему. Алекс позвал. Принес мне целый пирог.       — Целый пирог? — продолжал хлопать глазами Азриэль.       — Ирисковый. Прикрепил к нему открытку, на которой писал, что хотел бы быть моим кавалером на балу. Очень мило! И пирог был вкусный…       — Ну а чего ж ты ему отказала?!       — Потому что мне… ну, сам догадайся, — отмахнулась я.       Ну а что мне еще было делать? Закричать «мне нужен ты и только ты» прямо ему в лицо? Какая же я дура, черт бы меня побрал. Дура… Дура. Дура! Дура!!!       — Фриски, ну не под венец же вы идете! Сходила бы с ним просто как с другом!       — Как с другом, говоришь?       — Ты ему еще спасибо скажешь!       — А сам-то ты с кем идешь?       — Я… еще не знаю…       — Что, глаза разбегаются от вакансий, а? — брякнула я, подумав, что прозвучит это как шутка, но лицо у Аза поникло. Только после этого я осознала, какой эмоцией на самом деле был пропитан этот мой вопрос. Я попыталась улыбнуться, чтобы он подумал, что неправильно меня понял, и затараторила: — Эй! Бро! Не дуйся!       Он и бровью не повел:       — Ладно. Если уж ты так не хочешь составить Алексу компанию…       — Да не знаю я, хочу или не хочу! Почему это ты так обеспокоился тем, с кем мне предстоит идти?       Аз порозовел. Таким я его не видела уже очень давно. Горький комок в груди стал заметно мягче. Я хотела подняться с пола и обнять его шею, но не стала:       — Ну… просто… может, мы тогда пойдем вдвоем…       Вдвоем… горький комок вспомнил, что когда-то был сердцем, и воспарил в небеса, но почти сразу занял прежнее место и покрылся еще более толстой коркой:       — Нет.       — Но почему?.. — обиженно опустил свои широкие плечи Аз.       — На нас будут коситься. Подумают, что мы извращенцы, или типа того.       — Извращенцы? Только потому, что я монстр, а ты человек?       — Да не в этом дело. Сейчас этим никого не удивить: вспомни Джастина и Том. Тома… не суть. Но ведь мы брат и сестра!       — Так вот оно что… — горько произнес он.       — Именно. Помнишь, как все на нас пялились на вечеринке у Элли?       Мне сразу же захотелось спросить его, правда ли он собирался поцеловать меня немного иначе, чем в итоге: я не могла забыть винное дыхание этого фантомного поцелуя, чуть не обжегшего мои губы и язык. Его лицо было так близко… но я не спросила ничего. Молчание заметно затянулось. Чтобы как-то развеять его, я решила похоронить солдатскую вдову раз и навсегда:       — Наверное, все-таки с Алексом пойду.       — Рад твоему выбору, — улыбнулся мне Аз. — Я тогда с Сариной.       — Постой, — нахмурила я брови. — Что еще за Сарина?       — С курсов по биологии. Она меня попросила.       Я не учла, что Аза окружало гораздо большее количество миловидных девушек, чем мне казалось, потому что наши учебные пространства не пересекались.       Снова молчание. И снова затянувшееся. Чтобы дать Азу понять, что разговор продолжать нет смысла, я открыла книгу на заложенной странице и снова погрузилась в чтение. Мой жест оказался не понят:       — Фриски, можно я тебе кое-что скажу?       «Фриски». Мама дорогая, как же меня тогда бесило это прозвище! Оно звучало, как название марки кошачьего корма или чего-то подобного, и заставляло меня морщиться. Правда, тогда я сдержалась: во второй раз захлопнула книгу и вполне спокойно ответила:       — Конечно, Азриэль.       — Сарина не моя девушка. Между нами ничего нет, — говорил он это по-заговорщически серьезно. — Я… я пойду с ней, как с другом. Точь-в-точь, как и ты с Алексом. Не обижайся, пожалуйста…       — О как. Ну, понятненько.       Он еще немного постоял на пороге, как будто ожидая, что я скажу что-то еще, но, поняв, что говорить я больше не намерена, вышел и пошел к себе.       — Увидимся за ужином, — бросил он, закрывая мою дверь на ходу.       Я выдохнула и попыталась вернуться к постмодернизму, но, прочитав два раза подряд один и тот же абзац и поняв, что в голову мне ничего не идет, с ненавистью отшвырнула книгу куда подальше.       Сарина, значит? Ну, хоть не Элли и не Терпия. И то хлеб…

***

      Аз, мой дорогой Аз. Ты действовал мудрее, чем мне тогда казалось. Приняв приглашение Сарины, ты избавил меня от стольких дилемм… взять хотя бы то, что я начала относиться к идее пойти на бал с энтузиазмом. Первым делом нужно было озаботиться платьем. Мама, как когда-то давно, предложила мне свои услуги партнера по закупкам, от которых я не смогла отказаться. Хотя Липпи и предлагала мне прошвырнуться по магазинам вместе с ней и Терпией, я отказалась: смотреть, как последняя примеряет платье за платьем, в конце концов превращаясь из просто фигуристой старшеклассницы в настоящую секс-бомбу, мне не хотелось. Если бы с нами пошла еще и Элли, я, может быть, подумала, но своим платьем она озаботилась заранее, и составить Липпи и Терпии компанию ей не пришлось. Что уж тут поделать. Тем более, что мама была просто в восторге от того, что я обратилась к ней за помощью.       Мама предпочитала классику, я — фасоны посовременней, и это означало, что глыбы наших мировоззрений частенько сталкивались. Первое столкновение произошло, лишь стоило мне показать ей первый понравившийся мне наряд. Она уставилась на него с таким выражением лица, словно тот был скроен из шкур Фроггитов:       — Доченька, не кажется ли тебе, что этот вырез несколько… вызывающий?..       — Ну мам, — закатила я глаза, — Во-первых, нет, а во-вторых — я хочу себе нравиться.       — Как насчет этого? — ласково спросила она, вручая мне платье, которое понравилось ей.       — В нем у меня будет гигантский зад! — протестовала я.       — Дитя мое, не говори глупостей, — мягко отвечала мне мама. — К твоим чреслам оно будет в самый раз!       Я хрюкнула от смеха:       — Как-как ты его назвала? «Чресла»?!       Перемирие в итоге было достигнуто. Знаменем этого перемирия оказалось шуршащее синее платье, едва закрывавшее мои колени пышной тюлевой юбкой, в которой «чресла» выглядели даже привлекательно. Дополнительными украшениями служили переливавшиеся блестки и темно-фиолетовый поясок. Я не могла перестать крутиться перед зеркалом:       — Мам, что скажешь? Каково?       Мама только закивала и шмыгнула носом. Глаза у нее были на мокром месте.       — Что такое?.. — нахмурилась я, взяв маму за руки и пытаясь понять, в чем дело.       — Я… я вижу… я вижу перед собой ту маленькую девочку, которой только что купили платье на свадьбу Альфис и Андайн… как же это было давно… — Мама посмотрела на меня заплаканными глазами и улыбнулась. — Ты так быстро выросла…       — Мамочка… — бросилась я в ее объятия. Как же я соскучилась по ним!       — Я уж думала, что ты считаешь себя слишком взрослой для обнимашек, — говорила она мне, когда мы наконец прекратили обниматься и стояли, вытирая глаза.       — Скажешь тоже! Для твоих обнимашек нельзя быть слишком взрослой! — уверила я ее и улыбнулась.

***

      За несколько часов до выпускного бала нас посетили Брэтти и Кэтти: главные специалисты по маникюру и макияжу.       — Блин, — говорила Брэтти — крокодилица со светлым пучком на голове, — приступая к моим собственным волосам. — Я, типа, так удивилась, когда ты открыла нам дверь. Ты реально оч выросла, и все такое…       — А еще ты реально стала настоящей милахой! — пела фиолетовая кошка Кэтти, подравнивая мои ногти. — Типа, ваще! Не то что раньше…       — Кэтти! — укорила подружку Брэтти.       — Ну, блин, типа, она ж была совсем еще крохой! — поправила себя Кэтти. — Я даж не въехала, пацаненок это или деваха!       — Но уже тогда ты была просто прелесть! — закончила Брэтти.       — Ага, просто прелесть!.. — поддакнула ей Кэтти.       Пока эти двое творили надо мной свои чудеса, я внимательно смотрела на девушку в овальном зеркале на стене. Мамины условия, данные этой парочке, были предельно строги: минимум — значит идеал. Но даже с этим минимумом я выглядела… не знаю, как и описать. Поднося наманикюренную руку к подбородку, я отказывалась верить, что девушка в зеркале — это я. Под конец всех процедур подруги сделали от меня два шага назад и принялись наперебой восхищаться плодами собственных трудов:       — Ты чудесно поработала над ее глазами, Кэтти! — всплеснула руками Брэтти.       — А помада на ее губах, типа, ваще супер, Брэтти! — дрожала от восторга Кэтти.       — Блин, ее ногти — это ваще, типа, произведение искусства! — зажмурилась Брэтти.       — Ой, ну что ты за душечка! Так бы тебя и съела! — обратилась ко мне Кэтти, облизывая свои белоснежные клычки.       — Кэтти! — возмутилась Брэтти. — Людей есть нельзя, ты забыла?       — Ой, ну конечно же нет! — отмахнулась Кэтти. — Это ж, типа, просто фигура речи, и все такое!       — Но вообще она права, — задумчиво пробормотала Брэтти. — Выглядишь ты как конфетка…       — Точно, конфетка… — снова облизнулась Кэтти и подергала подругу за рукав: — Слушай, а у тебя не завалялось какого-нибудь мусора? Я, типа, такая голодная…       — Кэтти! — снова задохнулась Брэтти. — Как не стыдно клянчить мусор, чтобы поесть!       — А, типа, что в этом такого? — пожала плечами Кэтти.       — Побереги свою фигуру! — расхохоталась Брэтти и разговор на этом кончился. После пары мелких штрихов, добавленных ими постфактум, со мной было покончено, и я встала из кресла, чтобы пойти и посмотреть на Аза, которому привести себя в порядок помогал папа. Спуститься в гостиную мне, однако, не дали ни Брэтти, ни Кэтти, вцепившись в мои плечи довольно острыми накрашенными когтями:       — Фриск, типа, подожди секундочку, — сказала мне Брэтти.       — Ага, еще секундочку, — поддакнула подруге Кэтти.       — Тебе реально нужна грандиозная демонстрация, — закивала Брэтти.       — Ага! Супер-пупер грандиозная! — потрясла мое плечо Кэтти.       — Типа, чтоб у всех парней челюсти поотваливались! — ухмыльнулась Брэтти.       — Точно! Чтоб Азриэль понял, с какой девахой он сегодня будет отжигать!       — Кэтти! Азриэль идет не с Фриск! — вытаращилась на подругу Брэтти.       — Чего? Не с Фриск? Как так? — захлопала глазами Кэтти. — Они ж, типа, так подходят друг другу!       — Кэтти! — рявкнула Брэтти.       Та посмотрела на мое лицо и заспешила вниз:       — Сделаю-ка я тебе рекламку. Блин, меня аж всю трясет!..       Через пару секунд из гостиной гулко раздалось:       — Кэтти и Брэтти с гордостью представляют вам Фриск! Типа, ваще самого лучшего и красивого человека на Поверхности!       — Это о тебе, детка, — шепнула Брэтти, снимая свою лапу с моего плеча и легонько подталкивая меня к лестнице.       Я подходила к гостиной. Мама вертелась у приоткрытой двери, вероятно, следя за тем, чтобы Брэтти и Кэтти не наделали дел с моей прической, а Аз и папа сидели на диване. Стоило им увидеть меня, как мама закрыла рот руками, а Азриэль и папа вскочили с дивана и вытянули руки по швам.       — Господи, — пробормотала я. — Все настолько плохо?       — Дорогая, ты выглядишь… просто… — замялся папа, покачивая головой.       — Просто отпадно! — закончил за него Азриэль. Подойдя поближе, он взял мою руку. Опомнившаяся мама подошла к сыну взяла его за руку:       — Ох, Азгор, наши дети… они уже такие взрослые!.. — И на глаза ей навернулись крупные слезы. Папа заключил ее в объятия и тоже дал волю слезам, но были ли они такими же крупными, как у мамы, я не видела: меня гораздо больше интересовал внешний вид Аза. Как и его — мой. Наши глаза бегали вверх-вниз, прикидывая, кто как выглядит.       Смокинг — одежда явно не для всех. Вы наверняка понимаете, что я имею в виду: когда встретите человека в смокинге, обязательно обратите внимание, как тот на нем сидит. Скорее всего, пиджак будет еле-еле сходиться на животе, при этом болтаясь на плечах, а на рукава и штанины вообще будет страшно взглянуть. Но Аз… о, Аз выглядел так, будто такую одежду, как смокинг, придумали специально для него и специально к этому выпускному балу. Он выглядел неотразимо. Истинный принц. С лиловыми глазами и полыхавшими щеками.       — Ну что?.. — заговорил он, водя по ковру носком своей левой туфли. — Как считаешь, папа хорошо надо мной поработал?       — Ты что, побрился? — произнесла я, прикасаясь к нижней части его лица.       — Просто подравнял бородку, — сказал он. — Иначе она бы во все стороны торчала.       — Мне очень нравится. А что с твоими рогами?       Он согнулся в поясе, чтобы я могла их потрогать:       — Подпилил их и натер воском. Папа показал мне, как это делать…       До нас вдруг дошло, что говорим мы, во-первых, вслух, а во-вторых, при целой толпе народа, и смущенно отошли друг от друга.       — Видала? — громко шептала Кэтти подруге. — Что я тебе говорила? Так. Подходят. Друг. Другу!!!       — Кэтти! — зашипела на нее Брэтти. Потом она повернулась к нам и улыбнулась во все свои несколько десятков острых зубов: — Ну, типа, наша работа на этом полностью окончена, и все такое, так что нам пора идти. Покажите всем, кто хозяева этого бала!       — И про резинки не забывайте! — ляпнула Кэтти.       — О чем она? Какие такие резинки? — нагнулась к нам мама. — Для волос, что ли?       Лица у нас стали красные, как помидоры.       Брэтти в очередной раз зашипела на свою подругу и, распрощавшись в последний раз, покинула наш дом. Кэтти выбежала вслед за ней и захлопнула входную дверь, оставив нас наедине с целой кучей хлопот:       — Где твоя бутоньерка?       — Да вот же, мама!       — Ты не забыл заправить машину?       — Спрашиваешь, любимая! Не подскажешь, куда ты дела камеру?       — Никуда. Вспоминай сам! Это ты за ней следил!       Нас подгоняли и торопили. Фотографии были сделаны почти сразу же. Бутоньерку прикололи к платью, а потом еще раз, потому что видна была булавка.       — Я сам ее сделал, — объяснил Аз, укрепляя маленький букетик на лифе.       — Такие красивые золотые цветы… — хвалила я его, вращая маленький аксессуар двумя пальцами. Если вы помните, любовь членов своей семьи к ним я не слишком-то разделяла. И тут в дверь позвонили.       — Это Алекс… так, пожалуйста, всем вести себя по-нормальному! — пришикнула я на родных.       Мама открыла дверь, и до меня донеслось, как Алекс с ней здоровается. Мама захихикала и повела его в гостиную. В руках она держала букет цветов.       — Только посмотри, — рассыпалась она в радостных возгласах. — Как же это трогательно, Азгор!       — Очень трогательно! Замечательные цветочки! — подтвердил папа ее слова.       Алекс подошел к нему, и они обменялись рукопожатиями. Да уж, рядом с папой он казался просто крохотным… но это не значит, что выглядел он плохо. Вовсе нет: наряжен он был ничуть не хуже Аза. Правда, он не был принцем.       — Прекрасно выглядишь, — обратился ко мне мой будущий провожатый.       — Спасибо тебе, — поблагодарила его я.       Он вынул припасенную для меня бутоньерку. Она мне понравилась гораздо больше: никаких золотых цветов — только классические белые розы. Он уже почти приколол ее к моему лифу, но в последний момент мама взяла эту инициативу на себя.       — Какой замечательный у тебя вкус! — похвалила она его.       Аз перекинулся с Алексом парочкой дружеских напутствий и направился к двери.       — Увидимся уже на балу, ребята, — обратился он к нам обоим. — Я пошел за Сариной.       — Береги себя! — попросила его напоследок мама.       Стоило Азу уйти той же дорогой, что и Брэтти и Кэтти пару минут назад, я начала чувствовать себя как-то не так. Пока Алекс о чем-то беседовал с папой, мама подошла ко мне. У нее было крайне странное выражение лица:       — О, Фриск! — выдохнула она. — Он просто загляденье! И готовить умеет!..       В общем, ясно, что Алекс ей понравился. Как и папе.       И все-таки он был не принц…

***

      Машина у Алекса оказалась неплохая. И вел он ее аккуратно, в отличие от Аза, который при первой удобной возможности начинал гнать, как сумасшедший. Вскоре мы прибыли к школе, и Алекс, открыв дверь, помог мне выйти. Я посмотрела на его улыбающееся лицо и лишний раз прокляла себя за то, что все-таки не смогу его полюбить. Ну что со мной не так-то? Насколько же все стало бы тогда проще…       Войдя в холл, мы сфотографировались. Не знаю, какая муха укусила школьный комитет с Липпи во главе, но темой выпускного вечера было Подземелье. Выглядело странновато, но все выпускники-монстры от такого выбора были в восторге. Длинный коридор был оформлен, как Руины, столовка — как Водопадье, танцпол был Ядром, и так далее.       — Липпи постаралась на славу, а? — шепнул мне Алекс. — Это же все ее идея…       — Ну да, — сказала я. — Нравится мне, что танцпол-Ядро обтянут фольгой. В Подземелье было точно так же…       Алекс прыснул. Отличать сарказм от правды он умел безошибочно:       — Ну, ладно тебе. Смотри: все наши друзья уже на месте!       Не все, чуть не ответила я. Ни Азриэля, ни Сарины по-прежнему не было.       Мы поприветствовали тех, кто уже подтянулся. Девчонки наперебой трещали о своих нарядах, в то время как мальчишки, сжавшись в тесный круг, тихо недоумевали, как об этом вообще можно трещать, и потягивали свои напитки. Вскоре я почувствовала, что мрачные мысли наконец-то отпустили меня. В этом была заслуга Алекса, потому что провожатым он оказался отменным: следил, чтобы стакан в моей руке всегда был полон, и искренне смеялся над всеми моими глупыми шутками.       До нас неожиданно донеслись аплодисменты и восторженные возгласы. Протиснувшись сквозь толпу, я увидела, кому они адресовались: на бал наконец-то пришли Сарина и Аз. Они фотографировались, встав к стене — к картонке с изображенными на ней Эхо-цветком, щедро обсыпанным блестками, и голубым потоком, текшим сверху вниз и пересекавшим всю ее длину. Аз широко улыбался.       Сарина. Вот ты какая…       Ничего особенного, что я уже успела себе напридумывать, в ней не было: худая, чересчур высоковатая для девушки, плюс голову ее украшала прическа из волос мышиного цвета. Но и ничего безобразного тоже. Она выглядела так, как может выглядеть только девушка-выпускница на балу. Широкая улыбка была, определенно, очень ей к лицу. Она висела на мускулистой руке Аза и смотрела на него с озорным огоньком в глазах.       Я прекрасно понимала, что она чувствует. Понимала и то, что ненавижу ее за это.       Вспышки фотоаппаратов наконец прекратились. Аз повел ее по коридору, и их окружило огромное множество старшеклассников: одни хлопали его по спине и пожимали ему руки, другие чмокали Сарину в щечки и хвалили ее наряд.       — А платьице-то хорошее… — ткнула меня локтем в бок Терпия.       — Еще бы бюст побольше был, — сказала я с ядовитой улыбкой.       — Могу одолжить ей свой, — кокетливо предложила первая красавица школы, положив согнутую руку под обозначенную часть тела, чтобы затем весело рассмеяться: — Ну, ладно, вернемся к нашим мальчикам; пусть Аз и Сарина сами нас ищут.       Искали они недолго: все начали здороваться, обниматься, целоваться и обмениваться прочими комплиментами. Я отставила стакан и искренне попробовала быть милой.       — Прекрасно выглядишь, — сказала я, приобняв Сарину и чувствуя, как каждая острая косточка ее плоской груди прижимается к моей. Это было не слишком приятно, но я не проронила ни слова.       — Спасибо большое, — сказала она, взяв меня за руки. — Ты тоже!       Произнесено это было без тени иронии и таким добрым голосом, что мне стало стыдно. Ну почему эта Сарина, доставшаяся моему брату, была настолько приятнее меня?       — Спасибо, что уступила мне Аза, — вдруг прошептала она, слегка наклонившись над моим ухом.       — Ты о чем? — шепнула я в ответ, чувствуя, как внутри меня все натягивается.       — Ой, ну, как бы это сказать… — захихикала Сарина. — Вы с ним не разлей вода… я не хочу, чтобы ты волновалась: я о нем позабочусь!              Я о н е м п о з а б о ч у с ь !       — Аз привык заботиться о себе сам, — фыркнула я. — Да и потом, чего мне волноваться? Я же его сестра! Пусть и сводная…       — Ой, ну, это все знают… — неловко забормотала Сарина.       Аз подоспел к ней как раз вовремя: прежде, чем ревнивая сучка, спящая в моей душе, продрала свои глаза.       — Так-так-так, — сказал он, осматривая всех нас. — Чем занимаетесь? Скоро подадут закуски!       О закусках я не скажу вам ни слова: не помню ни чем нас кормили, ни вкусно ли это было. А все потому, что не взяла в рот даже маковой росинки. Вместо еды я массировала свои гудящие виски и изо всех сил старалась не смотреть на Аза и Сарину.       Длинный стол, за который мы сидели, был целиком предоставлен во владение всем нашим друзьям и их партнерам: Липпи сидела с парнем, которого я не знала и который, как и она, был членом школьного комитета, а Терпия привела своего последнего на тот момент почитателя: капитана школьной регбийной команды по имени Люк. Джаред и Элли пришли вдвоем, «как друзья», а Джастина сопровождал (или все-таки сопровождала?) Том-Тэмми. Судя по тому, что на монстре было симпатичное красное платьице, а не смокинг, все-таки «сопровождала». Хотя уверенной на сто процентов я не была: не забывайте, что пол Тэмми — загадка для них самих. Но не подумайте, что я была бы менее счастлива за них с Джастином, если бы Том оказался мальчиком. Они были милейшей парой! Правда, Джастин был выше своей пассии в два раза, даже когда последняя вставала на задние лапки, но, когда они оба сидели за столом в нарядной одежде, в глаза эта разница совсем не бросалась. Ну, а я была с Алексом.       Мой провожатый вел себя непринужденно. Впрочем, как и всегда: он травил байки из жизни, и все за столом время от времени покатывались со смеху. Наверное, он чувствовал нависшее надо мной напряжение и делал все возможное, чтобы оно не овладело всеми. Ко мне он был очень внимателен и следил, чтобы я тоже была вовлечена в общую беседу.       Но от его внимания напряжение медленно превращалось в чувство вины.       Очередная скучная речь члена педсовета подошла к концу. Терпия, видимо, решив, что за столом становится скучновато, решила развлечь нас.       — Эй, ребят, смотрите, чего покажу, — воскликнула она, схватив Люка за руку и положив ее на стол.       — Началось… — протянул Люк, — Терп, может, не надо?..       — Люк, ну не капризничай, — сладким голосом ответила ему Терпия. — Я сегодня не пила, и рука у меня твердая…       После этого она схватила свой нож и игриво облизнула его шею:       — Потерпи немного, котенок. Не дернись, как в прошлый раз…       Острие ножа запрыгало между пальцами, довольно глубоко вонзаясь в стол. Все ахнули. С каждой секундой Терпия ускоряла темп. Все замерли и с открытыми ртами уставились на стол. Люк постепенно бледнел и в итоге сорвался, когда нож воткнулся в промежуток между его указательным и средним пальцами:       — Терп, аккуратнее! Я не смогу хватать мяч!       — Да потерпи же ты наконец!.. — только и бросила дочь циркового артиста своему «котенку», ни на йоту не сбавляя скорость.       Лезвие превратилось в мутную дымку. Все были так ошарашены, что просто смотрели на происходящее широко распахнутыми глазами и боялись лишний раз моргнуть. А нож в руках Терпии все подпрыгивал и подпрыгивал, вонзался и вонзался, искусно минуя широко растопыренные пальцы уже давно готового хлопнуться в обморок регбиста.       — Ладно, мы поняли, — неожиданно сказал Аз, хватая будущую легенду трюков с ножами за руку. — Пожалей Люка. На сегодня хватит.       — На самом интересном месте! Я даже во вкус войти не успела… — обиженно протянула она.       Невольный ассистент Терпии тут же убрал трясущуюся руку и схватился ей за сердце. Рот Том-Тэмми лежал у нее на тарелке — про свойства тел этих монстров, я думаю, напоминать не нужно. Это был идеальный момент для Алекса — обстановку нужно было разрядить:       — Том, — неожиданно обратился он к провожатой Джастина. — Всегда хотел спросить: Тэмми умеют танцевать?       Глаза Тэмми загорелись, когда она поняла, что все взгляды теперь прикованы к ней. Ее рот тут же встал на положенное место, и она радостно сообщила:       — ДаДа!1 Тэм ЛюБт ТАНТсЫ1! ОЙ! — вдруг закрыла она рот лапкой. — Тэм говорит ПО-ТЭММИЙСКИ, потому что ПЕРЕЕЛА шоколада!..       Все так и покатились со смеху. Все, кроме меня. Увидев, как вытянулось мое лицо, Аз помрачнел, но сказать ничего не успел: со сцены грянула музыка.       Сарина взяла Аза за руку, и они поднялись со своих мест. Я увидела, с каким выражением лица он посмотрел но меня, но Алекс уже отодвигал свой стул, чтобы пригласить меня на танцпол-Ядро.       — Отожжем? — спросил он.       Я кивнула и подала ему руку.       Танцплощадка озарилась лазерным светом. Музыка очень заводила, да и Алекс оказался прекрасным танцором. Становилось все жарче. Играть в солдатскую вдову я больше и не думала, а поэтому, когда из колонок хлынули звуки песен Меттатона, я решила продемонстрировать самые свои лучшие движения. Одобрительные возгласы завели меня окончательно, и я начала отрываться по полной. Жизнь наконец-то повернулась ко мне светлой полосой, и я была рада стать ее частью.       Но музыка вдруг смолкла — так же внезапно, как и началась.       — Настало время представить вам короля и королеву бала! — произнес спутник Липпи в микрофон. Тот «дал петуха», и ему пришлось стремительно отвести его в сторону, морщась от нестерпимого звона, похожего на дельфиний писк. В толпе раздалось болезненное ойканье. Положение пришлось спасать самой Липпи. Она взяла микрофон из рук своего приятеля и под барабанную дробь принялась говорить:       — Мы долго подсчитывали ваши голоса и выбрали двух счастливчиков! Двое наших одноклассников неплохо обогнали своих конкурентов! Встречайте нашего короля! А именно… Азриэля Дримурра!       Всеобщий рев и аплодисменты. Аза вытолкнули на центр танцпола, и он стоял там, огромный и смущенный.       Естественно, мой брат стал королем. А вы как думали? Он был хорош буквально во всем, и все его любили.       Все.       И мне было от этого плохо.       Но я все равно свистела и хлопала в ладоши — ничуть не слабее, чем все остальные. Я очень гордилась и понимала, что этой победы мой брат был достоин на все сто процентов. Он опустился на колени, чтобы Липпи со своим приятелем помогли ему утвердить на голове корону и закрепить на плечах фиолетовую накидку с меховой подкладкой. Когда он выпрямился во весь рост, рев и аплодисменты стали почти невыносимыми.       И корона, и накидка были абсолютной театральной бутафорией, причем не самого высокого качества, но, как и в случае со смокингом, Аз будто был создан для них, потому что смотрелся сногсшибательно. Улыбаясь своим зубастым ртом и махая огромной рукой, он выглядел совсем как папа, когда тот еще носил титул Короля Подземелья.       Но нет, он больше не был моим принцем. Он стал всеобщим королем.       Найдя меня в толпе, Аз помахал лично мне. Я помахала в ответ, благодаря двухцветное лазерное освещение за то, что ему не придется увидеть, как горит мое лицо.       — Но не забывайте про королеву, — снова заговорила Липпи в микрофон. — Битва в этом году за этот титул выдалась жарче, чем мы предполагали… но, к сожалению, королева может быть только одна! И ей становится…       Барабанная дробь. Край платья, крепко сжатый в моей руке, намок. Я прекрасно понимала, что титулы «короля и королевы бала» ничего не весят, но слова подруги заставили меня не на шутку встревожиться: «битва выдалась жарче…», «королева может быть только одна…». Так точно: только одна — безжалостно расправляющаяся со всеми конкурентками в жаркой битве, чтобы в итоге получить то, что должно принадлежать ей. Что же мне делать…       Какая бы битва не поджидала меня в течение всей жизни, я никогда бы не смогла выйти из нее победительницей. Мне не дано было быть ничьей королевой. Подругой — да, сестрой — да, но не королевой. И этих двух титулов мне было чертовски мало…       Тишина накрыла танцпол, как стеклянный купол, который, казалось, даже самому времени не позволял идти, как раньше. Липпи вытащила конверт и принялась открывать его. Наконец спрятанные под очками глаза запрыгали по буквам имени, и в тишине раздалось имя королевы:       — Терпия Спенсер!       Купол лопнул. От шума и гама я чуть не оглохла, глядя на то, как обворожительная Терпия становится центром внимания. Липпи всунула в руки Азу диадему. Он водрузил ее на голове моей подруги, упавшей на колено. После этого она выпрямилась во весь рост. Тиара заблестела в ее черных-пречерных волосах, словно созвездие на ночном небе. Ярче блестели только ее зубы, обнажившиеся в довольно улыбке. Их с Азом руки, сцепленные в замок, взмыли над толпой, которая заорала сотней голосов в тысячу раз сильнее, чем всего несколько минут назад. В ушах начало звенеть.       — Фриск? Ты как? — обратился ко мне Алекс, взявший меня под локоть.       — Да знаешь… голова кружится… — сказала я, чувствуя, что ноги мне отказывают.       — Слава Королю Азу!!! — раздавалось вокруг. — Слава Королеве Терпии!!!       — Просим Их Величества осенить нас своим королевским танцем! — откололся от общего хора голос Липпи.       Крики моментально стихли. Колонки, издав предварительный хлопок, снова заработали, но музыка, затопившая танцпол, была уже не заводной, а медленной, элегантной и невероятно нежной. Аз опешил, но Терпия молча положила его руку себе на талию, а свою собственную положила на широкое плечо. Через мгновение они уже вторили учтивым движениям тел друг друга, как того требовала техника вальса.       Я стояла, как статуя, освещенная мертвенным светом белых прожекторов. Из-за высоких каблуков Терпии они казались почти одного роста — идеальная пара, которой все невольно любовались.       Мне поплохело. И чего это, спрашивается? Неужели я правда поверила, что могу рассчитывать на титул королевы бала? Как бы не так!       Но я все равно не могла поверить, что мои глаза меня не обманывают. Я почему-то думала, что королевой выберут Элли — всеобщую Маленькую-Мисс-Совершенство. Спала и видела, как она, поправив диадему на светлых волосах, примется вальсировать с ним, как сейчас это делала Терпия. Потому что знала, что Аз не любит ее и никогда не полюбит. Она была неопасна.       Но Терпия… Терпия была воплощением всех слухов о неуловимых женских чарах и их демоническом происхождении: потрясающее лицо, соблазнительная фигура и острый язычок, против которых Аз, как и любой другой представитель мужского пола, был беззащитен. Если он уедет за тридевять земель от дома, чтобы продолжить свою учебу, таких девиц, как Терпия, будет гораздо больше; и как быстро одна из них, опередив всех соперниц, вцепится в него железной хваткой, навсегда делая его сердце своим и ничьим больше? Я видела его вместе с этой ждущей своего часа девицей: как она ласкает самые чувствительные части его тела, позволяет покрыть свое лицо поцелуями и сделать с собой все, для чего таким, как я, приходилось обходиться всего лишь рабочей рукой и отсутствием посторонних глаз. Все, что я так хотела от Аза и не могла получить, как бы ни старалась.       Смотреть дальше стало невозможно. Пока танцпол медленно заполнялся парнями и девушками, я выскользнула в школьный коридор. Если бы эта пытка продлилась еще хоть чуть-чуть, у меня бы началась истерика. Представляю, какую историю тогда бы все пересказывали друг другу на переменах: о дуре-Фриск, которая не может смотреть на то, как ее брат танцует с другими девушками. Вот ведь ненормальная! Просто чокнутая…       Чокнутая.       Вдыхая всеми легкими заметно более холодный воздух пустого коридора, я услышала чей-то плач. Похоже, коридор был не таким уж и пустым. Обернувшись к источнику звука, я увидела Элли, которая закрыла лицо руками и горько рыдала.       — Элли? Что случилось?..       Она вздрогнула, как будто я пришла ее убивать. Вместо ответа она затрясла головой и, повернувшись, выбежала через стеклянную дверь.       Как я и говорила, коридор был не таким уж и пустым: редкие старшеклассники, слонявшиеся по этажу без дела, напряглись и принялись перешептываться, глядя прямо на меня. Кто-то усмехнулся. Очень напрасно усмехнулся: от смеха мне стало так плохо, что я и думать не стала о том, чтобы бежать за Элли следом и утешать ее. Нет и нет. Не в таком я состоянии. Лучше ей в моей компании не станет.       — Фриск? — опустилась на мое плечо рука Алекса. — Что с тобой такое? Почему ты…       — Алекс, — вцепилась я в его запястья. — Ты должен найти Элли. Она убежала вся в слезах!       — В слезах? — нахмурился он.       — Я хотела побежать за ней, но… Алекс, умоляю тебя, просто найди ее! Ей нужно кому-то выплакаться, а я…       — Но Фриск, ты точно уверена, что это необходимо?.. — окинул он стеклянную дверь серьезным взглядом.       — Уверена! Я бы и сама побежала, но у меня голова разболелась в этой духоте, — улыбнулась я утомленной улыбкой. — Найди ее, Алекс. Хотя бы ради меня…       Алекс кивнул и отпустил мои руки. Распахнутая им стеклянная дверь обдала мое горевшее лицо прохладным воздухом. Я прекрасно понимала, что такая лгунья и гадина, как я, не заслуживает ни такого провожатого, как Алекс, ни такой подруги, как Элли. Ни даже такого брата, как Аз. Вообще никого и ничего…       В стекле, вделанном в остановившуюся дверь, отражалось мое лицо. Не знаю точно, кто был виноват в том, что я себя не узнала: положение ли головы, неудачный свет, или что-то другое. Кто эта девушка? Зачем она надела это синее платье? Красивой, что ли, себя возомнила? Низкая, толстозадая, с косыми глазами и кожей землистого цвета. А еще удивляется, что ее никто не любит: да на кой дьявол она вообще кому-то сдалась?!       Слезы подступили к глазам, но мне все же удалось сдержать себя. Отсюда надо было уходить. Я вспомнила, что забыла сумочку, и решила за ней вернуться. Нашла я ее на том самом столе, за которым не съела ни кусочка. Потянувшись за ней, я заметила странную возню за одним из горшков с бумажным Эхо-цветком и присмотрелась. Так и есть. Том-Тэмми и Джастин.       Том стояла на стуле, чтобы целовать своего высокого кавалера ей было удобнее. Ее передние лапки лежали у него на плечах, а задние так и дергались — столько удовольствия этот поцелуй ей доставлял.       Слез я больше не сдерживала. Схватив сумку, я спешно покинула бал, стараясь никому не попадаться на глаза.