Абсолютная высота. Часть вторая

«...никто не способен позаботиться о других. Заботиться о себе уже непросто. Мужчина всегда справится, если он настоящий мужчина, но, если он себя переоценивает, дело кончится плохо»

Паоло Коньетти «Восемь гор»

Себастьян

Я возвращаюсь домой ближе к полуночи, сравнивая свое состояние с человеком, которого «немного» переехало катком. Перед глазами то и дело всплывает образ ухмыляющегося Хикса, и я ощущаю острую потребность достать из бардачка заряженное оружие, чтобы выпустить полную обойму не важно куда. Мы были уверены, что Стаффорд явится на эту встречу лично, а не пришлет своего верного дрессированного добермана. Я хорошо успел изучить этого старого ублюдка, и тот факт, что он решил уйти в тень, мог означать только одно: Стаффорд получил информацию, которой у него не должно было быть. Теперь оставалось только гадать, кто именно раскрыл свой поганый рот и осмелился сболтнуть лишнего. Точнее считать часы, пока мои люди не выяснят наверняка и не напомнят придурку правила игры. Ни Хикс, ни его свора бывших морпехов меня не волнуют. Они намеревались создать атмосферу надвигающегося гнева Стаффорда, но по факту лишь разбрасывались пустыми угрозами. Их сфера влияния на южном побережье трещит по швам, полицейские отряды совершают уже третий рейд по портовым помещениям и вот-вот найдут то, что их очень заинтересует. Конечно, для Стивена Стаффорда это пустой звук, ну или он пытается сделать вид, что по-прежнему крепко удерживает штурвал. Пускай. Гораздо важнее то, что этот мудак может перейти к открытой конфронтации. Ради достижения своей цели он вполне пойдет по чужим головам, в этом я не сомневаюсь, потому что сам придерживался подобного стиля ведения дел некоторое время назад. Когда от Бриттани приходит короткое сообщение «сегодня останусь у Кэрри», я тут же отправляю по адресу её подруги людей Батлера. Рисковать её жизнью в мои планы не входило, да и сама Бри прекрасно понимает особенности нашего положения. Батлер не подпустит к ней ни одной живой души, потому что получил приказ. Больше чем ему и Трейсу, я могу доверять только себе, поэтому в пентхаус направляюсь один, без сопровождения. Обнаружив Энджи неспящей в этот поздний час, я нисколько не удивляюсь. Она встречает меня скромным «привет» и отворачивается к ноутбуку. Голубоватый свет от экрана падает на её лицо, визуально делая его еще более непроницаемым. - Это мой ноутбук, - констатирую факт, проходя мимо. Энджи сидит на стуле, согнув одну ногу в колене и подвернув её под себя. Включенное устройство помещается на барном островке, рядом лежит лист бумаги, авторучка, телефон. - Да, - она невозмутимо подергивает плечами, не отрываясь от процесса. Пока я достаю из личных запасов бутылку виски и наливаю янтарную жидкость в стакан, думаю о том, насколько меня задевает подобная вольность. Или скорее, насколько я предполагал, что меня это заденет. В действительности же я не испытываю ни одной неприятной эмоции, осознавая, что кто-то без разрешения распоряжается моими личными вещами. Ладно, не кто-то, а она. И, кажется, что не распоряжается, а пользуется вполне органично. Более того, разрешения Энджи не нужно. Никто из моего круга общения в здравом уме не осмелился бы даже прикоснуться к чему-либо, что уж говорить об «включить и воспользоваться». Подойдя, я наклоняюсь к девушке и кладу подбородок ей на плечо. Энджи заводит одну руку назад и чуть обхватывает меня за шею, когда я оставляю нежный поцелуй на её щеке. В этом доверительном жесте что-то есть... Пока она перебирает пальцами пряди моих волос на затылке, я читаю заголовки открытых сайтов. «Прогноз погоды в Канильо». Из груди против воли вырывается скептический смешок. - Что? – тут же возмущается Лина, поняв, чем вызвана такая реакция. Вместо ответа, я снова прижимаюсь губами к открытому участку на шее. В нос попадает запах геля для душа и сладкого шампуня. Её волосы завернуты в полотенце, сложенное на макушке в форме восточного тюрбана. Я бы предпочел видеть Энджи после ванной в халате, хотя еще лучше без него, но она полностью одета. Всё, что открыто моему взору: тонкая шея и кисти рук, порхающие над клавиатурой. Я усаживаюсь рядом с ней и беру со стола исписанный лист бумаги. Никогда раньше не видел её почерк. Буквы рубленные, с явным наклоном влево. Нет ни одного завитка на хвостиках «у» или «ф», все вертикальные прямые черточки выверены как по линейке. Пробежав глазами по списку намеченных дел и мест, которые Энджи собирается посетить, спрашиваю: - За какой срок ты собиралась всё это сделать? – совершенно ясно, что в ближайшее время свободно передвигаться по городу она не сможет. - Не знаю, посмотрю по обстоятельствам. - Кому ты пишешь? – нет, я не пытаюсь влезать в её дела, просто поддерживаю разговор. - Управляющему нашего жилого сектора из Андорры. Хочу сообщить ему, что не умерла, и мою квартиру нельзя никому сдавать. Мягкий ход клавиатуры практически не издает звуков. Я наблюдаю за движениями женских пальцев, словно вижу их впервые. Для начала, Энджи совсем не носит украшений. Не припомню, чтобы когда-то замечал на ней кольца или браслеты. Пытаюсь представить, как золото с драгоценным камнем будет смотреться на её руке, и у меня ничего не получается. Образ Энджелины никак не вяжется с гламуром, который окружал меня всю сознательную жизнь на Манхэттене. На коротко подстриженных ногтях нет цветного покрытия. Наверное, при физической работе в горах это просто непрактично. На указательном пальце левой руки – маленький белесый шрам. Такие обычно остаются от ножа, случайно соскользнувшего с разделочной доски. Хотя, зная Энджи, это могло быть всё, что угодно. Я никогда раньше не уделял столько внимания женским рукам, да и рукам других людей в принципе. Оказывается, что это целая история, которую мы сами можем прочитать. На сгибах каждой фаланги маленькие красные отметины, чем-то похоже на затянувшиеся после драки костяшки, только вот Энджи скорее всего пыталась что-то доказать многовековым льдам Гималаев. Сквозь тонкую кожу проглядывают ровные дорожки вен, по которым сердце гоняет кровь. Я поднимаю голову, впиваясь требовательным взглядом в её профиль и делаю для себя неожиданное открытие: передо мной живой человек. Настоящий, настолько не похожий на всех, кто когда-либо был со мной рядом, что разделяющее нас расстояние вполне может однажды превратиться в пропасть. Она будто из другой вселенной, хотя свое детство мы оба провели в Нью-Йорке. Она и сейчас мыслями невероятно далеко от меня, и я боюсь, что исправить это не смогу никогда. Почему-то горькая реальность открывается передо мной именно в этот момент. Совершенно точно я понимаю, что на кон поставил всё, что имеет для меня ценность, но вряд ли я имел право так поступать. Лина протягивает руку, чтобы сделать еще одну заметку на листе, и снова подсовывает его мне. Невозмутимо и естественно, как если бы мы каждый свой вечер проводили вот так: рядом, без ссор и совершенно не смущаясь присутствия друг друга. - Ну что ты на меня так смотришь? – спрашивает Энджи спустя какое-то время, когда ей, видимо, мой надзор без прикрытия порядком поднадоедает. - Я думаю. - И о чем же? – указательный палец набивает на клавиатуре комбинацию цифр «1-7-5-4-11». Понятия не имею, что это может означать. Следом подпись «Э. Мэтьюс», кнопка «отправить». Рассказывать ей про весь груз ответственности, что я взвалил на себя, плохое решение. Поэтому я молчу, и Энджи не торопит меня с ответом. Закончив с письмом, она закрывает вкладку электронной почты. Из-под нее на экране появляется панорамное изображение снежных вершин и расписание работы горнолыжного курорта. В углу лыжник залихватски машет палкой, призывая всех желающих присоединиться к нему. По мере того, как пустеет в моем стакане, буря эмоций начинает успокаиваться, но взывать к рациональному мышлению раньше рассвета я не собираюсь. Дохлый номер. - Тебе нужно больше спать, - читает мои мысли Энджи и кивает на виски, - и не злоупотреблять алкоголем. Прокручивая страницу сайта, она с особенно вычитывает даты заезда туристов на новый сезон. Очередная гениальная идея посещает меня совершенно неожиданно. - Кажется, однажды ты приглашала меня туда. Теперь Лина смотрит на меня так, будто видит впервые. - Это звучит, как вопрос, а не утверждение, - она недоверчиво качает головой и закрывает ноутбук. Призрачное свечение гаснет. – Себастьян, ты повзрослел? Приходит моя очередь непонимающе хмурить брови. - Ну, раньше ты просто изъявлял желание и делал то, что хочешь, невзирая на мнение других людей. - Ты – не другие люди. - Значит не повзрослел… Я не слышу в её голосе разочарования, скорее это…усталость. Мы должны быть честны друг с другом хотя бы на эмоциональном уровне, если словами пока можем выразить не всё. И вспоминая о честности, я неосознанно кидаю взгляд на её мобильный. Мне известно, что старший Мэтьюс уже связался со своей сестрой, но Лина делиться этой информацией не спешит. Тогда я протягиваю руку к смартфону и беспрепятственно забираю его с барной стойки. Девушка наблюдает за моими действиями слишком спокойно. На устройстве отсутствует блокировка, и это меня удивляет. В наши дни люди умудряются выстраивать защиту своих персональных данных кодами, отпечатками пальцев, даже идентификацией по собственному лицу, а здесь – ничего. - Ты не ведешь социальные сети? – этот вопрос мучает меня уже давно, хотя вроде бы Трейс на него и ответил. - Веду. Она пролистывает два рабочих стола и нажимает на иконку «Instagram». - Природа и…природа, - комментирую я, пролистывая собранные в профиле фотографии. - Что есть, то есть, - Энджи пожимает плечами и поднимается из-за стола. Обходит кухню, наполняет стакан водой из фильтра и встает, прислонившись поясницей к тумбе. Пока я разглядываю вид на гору «Монкальм» (если верить описанию), Энджелина разглядывает меня. Ну давай же, крошка, скажи, пока я сам не задал этот вопрос. Кроме розовато-оранжевого значка, на экране есть еще около десятка приложений: карты, бронирование, переводчик, снова карты, фотографии. Список контактов меня интересует также, как и значок мессенджера, но это было бы слишком. Если в её глазах я повзрослел, то может это действительно так? - Ты мне что-нибудь расскажешь? – спрашивает она, не сводя с меня внимательного, в какой-то момент ставшего воинственным взгляда. - А ты? - ожидание вызывает у меня улыбку. Тридцать грамм виски дают о себе знать, а еще смертельная усталость от этого дня. Моральная, по большому счету. - Я разговаривала сегодня с Итаном, - произносит Энджи на одном дыхании, и я слышу, как настроение в её голосе начинает меняться, - он отчитал меня, как будто мне снова десять лет и я опоздала на семейный ужин! Если судить, с какой отчаянной тирадой Мэтьюс дозвонился до меня, то я легко могу представить, как он пообщался с сестрой. - Что ты усмехаешься? Мне не десять лет, нет необходимости контролировать каждый мой шаг. Отставив пустой стакан из-под виски в сторону, я тоже поднимаюсь и иду к Энджи, чтобы убедить её в обратном. Она вытягивает вперед правую руку как знак «стоп». - То, что вы спелись – я знаю, Стэн, но чтобы «дружить» против меня, это уже слишком. - Ты преувеличиваешь, viața mea. - Нифига подобного, - заявляет она, вздернув вверх кончик носа, - вы оба помешаны на контроле. - А ты ищешь неприятности, никто не идеален, - я развожу руки в стороны. Шагнув навстречу, Энджи обхватывает мое лицо ладонями, и теперь уже не понятно, кто, кого и в чем собрался убеждать. - Почему я обо всяких там ваших договоренностях узнаю последней? Он мой брат, в конце концов, а ты…- тут она замолкает. Как говорится, на самом интересном месте. – Мужская солидарность? - Могу только сказать, что искреннее волнение Мэтьюса о твоей безопасности подкупает меня. - Подкупает? Ты что, породниться с ним собрался, составляешь список положительных качеств? - А почему бы и нет? - Потому что сердце моего брата уже занято, Стэн, успокойся. Пропустив едкий комментариями мимо ушей, я притягиваю Энджи за талию, пока наши губы не находят друг друга. Мне кажется, или эти полчаса можно приравнять к здоровым отношениям? Я точно повзрослел. Девушка отстраняется слишком резко, когда слышит звонок входной двери. Я нехотя отпускаю её, смачно стиснув напоследок ягодицу. Энджи шипит и успевает в отместку хлопнуть меня по рукам. - Я сейчас. Смотрю на часы - да Трейс гребанный швейцарец, ни минутой позже! Моррисон приветствует меня второй раз за день коротким кивком, затем натягивает на себя одну из самых бесящих меня улыбочек и походкой смертника отправляется вглубь квартиры. - Приветик! – чересчур радостно басит он. - Руки нахрен вырву, – я спешу остудить пыл друга, когда тот тянется к Энджи за рукопожатием. А она в свою очередь смотрит на Моррисона с явным недоверием. - Это я тогда первый подсел к тебе в ресторане, - распираемый от собственной ахуительности, вещает Трейс, - помнишь? Лина переводит на меня вопросительный взгляд. - Помнит, - отвечаю за неё, - и на этом с тебя хватит. - А чего я сделал-то? – усмехается друг, - и поговорить уже нельзя. Но он прекрасно знает, что «НЕльзя». - Ладно, в машине поболтаем. Всё в силе? - Нет, - категорично заявляю я, чем вызываю немалое удивление Трейса. – Планы изменились, мы летим в Андорру.