За костюмами скрываются они

      Мгла заполнила собой сознание Уилла. Он не чувствовал ни ног, ни рук, лишь пустота, окружавшая его, поселилась в груди. Время будто застыло, став плотной и окольцевав его тело. Кандалы, созданные разумом, опоясывали его, никуда не отпуская, и он ничего не мог сделать, чтобы освободиться.       Уилл чувствовал себя пустым, полым сосудом, запылённым временем и прошлым, сосудом, который уже давно не наполняли. Крышка плотно его закрывала, не давая просочиться чему-то постороннему и враждебному. Но неожиданно что-то происходит… Кто-то таинственный откидывает крышку сосуда, что теряется где-то во мгле. Тут же Уилла наполняют чувства, уже забытые им, чужие. Страх, боль, любовь и злость смешиваются в непередаваемо насыщенный коктейль, сводя его с ума, ошеломляя и причиняя боль.       После всех этих чувств Уилл начал ощущать и легкие отголоски своих эмоций, тех давно вытравленных и забытых на «вкус». Эти события и эмоции заставили его вновь «чувствовать». А началось всё совсем недавно…       Перед Уиллом предстал Хоббс, чьи пустые глаза внезапно наполнились дикой яростью, откликаясь в душе Грэма как его собственная. Желание одолеть врага, показать своё превосходство, доказать своё право на самое ценное было разделено на два сознания. Ни в чём не уступая своему врагу, Уилл вцепляется в его горло и упивается тёмной кровью, крупными глотками поглощая её. Вся сила побеждённого врага переходит к нему и становится неотъемлемой частью Уилла, переполняя его и срастаясь с ним. Эта сила помогает ему разорвать свои оковы, исцелиться и взмыть вверх, высоко над этим миром так, чтобы он смог уместиться в его ладонь. Свобода пьянила. Даже проснувшись, Уилл чувствовал её в своём теле.       Он очнулся на койке в стерильно чистой палате больницы. Запах медикаментов ненавязчиво летал в воздухе, смешиваясь с цветочными нотками. Красивые цветы стояли на тумбочке рядом с койкой, украшая это белое пространство. Уилл не знал, кто бы мог их сюда принести. Даритель орхидей явно хотел остаться неизвестным, раз не оставил даже маленькой записочки.       Аккуратно усевшись, Грэм посмотрел в окно, чтобы убедиться в том, что солнце было в зените. Окрылённое состояние медленно начало сходить на нет. Образы кровавого мистера и миссис Хоббс прочно засели в его голове, сделав невозможным наслаждение спокойствием, которое ранее воцарилось в его душе.       Огромное количество перемешавшихся мыслей медленно текли по венам, перемещаясь вместе с кровью в самое сердце. Страхи Хоббса потерять свою дочь передались Уиллу, отравляя его сознание, и это беспокоило его. Вот ведь он знал, это ни к чему хорошему не приведёт. Никогда не приводило.       Спрятав лицо в ладонях, Грэм протяжно вздохнул, пытаясь успокоиться. Мисс Хоббс хоть и боялась своего отца, но всё же любила его, — он явно это почувствовал. Реши Уилл уступить своему желанию оберегать эту девушку точно её отец, всё усугубилось бы, ведь мисс Хоббс вероятно не приняла бы такого отношения от убийцы её отца. Как бы горько ни было, молодая Хоббс поверила его словам о том, что всё будет хорошо, но по сути он лишь подвёл её.       Снедаемый сомнениями Грэм не услышал звука открывающейся двери. Увидеть перед собой Алану Блум и вовсе оказалось для него огромной неожиданностью.        — Уилл, наконец-то ты очнулся! — подруга просияла от радости, чуть ли не подлетела к Уиллу и заключила его в свои объятия. Она, как и всегда, была элегантно одета: бирюзовая блуза хорошо сочеталась с её голубыми глазами, а юбка-карандаш подчёркивала утончённую фигуру. Алана была бесподобна.        — Алана… Не ждал увидеть тебя здесь, — сжав её в своих руках, хриплым от долгого молчания голосом проговорил Грэм. — Превосходно выглядишь, впрочем, другого я от тебя и не ожидал.        — Спасибо, Уилл, но не могу сказать того же о тебе, — отстранившись от него, проговорила девушка, придирчивым взглядом оценивая его внешний вид. Больничная одежда хоть и не портила внешность Уилла, но здорового вида точно не прибавляла. — Прости меня, Уилл. Я не должна была направлять Джека к тебе…       Сожаление так и сочилось в голосе подруги, отчего Грэму стало не по себе. Винить её в случившемся он никак не смел, так как понимал, что вся ответственность полностью лежит на нём. Это он решил вмешиваться в дела ФБР сверх своих договорённостей, что и привело к тому, что они сейчас имели. К трупам мистера и миссис Хоббс, их осиротевшей дочери и Уиллу, который впервые убил человека.       Убил.        — Ты пролежал без сознания девять часов. Врачи сказали, что шок и лёгкое сотрясение мозга стали тому виной, — как ни в чём не бывало поделилась Алана, не давая Уиллу возможности погрязнуть в своих мыслях. — Как ты?       Её аккуратная ладонь потянулась к его и легонько сжала. В этот момент душу Уилла заполнила нежность к подруге. Как бы она не старалась показать всем своим видом, что всё хорошо и ничего не изменилось, Грэм отчётливо видел её переживания из-за случившегося. Её напряженное лицо и пронзительный взгляд с едва уловимым блеском в глазах были весьма красноречивы в своём выражении.        — Если так можно говорить в моей ситуации, то я в порядке, — кривая ухмылка скользнула по его губам, отражая бурю эмоций в его душе, но быстро исчезла, лишь стоило Алане тихонько всхлипнуть и спрятать глаза за рукой.        — Не стоило мне поддаваться Джеку! Я ведь знала, чем это может обернуться. Ты не раз говорил, что находишься на грани, контактируя с сознанием убийц. Ещё в университете ты!..        — Алана, хватит, — спокойно прервал её Уилл, притягивая к себе и возвращая в свои объятия. Девушка покачала головой в кольце рук, прижимаясь ближе. Её блестящие черные волосы легли ему на плечо. — Да, Джека направила ко мне ты, но решение продолжить расследование принял я сам, так что не кори себя. Мне было интересно, как проходят дела в ФБР, и я не хотел упускать такой возможности узнать, и вот чем обернулось моё любопытство. Ты в этом не виновата.       Они замолкли. Уилл терпеливо пытался успокоить Алану лёгкими поглаживаниями по спине, в то время как сам в душе был готов так же расплакаться. От собственного «триумфа», который он испытал, зарезав Хоббса, у него остался только страх. Его пугало то, на что он был готов пойти, если бы Хоббс остался жив и продолжил нападать. В тот момент его будто ничего не удерживало, никакие моральные нормы не были способны преодолеть в нём желания убить противника и поставить его на место, показав, кто на самом деле являлся главным.        — Как мисс Хоббс? — спросил он, когда Алана успокоилась и отсела на кресло, стоявшее рядом с койкой Грэма.        — Эбигейл Хоббс сейчас в суде, точно как и Ганнибал с Джеком, — Блум ошарашила Уилла своим ответом. В недовольном несправедливостью сознании мужчины тут же поднялся бунт.        — Она только что потеряла своих родных, но уже оказалась в суде? Да чем Джек думал?! — взорвался Уилл, не на шутку разозлившись.        — Я сказала ему то же самое, но он подозревает, что она помогала своему отцу в убийствах, — печально глядя на друга, призналась Алана, уже предвидя поток нецензурных выражений, что обычно изливал Уилл в порыве эмоций.        — Я!.. Да он… Свихнулся! Обезумел! Да как так можно!        — Уилл, её участие в убийствах вполне возможно, поэтому он и ускорил разбирательство, чтобы быстрее выявить её виновность или невинность. Нам остаётся только набраться терпения, Ганнибал будет свидетельствовать за неё как профайлер. Я достаточно знаю Ганнибала, чтобы гарантировать его компетентность. Думаю, он справится.       Акцентирование внимания на Ганнибале навело Уилла на мысли о тех словах, что он ему сказал, когда Грэм убил Хоббса. «Если бы не мы его, то он нас точно убил», — голос Лектера отчётливо прозвучал в его разуме, одновременно и успокаивая, и тревожа. С одной стороны агент верно сказал, то была схватка на смерть, и кто-то должен был умереть, но с другой Уиллу было слишком спокойно от убийства Хоббса собственными руками, и это сильно настораживало. Самому копаться в этом феномене он не решался, разумно предполагая, что вариться в собственном соку — гиблое дело. Нужно было обратиться к независимому специалисту, но вот к кому — он ещё не знал. Уж больно ему раньше претила мысль просить помощи у своих коллег, чтобы разобраться со своими психическими недугами, но видимо пришло время, раз сейчас он сам пришёл к этой мысли.        — Надеюсь, Ганнибал сможет помочь Эбигейл, — тихо произнес он, тяжело проглатывая сухой комок в горле.        — Ты испытываешь вину перед ней? — уточнила Алана, с пониманием заглядывая в его глаза.        — Да… Всё же это я убил её отца, я за неё в ответе.        — Ох, Уилл, не вини себя в этом. Как бы это ужасно не звучало, но думаю, что если бы Сорокопут остался в живых, то имел бы ещё более негативное влияние на Эбигейл.        — Считаешь, что я правильно поступил, убив его?        — Не могу говорить точно, но это куда лучше, чем если бы он убил тебя.       Эти слова снова наводят мысли на Ганнибала, и в Уилле просыпается беспокойство.        — А с Ганнибалом что? Он в порядке? — нерешительно спросил он у Аланы.        — С ним ничего страшного не случилось. Он поучаствовал в слишком большом количестве передряг, чтобы не справиться с подобным. Не переживай за него, он больше взволнован о тебе, чем о себе. Тем более у него нет никаких повреждений кроме нескольких ушибов.        — Но я видел, как он выплёвывал кровь, — недоуменно нахмурился мужчина, сжав в ладонях простыню.        — Как он сказал после, он всего лишь прикусил щеку во время боя. Я его достаточно знаю, чтобы суметь сказать о его состоянии, просто взглянув на выражение лица. Он точно не был настолько же ослаблен, как ты, Уилл.        — Хорошо, — согласился он, повернув голову в сторону, не желая видеть жалость подруги, и натолкнулся взглядом на букет орхидей. — Не знаешь, кто их принёс?        — Ты про орхидеи? — кивок. — Правда не знаю. Когда я пришла к тебе, они уже стояли здесь. Кто бы мог это быть? Немногие знают, что ты лежишь здесь.        — Ладно, неважно. Спрошу у медсестёр, они должны знать. Кстати, когда меня выпишут? — переживая о своих собаках, спросил Уилл, вновь глянув в глаза подруге.        — У тебя сегодня должно быть обследование, тогда и будет ясно, но есть предположение, что уже этим вечером.        — Это обнадёживает, смогу позаботиться о Бастере и Уинстоне. Наверняка они проголодались.        — Я их взяла к себе на время, так что не волнуйся, — обворожительная улыбка Аланы заставила все сомнения Уилла улечься на время, давая ему видимость покоя.        — Спасибо.

***

      Обследование показало, что никаких осложнений нет, и тем же вечером Уилл вернулся домой, забрав у Аланы своих собак. Увидев Бастера и Уинстона целыми и невредимыми, у мужчины будто отлегло от сердца. Те, за кого он был в ответе, были ему очень важны. Эти собаки ничем не могли помочь себе, останься они одни в этом мире, ведь они никому не будут нужны. Точно, как и Эбигейл, — проговорил внутренний голос Уилла, и эта мысль осталась на его подкорке, хотя он и осознавал, что Эбигейл, в отличии от тех же собак, способна найти выход любым способом, раз уж смогла выживать рядом со своим отцом столько времени.       Судьба несчастной Хоббс вызывала бурю эмоций в Уилле. Наверное, сказывалась неопытность в подобных делах, но мужчина искренне переживал за будущее девушки, даже зная её всего лишь день. Возможно также на Грэме сказывались остаточные эмоции Гаррета Хоббса, из-за чего он упорно игнорировал тот очевидный факт, что девушка скорее всего совсем не невинна.       Ещё когда Уилл увёл её из дома, он заметил, как быстро девушка смогла взять себя в руки. Это было крайне необычно и удивительно, ведь простая девушка её лет наверняка зашлась бы в истерике, не зная куда себя деть и что чувствовать. Эбигейл же спокойно дождалась приезда подкрепления и не спешила возвратиться к отцу, с которым вели борьбу представители ФБР. Она вполне отдавала себе отчёт в своих действиях, из-за чего подозрение Джека о её замешанности в преступлениях Хоббса уже не казались Грэму чем-то немыслимым.       Думая об этом за стаканом виски в окружении своих собак, Уилл погрузился в сознание молодой Хоббс, желая понять её и, возможно, принять. Проникаясь Эбигейл, Уилл предположил, что Хоббс не раз брал свою дочь с собой на охоту. Охота, что они вели, представляла из себя заманивание жертв на живца, вклинивание в их доверие и добычи адреса их проживания. Эбигейл и Гаррет работали слаженно, как того и хотел мужчина от своей дочери. Отец выбирал новую жертву, а дочь шла к ней и приманивала в руки своего убийцы, держа в неведении о предстоящей участи. И если Хоббс был вполне доволен их плодотворной охотой, то вот Эбигейл всегда ждала следующего раунда с ужасом и смирением. Она искренне боялась своего отца, того, что он хотел с ней сделать, но на прямую конфронтацию не могла пойти, так как её мать вряд ли поверила бы её словам, а после отец расправился бы с ней уже напрямую и без промедления. Она была между молотом и наковальней. И так, и так она была в опасности, поэтому и выбрала для себя лучшее решение — оттянуть время деяния задуманного её отцом, не дать ему убить её. Молодая Хоббс была крайне проницательной и умной девушкой и собиралась бороться за свою жизнь до конца. Её нельзя было назвать соучастницей Гаррета, она скорее была одной из его жертв.       Это открытие заставило Уилла, не раздумывая, взяться за телефон и позвонить тому, кто мог помочь Эбигейл в её оправдании. Через непродолжительное время ему ответили несмотря на довольно поздний час.        — Да, Уилл? — голос Лектера был усталым, но не сонным, что не говорило о прерывании Грэмом его сна.        — Ганнибал, понимаю, что у тебя много дел, особенно сейчас, но не мог бы ты меня выслушать? Алана рассказала мне о том, что ты участвуешь в суде над Эбигейл. Я по этому делу.        — Хорошо, Уилл, говори. Мне, как бы это не звучало, действительно не хватает помощи в процессе оправдания мисс Хоббс.        — Я тут немного подумал и пришёл к выводу о том, что Эбигейл помогала своему отцу в ловле его жертв, но дальше этого она никогда не заходила. Эбигейл достаточно разумна, чтобы не провоцировать своего отца, поэтому и потакала ему. Она была скорее жертвой, заложницей, которая действовала по указу убийцы, чем его соучастницей. Она ни в чём не виновата, она всего лишь хотела выжить.       Во время своей импровизированной речи Уилл и сам не заметил, насколько чувственно начал вещать. Он очень хотел помочь бедной девушке, искренне желая ей только лучшего.       На той стороне связи повисла тишина, изрядно нервировавшая мужчину. Страх, что Ганнибал не разделит его точку зрения, просочился в сознание Грэма, из-за чего он невольно сжал телефон в ладони.        — Я знаю это, — данные слова помогли Уиллу расслабиться. — Мы с ней подолгу говорили о её семье, в частности об отце, и она рассказала ровно то, что сказал ты. Я в очередной раз поражаюсь твоему уму, Уилл. Ты бы мне очень помог, если бы согласился дать показания против обвинения мисс Хоббс, но пойму, если из-за случившегося не захочешь ввязываться в это дело ещё больше. Мне будет достаточно бесед с тобой, чтобы помочь линии защиты. Твои мысли способны протолкнуть свет в это тёмное дело.       Грэма внезапно настигла головная боль. Слова Лектера взволновали его. Оказаться вовлеченным в разбирательство над молодой Хоббс было для Уилла чем-то непостижимым. Он был уверен, что, даже несмотря на свой выработанный за годы практики профессионализм, он не сможет держать себя в руках. Уж больно его заботила судьба Эбигейл, а там и наговорить лишнего недалеко. Тяжело вздохнув, мужчина допил своё виски и отложил стакан в сторону.        — Я, наверное, всё же не буду участвовать в суде. Лучше доверюсь в этом тебе, Ганнибал, но всё же буду делиться своими мыслями, если ты захочешь.        — Отрадно это слышать, — легкая улыбка тронула голос Лектера. — Уверен, мисс Хоббс по достоинству оценит твои старания. Кстати, как ты себя чувствуешь? Я так и не смог приехать к тебе в больницу, чтобы навестить. Меня сразу же повели на разбирательство.        — Уже всё хорошо. Мне сказали, что в обморок я упал из-за шока, — просто ответил Уилл, утаив свои подозрения на этот счёт. На самом деле он отчётливо помнил, что перед тем, как тьма заполонила его сознание, он ощутил настойчивое давление в области шеи, но делиться этим не стал.        — Рад слышать, что с тобой ничего страшного не случилось.        — Ладно, Ганнибал. Извини, что позвонил тебе в двенадцать часов ночи. Обещаю, что в следующий раз обязательно посмотрю на время перед тем, как звонить тебе.        — Ничего, Уилл. Можешь звонить мне в любое время. Разговоры с обладателем превосходного ума вызывают во мне лишь счастье. Спокойной ночи.       Распрощавшись, Уилл завершил звонок и откинулся на диване, утягивая за собой Бастера и Уинстона, которые послушно вели себя тихо, не мешая своему хозяину разговаривать по телефону. Обычно мужчина не давал им возможности взбираться на диван, кровать и кресла, но сегодня он дал им такую вольность, находясь под впечатлением от последних событий.       Погладив любопытную мордашку Уинстона, Уилл прикрыл глаза, прислушиваясь к своему спокойному дыханию.       Он и вправду помнил, как Ганнибал прижимал свои пальцы к его сонной артерии, но мотивов этого не прослеживал. Агенту ФБР не было резона в этом. Разве что он хотел облегчить Уиллу процесс переживания травмирующего опыта путём отстранения от реальности, иначе психиатр не мог придумать более правдоподобного объяснения его действиям.       Оглянувшись на бутылку виски, желая вернуться к ее распитию, Уилл внезапно сосредоточился на рисунке роз, и на его ум тут же пришёл образ букета орхидей, стоявшего у его койки в палате больницы. Он так и не смог узнать, кто их ему принёс. Медсёстры во время визита этого загадочного незнакомца каким-то образом не оказались на своём посту, поэтому и не смогли рассказать о нём Грэму. Мужчина вскоре бросил поиски дарителя, но запомнил об этом случае, ведь этот кто-то смел находиться рядом с его бессознательным телом и при этом не причинил ему никакого вреда.