Лунный свет

      Оставалось чуть больше месяца до начала учебного года в Академии. Мицуки волновался, а Лог развивался. Он стал более свободно показывать эмоции, хотя по-прежнему многое у него не получалось: он так и не поговорил с Орочимару, мало общался с Мицуки, по-прежнему неохотно говорил о чувствах. Но это уже хоть что-то, и Суйгецу сильно радовался за своего змеёныша.       Хотя… У таких изменений были и минусы. Лог теперь не только ходил и улыбался, не только смеялся и гладил брата по голове, но и кричал. И, конечно же, жертвой стал Суйгецу. Иначе в этом дурдоме и не работает.       Он сильно о чём-то задумался и забыл помыть пробирки. Орочимару тогда в Отогакуре не было, и его заменял Лог. Исполняя все функции отца (пускай и очень по-своему), он накричал на мечтательного подчинённого.       — Опять летаешь где-то! За что тебе платят вообще?! — сказал Лог. Суйгецу даже на кресле подпрыгнул. Настолько было неожиданно. Лог мог и раньше крикнуть на провинившегося подчинённого, но на Суйгецу он ни разу не кричал.       Немного позлившись, Лог извинился перед Хозуки.       — Да я не обиделся, — сказал тот. — Просто сильно удивился. От тебя выговор слушать страшнее, чем от Орочимару. К его крикам я привыкший. К твоим — нет. Ты что, умеешь кричать?       Лог задумался. А Суйгецу обрадовался, что его змеёныш получил пищу для размышлений.       Орочимару был безумно воодушевлен тем, что Мицуки совсем скоро переедет в Коноху. Он радовался за него и как учёный, и как отец. В нём давно боролись эти две сущности. Иногда он сам себя не понимал. Не понимал, где испытывает исследовательский интерес, а где родительское беспокойство. Испытывать сильную привязанность к кому-то было непривычно даже спустя столько лет. Лог уже успел вырасти, а Орочимару до сих пор не совсем осознавал, что он отец. Когда Лог был младше, Саннин сомневался, есть ли у него чувства к этому столь хрупкому, но одновременно могущественному ребёнку. Сейчас же сомнений не было: он его одно из самых любимых творений, его бесценный образец, его сын. И Мицуки Орочимару ценит ничуть не меньше. Именно после его появления на свет учёный стал более открытым к проявлению чувств, хотя по-прежнему показывать их получалось… своеобразно. И сейчас Саннин хотел как-то показать свои эмоции младшему сыну. Правда, не знал, получится ли.       Мицуки читал книгу в главном зале лаборатории. Тогда в этом зале не проводилось никаких экспериментов, и ребёнок спокойно мог заняться там своими делами. Орочимару сел рядом на кушетку и погладил по щеке оторвавшегося от чтения сына. Саннин увидел, что Мицуки читал книгу про историю Конохи. Он остановился на странице, где было написано про клан Узумаки. Несколько дней назад он распрашивал Карин об этом древнем клане.       — Всё не можешь перестать думать о Конохе? — сказал Орочимару.       Мицуки кивнул. Гордый отец не смог сдержать улыбки.       — Я рад, что ты вступаешь на новый этап развития, — начал он. — Мне безумно интересно наблюдать за твоим путём, как ты из маленького, неопытного и наивного ребёнка постепенно становишься взрослым и самостоятельным. С твоим братом вышло всё куда хуже, и я рад, что смог со второй попытки создать что-то настолько совершенное, как ты. Моё бесценное дитя.       Лицо Орочимару стало мягче, и он посмотрел на сына так, как смотрел только на своих детей.       — Ты действительно ценишь меня? — спросил Мицуки, внимательно смотря на отца змеиными глазами. Так смотреть мог только он.       — Конечно. По-другому и не может быть.       Когда они говорили, в комнату зашёл Суйгецу: принёс документы. Он услышал почти весь их разговор. Хотел тут же уйти, но засмотрелся на нежное выражение лица Орочимару. Он иногда смотрел так же и на Лога, но тот этого как будто упорно не замечал.       — «Хорошо, что он не слышал, как Орочимару-сама сказал, что он хуже Мицуки, — подумал Суйгецу. — Он наверняка ничего плохого в виду не имел, но этой же пессимистичной амёбе не объяснишь. Расстроился бы ещё. Он ранимый».       И очень жаль, что Мицуки о Логе благополучно забыл. Ещё и как назло сам Лог ушёл на неделю на задание. Суйгецу просил Мицуки попытаться узнать брата ближе, постараться понять его, ведь он ему нечужой. Родной брат всё-таки, часть семьи. Но он понимал, что Мицуки не обязан прорабатывать его психологические травмы.       Суйгецу злился на босса за то, что тот отобрал у Лога и Мицуки безумно важную часть их жизни. Он лишил их тех моментов, в которых Лог был счастлив. И память к Мицуки никогда не вернётся. Лог рисковал так и остаться для брата немой тенью родителя, просто обстановкой, привычным явлением, как свет солнца или дождь. Если он, конечно, не изменится.       Настал день, когда Мицуки должен был уйти из родительской лаборатории навстречу новой, лучшей жизни. Суйгецу предложил не просто проводить Мицуки, а сказать ему напуствующие слова. Все согласились, в том числе и Орочимару.       Всем семейством они стояли у лаборатории в неприветливый весенний день. Дул холодный ветер, весна только-только наступала, ещё не совсем прогнав холодную и столь долгую зиму. Но, несмотря на плохую погоду, Суйгецу ощущал некое воодушевление, будто это его ребёнок становится совсем взрослым. Когда Орочимару ставил над ним опыты, Хозуки и подумать не мог, что так сильно будет любить его сыновей.       Мицуки слегка улыбался, смотря на эту собравшуюся толпу. Суйгецу ему даже завидовал: столько людей собралось, и все любили его и хотели только добра. Даже маньяк Орочимару наверняка испытывал к этому ребёнку родительские чувства.       Лог выглядел встревоженным. Он держался ближе к лаборатории, в стороне ото всех.       Первым начал говорить Орочимару:       — Я верю, что жизнь среди людей обязательно пойдёт тебе на пользу. Скоро, дитя моё, ты встретишь солнце, к которому так стремился. — Он погладил Мицуки по голове. — Ты станешь яркой луной, а я буду с удовольствием наблюдать за тобой. Но не забывай, что ты отдельная личность. Не растворяйся в Боруто, не стремись во всём ему подражать. Ищи свой путь. Я же всегда помогу, будучи в тени.       Суйгецу слушал Саннина и думал, что и у младшего есть склонность жертвовать всем ради близкого человека. Правда, он не понимал, с чего взял это. Может, интуиция? Ему всегда казалось, что Лог и Мицуки сильно похожи друг на друга, при этом сильно различаясь.       — Спасибо, родитель. Я буду помнить твои слова, — сказал Мицуки. — И буду по-прежнему ценить всё то, что ты сделал для меня.       Орочимару на мгновение улыбнулся.       — Можно я следующим скажу? — невнятно спросил у босса Суйгецу.       Увидев одобрительный кивок, он подошёл к Мицуки и, выдохнув, начал говорить:       — Эх, мелочь. Вырос как быстро. Недавно ж тебя из пробирки достали. Что ж такое-то? Я хоть и испугался сначала того эксперимента, но рад, что он хорошо закончился. — Тут Суйгецу замолчал и взглянул на Орочимару: тот, кажется, не разозлился. — Ни пуха ни пера, Мицуки.       В его голове эта речь выглядела более душевной, но сойдёт и так.       Суйгецу, как и Орочимару, погладил Мицуки по голове. Но всё же в его исполнении это выглядело иначе. Если Змей гладил медленно, аккуратно, с какой-то особой нежностью, то Суйгецу погладил быстро, взъерошив волосы мальчика.       — Спасибо и тебе, Суйгецу, — сказал Мицуки и уже посмотрел на Карин, которая медленно подходила к нему.       — Мы не очень хорошо друг друга знаем, — сказала Узумаки. — Ты не так часто проводил время со мной, как с бестолочью Суйгецу, но я тоже хочу тебе только всего самого хорошего. Не было бы столько работы в другой лаборатории, я бы куда больше времени проводила с тобой, но увы и ах.       — Ты очень добра ко мне, Карин. Я ценю это, — ответил Мицуки. Девушка с умилением посмотрела на него.       У Джуго тоже было пару слов:       — Я не умею говорить мотивирующие речи и даже не буду пытаться, все равно не выйдет, как у Орочимару-сама, Карин и Суйгецу. Но я тоже желаю тебе удачи. Жаль только, что ты увлечение животными забросил, но ничего. Ты ведь растешь и меняешься.       — Я всё ещё храню ту тетрадь. Она будет напоминать мне о том времени, — проговорил Мицуки. Было видно, что ему не терпелось отправиться в Коноху, но он с уважением выслушивал всех, понимая всю значимость этих проводов.       И самое главное — речь должен произнести Лог. Суйгецу всё это время поглядывал на него, боясь, что тот не выдержит и уйдёт.       Лог, будучи бледнее обычного, подошёл к младшему брату. Они встретились взглядами. Два брата, похожих как две капли воды, смотрели друг на друга. Лог старался скрыть эмоции, изо всех сил контролируя каждую мышцу лица, но получалось так себе. Истинные эмоции были отчётливо видны. Суйгецу понимал, что внутри него шла самая настоящая борьба. Борьба с самим собой, со своими страхами и травмами.       Несмотря на всю боль, он начал:       — Я сначала хотел промолчать, но потом подумал: «Суйгецу, Карин и Джуго, которые не являются твоими родственниками, поддержали тебя, а я, родной брат, нет?» Как по мне, получилось бы странно. И неправильно. Мы ведь все ещё братья, несмотря ни на что? Связаны сильными кровными узами, являемся генетическими копиями друг друга. Когда-то были связаны и эмоционально, но ты этого не помнишь. — Мицуки перестал улыбаться. — Не жалей меня. Мне достаточно беречь тебя из тени. Хочу пожелать тебе поскорей встретиться с Боруто, найти друзей, стать сильнее. Я буду самым счастливым, если у тебя всё получится.       Лог неуверенно расправил руки. Мицуки не сразу сообразил, что нужно делать, но потом подошёл и обнял брата. Объятия длились недолго, но Лог был готов расплакаться.       Орочимару прошептал:       — Молодец.              Вместе с Мицуки отправились Орочимару и Суйгецу. Родителю нужно было уладить кое-какие дела, на дяде же лежала ответственность довести Мицуки до его квартиры, помочь разложить вещи. Каждый месяц его будет навещать кто-нибудь из лаборатории. Все договорились, что в первый раз его навестит Лог. Мицуки такая забота вроде бы и нравилась, но в то же время он боялся, что так будет сложнее начать жить независимо. Всё же он видел в Орочимару не просто создателя, а отца. Мицуки привязан к нему, и привыкнуть, что он теперь не зависит от родителя, будет сложно.       Всю дорогу Суйгецу старался как-то развеселить сына босса, удивлялся каждому кустику и тихо (чтобы не слышал начальник) ворчал, что приходится идти так далеко. Мицуки было весело с ним. С дядей общаться проще и интереснее, чем с родным братом. Это казалось неправильным, но те времена, когда он ходил за Логом хвостиком, прошли.       — Хотя ты теперь и самостоятельный, но не забывай про родной дом. Я всегда буду ждать тебя, — сказал родитель, когда они остановились передохнуть.       — Я тебя понял. Обещаю, что буду как можно чаще приходить к тебе, — произнёс Мицуки.       Лишь бы не забыться под лучами солнца.       Родитель, как заметил Мицуки, сильно преобразился буквально за неделю. Он старался как можно чаще говорить с Мицуки, улыбался ему. И во время похода в Коноху он не спускал с него глаз, называл при любом удобном случае своим драгоценным творением. Мицуки давно заметил, что отцу приносит особое наслаждение называть его своим бесценным ребёнком, идеальным, драгоценным созданием. Но сейчас он говорил это как никогда часто. Интересно, называет ли он так Лога?       Вот она — Коноха! Незадолго до ворот родитель изменил облик, став обычной с виду женщиной, только немного бледной. Они прошли ворота, Мицуки увидел множество зданий и прохожих. Так много людей в одном месте он никогда не видел. Шумно, непривычно, странно. Мицуки даже растерялся. Остановился и стал осматриваться, пялясь на каждого встречного как на экспонат в музее. Для него обычные люди были сродни пришельцам. В Отогакуре редко встретишь так много людей, к тому же обычных гражданских в родной деревне Мицуки не так уж и много.       В Конохе не было так холодно, как в Отогакуре. Уже во всю светило солнце. Наверное, тут зимы гораздо теплее, что не могло не радовать Мицуки.       Его окружили звуки и запахи. Цветные витрины, люди разной наружности, летавшие рядом птицы, детский смех, мяуканье котов. Глаза так и разбегались. Пахло выпечкой, цветами, женскими духами. Более сильные, чем у обычных людей, органы чувств не привыкли к такой нагрузке, и Мицуки понял, что у него начинает болеть голова.       Родитель, увидев, что с сыном что-то не то, подошёл к нему и спросил:       — Всё хорошо?       — Не совсем. Странно, непривычно.       Родитель вздохнул.       — Я предполагал, что так будет, — сказал он. — Потерпи, скоро мы дойдём до твоей квартиры, этот район тихий. Ты сможешь отдохнуть там.       Мицуки, схватившись за виски, кивнул и попросил отца не беспокоиться.       Потом они пошли к сенсорам, чтобы зарегистрировать чакру Мицуки. Ещё дома он подслушал разговор родителя с Логом. Они говорили, что скоро зарегистрируют и чакру Лога, чтобы он мог без проблем приходить к младшему брату, когда потребуется.       После регистрации чакры Орочимару ушёл к Хокаге, а Мицуки вместе с Суйгецу пошёл к своему новому дому. Всю дорогу сын Орочимару смотрел по сторонам бешеными глазами.       — Да бедный ребёнок, — приговаривал Суйгецу. — Вытащили из родной деревни в большой город. Потерпи, привыкнешь. Домой будешь приходить и отдыхать от этого шума.       Из рукава Мицуки выползла змея и внимательно осмотрелась по сторонам. Недовольно шипя, она уползла обратно.       — Ей тоже не нравится, — прокомментировал Мицуки.       Змея показалась вновь, и Суйгецу погладил её по чешуйчатой голове.       Они дошли до дома, где находится квартира Мицуки. Его новый дом. Здесь он проведёт самую интересную и незабываемую часть своей жизни.       Мицуки зашёл в квартиру. Она была небольшой и необжитой. Суйгецу пробурчал, что здесь пока что очень неуютно, и Мицуки подумал, что в его родной лаборатории он жил в похожей комнате. Лог тоже. Вряд ли тут что-то сильно изменится. К тому же Мицуки не планировал проводить здесь много времени. Куда важнее тратить его на друзей и тренировки.       Мальчик сел на кровать, начал осматриваться по сторонам, пока Суйгецу шарил в рюкзаке, доставая оттуда различные вещи.       — Ты бы вымылся с дороги. Душ там, — сказал он и показал в сторону душа. — А я пока всё разложу.       Мицуки кивнул, Суйгецу дал ему шампунь и губку, и он ушёл в душевую. Душевая оказалась крохотной комнатой, но с хорошим ремонтом (в принципе как и вся квартира, родитель не мог приобрести что-то плохое). Мицуки разделся и вошёл в душ. Пока он мылся, отчётливо слышал, как Суйгецу ходит туда-сюда и чем-то шуршит.       Выйдя из душевой, увидел, что на тумбе уже расставлены таблетки. Сам Суйгецу задумчиво смотрел в окно.       — Некоторые препараты стоят в холодильнике. Помни, что это всё необходимо для твоего организма. Не забывай принимать это всё. Не заставляй нервничать отца, брата, меня и остальных, — серьёзно проговорил Суйгецу.       — Да. Родитель меня проинформировал, — кивнул Мицуки.       — Книги только некуда поставить. Потом как-нибудь полки прикрутим, — сказал Хозуки и посмотрел на книги, лежавшие у тумбы с таблетками. Мицуки посмотрел вместе с ним. В стопке лежали как художественные, так и научные книги. Всё из родительской лаборатории.       — Ещё раз напоминаю, что нужно всем говорить, если спросят, что ты воспитываешься опекуном. Не надо тут хвастаться, какой крутой у тебя папаша, — напомнил Суйгецу.       — Я не настолько безрассудный. Я понимаю всю серьёзность ситуации, — сказал Мицуки.       — Я ж не знаю, что там у тебя в голове. Вдруг что-нибудь щелкнет там — и пойдёшь всем об Орочимару рассказывать, — засмеялся Суйгецу. Увидев, что Мицуки с недовольством смотрел на него, притих. — Да шучу я. Не обижайся. Знаю, что ты парень умный. Просто напоминаю.       Мицуки на мгновение улыбнулся ему.       — Мы уже говорили, что будем навещать тебя раз в месяц. Если получится, то чаще. Но раз в месяц это точно, — сообщил Суйгецу. — Мы не собираемся посягать на твою свободу, просто это необходимо, чтобы в случае чего быстро помочь.       — Да, я понимаю.       — Короче, жди Лога. И отнесись к нему, пожалуйста, с пониманием, — попросил Суйгецу.       — Конечно. Он ведь мой брат.       — Он бы был очень рад услышать это, — улыбнулся Хозуки и погладил Мицуки по голове.       Потом мальчик подумал, что они говорят о Логе как о психически больном. Бедный Лог…       Вскоре Суйгецу ушёл, оставив Мицуки один на один со своими мыслями. Он вышел на балкон, подставил лицо к солнцу и довольно зажмурился, думая, что он наконец-то дождался этого дня.       Потом пришёл родитель. Он внимательно проверил все препараты, обошёл квартиру, вышел на балкон, осмотрелся и там.       — Хорошая квартира, — сделал вывод отец.       — Мне тоже нравится, — согласился Мицуки.       — Очень рад слышать это, — сказал родитель. — Не хочешь погулять? Я могу показать тебе город.       — Да. Давай!       Мицуки никак не ожидал, что сможет погулять с родителем. Думал, он уйдет сразу после того, как сделает все дела. Он же очень занятой.       Мицуки снял халат, оделся, и он и родитель вышли из квартиры. Они обошли сначала район, где теперь будет жить Мицуки. Здесь было немало магазинов. Орочимару зашёл в большую часть из них, чтобы оценить товары. Люди странно косились на женщину, озабоченно осматривающую каждую полку.       — Магазины вполне неплохие. Не забывай иногда есть. Это важно, пока ты растёшь, — порекомендовал отец.       Мицуки кивнул.       Орочимару внимательно всматривался в лицо каждого прохожего, его внимание привлекало любое движение: и дерущиеся коты, и дети на качелях, и подростки на велосипедах. Мицуки впервые видел его таким. Но ему это беспокойство нравилось, мальчик чувствовал себя в безопасности с таким внимательным родителем.       Они дошли до резиденции Хокаге, до Академии, которая произвела на Мицуки большое впечатление.       — Здесь когда-то давно учился я, теперь будешь и ты, — сказал родитель. — Хотя тут вряд ли тебя научат чему-то новому.       — Мне и не нужны знания, мне нужен Боруто. — Мицуки всю прогулку смотрел во все стороны в надежде где-нибудь встретить солнце.       — Молодец, всё правильно. Тебе нужно сблизиться с Боруто, — одобрил отец.       Большая Коноха уже не так давила на Мицуки своим шумом и чрезвычайной активностью горожан. На место дискомфорта пришёл интерес. Всё хотелось познавать, изучать, учиться чему-то новому. Мицуки любил родную деревню, но как же ему надоели эти однообразные коридоры, хотелось чего-то нового, неизведанного. Он с грустью думал, что Лог проживёт в Отогакуре всю жизнь, выходя за его пределы только ради миссий. Хотя в этом, может, и заключалась его предназначение — помогать Орочимару и всегда быть с ним рядом? Вероятно, родитель и натаскивал его на то, чтобы тот стал его правой рукой, как Кабуто когда-то.       Вечером родитель попрощался с сыном и покинул Коноху. После его ухода Мицуки не хотелось идти домой. Весь вечер он провёл, гуляя по столь долгожданной Конохе. Но солнце он так и не встретил.