Пограничные земли

      — Ты чертов псих, — говорит Чарли, когда они наконец могут перекинуться парой слов.       Вокруг месиво из взорванных голов, ошметков кожи и костей; оно выглядит буро-красным на фоне заката. И мертвым. Какое счастье, блять.       Ствол дробовика скользит в сведенных судорогой пальцах. Происходящее — чистой воды сюр: десять минут назад они взяли штурмом неприступную бандитскую крепость. Вдвоем. В какой-то ебучей песчаной глуши. Без связи, дополнительных патронов и худо-бедной аптечки. После такого можно чувствовать себя богом, но Эггзи думает только о пыли. Что она забилась буквально везде: в глаза, язык, зубы. Наросла второй кожей.       Совершенно нечем дышать.       Он достает гранату — в долбанной сопротивленческой войне их хорошо научили заметать следы (разъебывать все до последнего камня). Жует сухие потрескавшиеся губы:       — Сейчас эта штука сделает бдыщ!       — Твое развитие действительно застыло на уровне детского сада, — Чарли укоризненно выгибает бровь, подхватывая снайперку.       Он помятый, затертый по оврагам, но все такой же надменный и самоуверенный. Эггзи чуток вымораживается, но они оба знают, что все так, как должно быть.       У каждого своя роль: Чарли бесит, Эггзи бесится. Коэффициент полезного действия становится выше. И они выживают в самоубийственных миссиях опять и опять.       Просто фантастика.

***

      Ржавая посудина, по какой-то ошибке считающаяся кораблем, гремит болтами в космическом пространстве.       Эггзи заливает в себя трижды перемолотую бурду. Урезанный бюджет повстанца на вкус как вонючие помои, и если бы не зверский голод, он никогда бы не притронулся к еде. Чарли на другом конце импровизированной столовой — длинного ряда самодельных скамеек без столов — ест кривенькой ложкой. Она тонкая, с росписью; таких никто не выдавал, и Эггзи подозревает, что это из личных запасов. Чертов артефакт эпохи былого величия. Когда еще на планетах было зелено, а род Хескетов процветал в своих снобских владениях.       Сейчас ложка дряхлая и ненужная — впрочем, как они все. Бессмысленные кровопролитные схватки за клочки галапространства ломают много жизней.       Эггзи ощущает жалость и торопливо щерится:       — Ну и развалюха, — получается поспешно-ядовито, немного мелочно и фальшиво, но сойдет.       В конце концов, серьезные события требуют срочных мер. А сочувствие к тому, кто тебе неприятен — это действительно серьезно. Неожиданно неприятно, можно даже сказать.       Чарли медленно поднимает голову. Вертит ложку здоровой рукой, а механической показывает средний палец.       — Найду блохастую смердящую собаку и назову твоим именем, — беззлобно обещает он, когда Эггзи поднимается и направляется к выходу.       Равновесие во Вселенной восстанавливается на какое-то время.

***

      Ночью грохот в пузе космошлюпки мешает спать. Она строилась для спасения страждущих, но сейчас сама нуждается в реанимации. Эггзи сомневается, что это хороший знак.       Кряхтя, он поднимается с койки, шнурует расхлябанные стоптанные берцы. Он не механик, но хорошо умеет пиздить оборудование во время рейдов. И сегодня у него есть немножко новых шурупов.       В отсеке механика пахнет тухлыми яйцами, а палубой выше завывает старенький патефон. Они еле сводят концы с концами, но все еще вкладываются в поддержку командного духа. Люди любят развлекаловку, особенно — на пороге смерти. Они стараются им ее дать.       Сомнительное, но достижение.       Эггзи выкладывает снарягу на сваренный из листа металла стол и разворачивается, чтобы уйти. В коридоре сталкивается с Чарли; в этот же момент где-то сверху и справа гремит. Пол резко трясется, и это странно и стыдно, но они цепляются друг за друга и за обшивку, чтобы устоять.       — Летательный аппарат медленно превращается в летальный, — зубоскалит Чарли чуть позже и никак не комментирует его хватку на своем плече.       Эггзи думает, что не станет анализировать это сейчас.

***

      — Ты что, играешь в дартс? — осторожно уточняет Чарли на третий день бродяжничества между планет.       На хвосте у сопротивления крупный бандитский косяк, космошлюпка держится из последних сил. В ее лоне люди вспоминают молитвы и шлифуют древки ружей. Если не удастся дотянуть до Пандоры — сдохнут прямо в открытом космосе, разбитые на щепки. Эггзи знает это, как и другие, но молчит. Он вроде как заделался в гуманисты.       Чарли подходит ближе, пытаясь рассмотреть его в свете энергосберегающих ламп.       — Ты что, играешь в дартс _шприцами_? — его голос становится на октаву выше.       Эггзи пожимает плечами и улыбается. Не уточняет, что отжал шприцы у бортового врача, которая использовала их многократно для повсеместной вакцинации. Его способ хотя бы не влечет за собой заражение крови, и это человечно. Особенно в свете событий. Но Эггзи теперь скромник, не в его правилах трещать о своих подвигах направо и налево (но чисто между прочим, на прошлой неделе он в одно рыло ушатал лагерь на Прометее).       Вместо этого он говорит:       — Еще я пытался отключить гравитацию в этом отсеке, — и краем глаза замечает, как брови Чарли ползут к линии роста волос.       Ох, ему нравится выражение шока на этом лице. И эти брови нравятся тоже.       — Хочу ли я знать, зачем? — больше в пустоту, чем адресно, произносит Чарли.       Его бледная кожа выгодно подчеркивает темные волосы и яркий блеск голубых глаз; он достаточно сильно заебался, но все еще умудряется выглядеть как особа царской крови. Не то чтобы Эггзи вглядывался, такое сложно не заметить.       — Хотел съесть орешек в невесомости.       Чарли жмурится, прикрывая лоб и переносицу ладонью, и до Эггзи доносится низкий стон.       — Ты, блять, безнадежен, — тихо шепчет он. — Не удивлюсь, если мы помрем тут чисто из-за тебя.       Эггзи фыркает, почти смеется. Это правда забавно, ведь они оба осознают свою бесполезность в полете. Бойцы, а не пилоты, они выполняют сейчас роль обшивки и еле находят себе место.       Но все равно. Это забавно — то, что между ними. Как локальные шутки неплохих приятелей.       — Спасибо за комплимент, — улыбается Эггзи, когда за Чарли со скрежетом съезжаются двери, и надеется, что его не услышали.       Через пару минут мысль про приятелей кажется форменным безумием.

***

      Дни сменяются днями, они роют носом землю по планетам, выискивая ресурсы. Умудряются улизнуть от погони и вылечить раны. Чарли стягивает отросшие волосы замызганной ленточкой и помогает ему менять повязки на раздробленной кисти.       Спустя время их посылают на Эдем-6 в поисках помощи. Они находят проблемы.       — Один-один, — ржет Эггзи, отстреливаясь одной рукой из раскидистых кустов.       Эдем-6 — непроходимая чаща, созвездие из болот и мужской солидарности. Даже они с Чарли умудряются стать несколько ближе.       — Заткнись, — рычит Чарли без своей мехмахалки и переползает из-за одного ящика за другой.       Эггзи мельком успевает оценить его тылы — а потом и розовое нечто, плюющееся градом пуль в сторону гневливых бандитов.       — Розовый тебе к лицу, — выдает он, раскалывая череп кому-то из нападавших. Они окружены, но справляются, и у них есть время почесать языком. — Пистолетик под стать хозяйке.       Чарли бьет кому-то лбом в челюсть, его девчачья пушка раскидывает пятерых, и он успевает бросить на Эггзи испепеляющий взгляд:       — У него пять режимов стрельбы, придурок, — рявкает он.       Словно в подтверждение пистолетик рыгает зеленой жижей, и следующий бандюган превращается в кислотную лужу прежде, чем делает шаг.       Воу. Горячо.

***

      К привалу Эггзи добывает местное пойло: горькое, пахнущее как гниющие болота. Если не в рот, то пойдет вместо топлива.       Чарли свежует какую-то пеструю тварь. Эггзи старается не замечать, как она дергается в его руках.       — Прочистить тебе трубы после обеда?       Чарли замирает, Эггзи тоже. Двойственность фразы повисает в воздухе, и Эггзи медленно, безумно осторожно (блять, она сейчас рванет) показывает пальцем на мехруку. Из проводков и поршней торчат веточки, видна ржавчина. Чарли становится менее напряженным.       — С какого перепугу? — хмыкает он, и Эггзи понятна его недоверчивость.       В прошлый раз он залил туда грязи, и Чарли несколько суток пришлось провести с одной рукой. Но он не будет так делать в масштабах нынешнего пиздеца. Он же не настолько безумец.       Воздух электризуется. Эггзи берет дыхание:       — У меня к тебе чувство, — произносит он, чтобы разрядить обстановку; добыча Чарли перестает трепыхаться.       Чарли щурится. Глаза у него голубые как пиздец.       — Какое?       — Собственного превосходства.       Чарли улыбается так неожиданно и естественно, что Эггзи почти теряется. А драка будет? Или ему ждать что-то другое?       Чарли встает:       — Ты что-то попутал, хоббит, — он выпрямляется в полный свой рост и упирает руки в бока, чтобы выглядеть массивнее. — Это я тебя во всем _превосхожу_.       Эггзи фыркает, потом ржет в голос, и все становится как обычно.       За исключением того, что ближайшие минут пять он чувствует легкое возбуждение.