День встреченного рассвета

      Рискованно кренясь под сильными порывами ветра, кареты миновали ворота со статуями крылатых вепрей по бокам и заскрипели по длинной дороге к вершине холма. Прислонившись к окну, Эммелин видела все ближе и ближе надвигаю­щийся замок, множество его освещенных окон расплы­вались и мерцали за плотной завесой дождя. Когда карета остановилась перед огромными парадными две­рями резного дуба наверху каменной лестницы, небо перечеркнула вспышка молнии. Те, кто подъехал первее впере­ди, уже торопились забежать в замок. Их примеру последовала и Эммелин, поскальзываясь почти на каждом шагу и переведя дух лишь под сводами освещенного факелами холла с его величественной мраморной лест­ницей. Пройдя чуть ближе к дверям, которые вели в Большой зал, и тихонько устроившись возле стены, девушка осматривала большое помещение, почти полностью забитое насквозь промокшими учениками. Остановив свой взгляд на Роне Уизли, младшем брате близнецов, который яро тряс волосами, активно что-то рассказывая своим друзьям, девушка задумалась. Удивительно, но за те три года, что эта троица училась в Хогвартсе, они успели нахватать себе всевозможные приключения. Стоило Эммелин подумать о том, как это безрассудно с их стороны, как сверху на Рона упал тяжелый, красный, полный воды шар и лопнул. Тот пошатнулся, толкнул Гарри, на удивление вовремя, ибо следующий шар упал прямо у его ног, почти задев Гермиону. Все, кто стоял вокруг, с криками принялись расталкивать друг друга, стремясь убраться из-под обстрела. Эммелин подняла голову и увидела парящего под потолком полтергейста Пивза. На удивление, вся эта ситуация забавляла девушку, скорее от того, что она заняла безопасное место, пока остальные пытались найти укрытие. Где-то вдалеке Эммелин услышала крики близнецов, которые еще и жестами показывали Пивзу, куда лучше целится. Да, действительно, эта картина забавляла, она наблюдала за Фредом и Джорджем, которые умудрялись уклоняться от брызгов лопнувших шаров и мечущихся детей. Однако то, что девушка наблюдала за ними, было все-таки замечено одним из близнецов и Эммелин отвернулась. — ПИВЗ! — раздался сердитый окрик. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно! Профессор МакГонагалл стремительно вышла в холл из Большого зала; она поскользнулась на залитом водой полу и была вынуждена ухватиться за Гер­миону, чтобы не упасть. Ей удалось приструнить Пивза, хоть тот и отчаянно не давал этого сделать. — Ну, пойдемте! — строго обратилась к забрызганным грязью студентам профессор МакГонагалл. — В Большой зал, побыстрее! Большой зал был, как всегда, великолепен и подготов­лен для традиционного банкета по случаю начала семе­стра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч све­чей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели препо­даватели. Здесь, в зале, было гораздо теплее. Эммелин, пройдя мимо слизеринцев, когтевранцев и пуффендуйцев, уселась вместе с остальными за гриффиндорский стол рядом с Гермионой, а позднее к ней подсели Фред и Джордж, активно обсуждая стычку Пивза и профессора МакГонагалл. — А где новый преподаватель защиты от Темных ис­кусств? — спросила Гермиона. Эммелин взглянула в сторону преподавательского стола. Кажет­ся, там было намного больше пустых мест, чем обычно. Хагрид вместе с первокурсниками сейчас боролся со штормом на пути через озеро; профессор МакГонагалл, по всей вероятности, руководила уборкой в холле — но еще одно свободное кресло указывало на отсутствие кого-то неизвестного. Девушка еще раз обежала глазами профессоров — нет, точно, ни одного нового лица. Профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой стопке подушек рядом с профессором Стебль, препода­вателем травологии, чья шляпа сидела набекрень на коп­не разлетевшихся седых волос. Она беседовала с профес­сором Синистрой с кафедры астрономии. С другой сто­роны Синистры восседал мастер зелий профессор Снейп. Дальше за Снейпом было свободное место, принадле­жащее профессору МакГонагалл. А рядом, в самом центре стола, сидел профессор Дамбл­дор — директор школы. Его длинные серебряные воло­сы и борода блестели в свете огней, а роскошная темно-зеленая мантия была расшита звездами и полумесяцами. Соединив концы длинных тонких пальцев и положив на них подбородок, словно уйдя мыслями куда-то очень далеко, он устремил взгляд в потолок, глядя сквозь свои очки. Только Эммелин подняла голову, чтобы посмотреть на потолок, как двери Большого зала отворились и воцарилась тишина. Про­фессор МакГонагалл провела длинную цепочку перво­годок на возвышенную часть зала. Они все ежились и от холода, и от волнения, выстроившись шеренгой вдоль преподавательского стола лицом к ос­тальной школе — все, кроме самого маленького маль­чика, закутанного в огромное кротовое пальто Хагрида. Его острое личико, высунувшееся из воротника, было болезнен­но-взволнованным. Встав в ряд со своими отчаянно не­рвничающими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, выставил два больших пальца и свистящим шепотом произнес: «Я упал в озеро!» Профессор МакГонагалл выставила перед первокур­сниками трехногую табуретку и водрузила на нее нео­бычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную шля­пу. По обычаям, шляпа пела песню, и, когда она закончила петь, весь Большой зал загремел аплодисментами. Дальше было распределение по факультетам. Каждый стол приветствовал новых учащихся громким радостным гулом. Распределение закончилось. Поднялся профессор Дамблдор. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки. — Скажу вам только одно, — произнес он, и его звуч­ный голос эхом прокатился по всему залу. — Налетайте. — Верно, верно! — с неподдельным чувством закри­чали Рон и Гарри, и в это время стоявшие перед ними блюда волшебным образом наполнились. Скрывать было нечего, Эммелин безумно голодная. Она смотрела голодными глазами на все блюда вокруг и не могла решить, с чего именно ей начать. — Чего сидишь? — спросил Фред, накладывая в тарелку большую порцию пюре с курицей. — Ничего не останется, пока думать будешь. Положив в тарелку всего понемногу, девушка получала наслаждение от вкуса этих блюд. Дождь по-прежнему с силой барабанил в высокие темные окна. От очередного удара грома задребезжали стекла и на грозовом потолке полыхнула вспышка, оза­рившая золотые тарелки, исчезнувшие на мгновенье с остатками первых блюд и немедленно вернувшиеся с пирогами. Но Эммелин, наевшись до отвалу, не могла и смотреть на них, как и добрая половина учеников, ну, кроме Рона, разумеется. Когда были уничтожены и пироги, а со вновь заблес­тевших тарелок пропали последние крошки, Альбус Дам­блдор снова поднялся со своего места. Гудение разгово­ров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дож­дя. — Итак, — заговорил, улыбаясь, Дамблдор. — Те­перь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз по­просить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомить­ся в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает. Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продол­жил: — Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Зап­ретный лес является для студентов запретной террито­рией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет. — Что? — ахнул Гарри. Эммелин оглянулась на Фреда и Джор­джа, остальных игроков команды. Те беззвучно разину­ли рты, уставившись на Дамблдора и, похоже, онемев от шока. Она и сама была не в восторге. Квиддич был ее любимой игрой, в какой-то момент Эммелин добилась больших результатов, но почему то никогда не пробовалась в команду, хотя, если честно, ее успехов особо никто и не замечал. Может и вовсе она их сама придумала? — Это связано с событиями, которые должны начать­ся в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энер­гии, но, уверен, вам это доставит истинное наслаж­дение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе... Но как раз в этот момент грянул оглушительный гро­мовой раскат и двери Большого зала с грохотом распах­нулись. На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ. Все го­ловы в зале повернулись к незнакомцу — неожиданно освещенный вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой темных с проседью волос и пошел к пре­подавательскому столу. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом его шаге. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и похромал к Дамблдору. Еще одна молния оза­рила потолок. Гермиона охнула, и было от чего. Вспышка резко высветила черты лица пришельца. Каждый дюйм кожи был ис­пещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самая жуть была в глазах. Один был маленьким, темным и блестящим. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой. Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вра­щаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза — а кроме того, он временами полностью разворачивался, загляды­вая куда-то внутрь головы, так что снаружи были видны лишь белки. Незнакомец подошел к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами. Ди­ректор пожал ее, кивнул и жестом пригласил его на свободное место по правую руку от себя. Незнакомец сел, отбросив с лица длинные сивые пат­лы, и пододвинул к себе тарелку с сосисками. — Позвольте представить вам нашего нового препода­вателя защиты от Темных искусств, — жизнерадостно объя­вил Дамблдор в наступившей тишине. — Профессор Грюм. По обычаю, новых преподавателей приветствовали аплодисментами, но в этот раз никто из профессоров или студентов не захлопал, если не считать самого Дамблдора и Хагрида. Их удары ладонью о ладонь уныло про­звучали при всеобщем молчании и скоро затихли. Всех остальных, видимо, настолько поразило необычайное появление Грюма, что они могли только смотреть на него. Эммелин знала его. Мама девушки работала в министерстве и частенько рассказывала о нем. Эммелин никогда его не видела, но иногда слышала истории о том, что тот сошел с ума, хотя ее мама всегда вежливо отзывалась о нем, не сплетничая, говоря только о его заслугах. А их у Грозного Глаза Грюма было более чем. До девушки доносились перешептывания со всех столов, но только разговор Гарри, Рона и Гермионы она слышала отчетливо. — Грюм? — шепнул Гарри Рону. — Грозный Глаз Грюм? Тот самый, которому твой отец отправился помогать се­годня утром? — Должно быть, — пробормотал Рон благоговейным тоном. — Что с ним случилось? — прошептала Гермиона. — Что с его лицом? — Не знаю, — ответил Рон, завороженно глядя на Грюма Грозный Глаз остался совершенно равнодушен к та­кому более чем прохладному приему. Не обращая вни­мания на стоящую перед ним кружку тыквенного сока, он снова полез в плащ, вынул плоскую походную флягу и сделал из нее порядочный глоток. Дамблдор вновь прокашлялся. — Как я и говорил, — он улыбнулся множеству сту­денческих лиц, все взоры которых были обращены к Грозному Глазу Грюму, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громад­ным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хог­вартсе состоится Турнир Трех Волшебников. — Вы ШУТИТЕ! — оторопело произнес Фред Уизли во весь голос, неожиданно разрядив то напряжение, ко­торое охватило зал с самого появления Грозного Глаза. Это было достаточно громко, ибо тот сидел рядом с Эммелин. Девушка повернулась к Фреду, грозно зыркнула глазами. Фред лишь на миг опустил на нее взгляд и, подмигнув, вернул его обратно на профессора Дамблдора. Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмык­нул. — Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. — Хотя, если уж вы заговорили на эту тему, я этим летом слышал анекдот... словом, заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон... Профессор МакГонагалл многозначительно кашля­нула. — Э-э-э... но, возможно, сейчас не время... н-да... — Дам­блдор почесал бровь. — Так о чем бишь я? Ах да, Турнир Трех Волшебников. Турнир Трех Волшебников был основан при­мерно семьсот лет назад как товарищеское соревнова­ние между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трех магических зада­ниях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской моло­дежью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить. За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, но ни одну из них нельзя назвать удачной. Но, видимо, одна из них все же увенчалась успехом. — Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при кото­рых ни один из чемпионов не подвергся бы смертель­ной опасности, — продолжил Дамблдор. — Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с оконча­тельными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Бес­пристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галле­онов. — Я хочу в этом участвовать! — прошипел на весь стол Фред Уизли — его лицо разгорелось энтузиазмом от пер­спективы такой славы и богатства. Честно? Эммелин даже не удивилась. Как только ее мама сказала об этом еще до отъезда в Хогвартс, девушка знала, что эти двое сделают все, чтобы участвовать в турнире. Но усмехнувшись, Эммелин подумала о том, как же они разочаруются, узнав, что не проходят по возрасту. Но, на удивление, Фред оказался далеко не единственным, кто, судя по всему, представил себя в роли хогвартского чемпиона. — Я знаю, что каждый из вас горит желанием завое­вать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Гла­вы участвующих школ совместно с Министерством ма­гии договорились о возрастном ограничении для пре­тендентов этого года. Лишь студенты в возрасте семнадцати лет и старше получат раз­решение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — Дамблдор слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущенный ропот — близнецы Уизли, например, сразу рассвирепели, — признано не­обходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предо­сторожности мы не предпринимали, и весьма малове­роятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возрас­та при помощи какого-нибудь трюка не подсунул наше­му независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона. — Его лучистые голубые глаза вспыхнули, скользнув по непокорным физиономиям Фреда и Джор­джа. — Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понап­расну время на выдвижение самих себя, если вам еще нет семнадцати. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появят­ся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключитель­но любезны с нашими зарубежными гостями все то время, что они проведут у нас, и что от души поддержите хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколь­ко для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте вре­мени! Дамблдор сел на место и заговорил с Грозным Глазом. С громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл. Эммелин встала из-за стола и уперлась в близнецов, которые сверлили глазами профессора Дамблдора, они не собирались уходить, по крайней мере сейчас, и девушке оставалось ждать, когда те соизволит хотя бы подвинуться. — Они не могут так поступить! — заявил Джордж Уиз­ли. — Семнадцать нам исполняется в апреле, почему же нас лишают шанса? — Они не помешают мне участвовать, — упрямо ска­зал Фред, тоже хмуро поглядывая на преподавательский стол. — Чемпионам позволено такое, о чем остальные и мечтать не смеют. И тысяча галлеонов награда! — Я и не сомневалась, — съязвила Эммелин, глядя на Фреда. — Вот только как ты собираешься всех обмануть? Дамблдор не так глуп, тем более он прекрасно знает, что вы попробуете нарушить правила. — А нам все равно! — ответил Джордж. — Мы найдем способ. — Ну да, обязательно посмотрю на это. А теперь пора идти, — подталкивая Фреда к выходу из Большого зала. — Если не пошевелитесь, мы останемся тут одни. Все отправились в гостиную Гриффиндора и близнецы занялись обсуждением тех мер, кото­рые может употребить Дамблдор, чтобы не допустить к Турниру тех, кому меньше семнадцати. — А кто этот беспристрастный судья, что будет ре­шать, кому быть чемпионом? — спросил Гарри, который шел чуть впереди Эммелин. — Понятия не имею, — ответил Фред. — Но его-то нам и предстоит провести. Я полагаю, Джордж, тут сработает пара капель зелья старения... — Но Дамблдор знает, что вы не проходите по возра­сту, — возразил Рон. — Это-то да, но ведь не он решает, кто станет чемпи­оном, правильно? — весьма проницательно отметил Фред. — Сдается мне, что как только этот судья узнает, кто хочет участвовать, он выберет лучшего из каждой школы и внимания не обратит, сколько тому лет. Ребята дошли до входа в гриффиндорскую башню, загороженного большим портретом Полной Дамы в ро­зовом шелковом платье. — Пароль? — потребовала она, как только они при­близились. — Чепуха, — отозвался Джордж. — Мне староста вни­зу сказал. Портрет развернулся, открыв проем в стене. Круглая общая гости­ная была согрета огнем, потрескивающим в камине, кру­гом стояли мягкие кресла и столы. Эммелин только сейчас поняла, что еле держится на ногах и буквально валится с них. Она направилась в сторону винтовой лестницы, которая вела в спальни. Мечтая как можно быстрее оказаться в объятиях Морфея, Эммелин отправилась в сторону лестницы. — Эй, Рид, — окликнул Фред. — А пожелать спокойной ночи? — А? — на лице девушки было нескрываемое удивление. — Да, конечно, спокойной ночи. — И тебе спокойной ночи, — с улыбкой сказал Фред. — Пусть тебе приснятся РЫЖИЕ сны, — пожелал Фред, затем следом получил тычок от брата. Удаляясь в спальню, она заметила, что Фред провожал ее взглядом. Эммелин показалось это странным, даже смущающим. Но стоило ей коснуться подушки, она тут же уснула.