STAN

            Группа «Бантан» в неполном составе благополучно приземляется в Токио. Япония встречает ребят ясной тёплой погодой и ласковым ветерком. Чимин, нацепив чёрные очки, с гордым видом проходит контрольный пункт. За ним следом семенит Хосок, пытаясь пересказать только что придуманную шутку. Чимин всеми силами пытается не ржать над другом, потому что в аэропорту люди, более того — поклонники. Чимин старается держать морду кирпичом, ведь он крутой парень, а не хрен с горы. Но Хосок декларирует очередную глупость и Пак не выдерживает, по дороге складываясь пополам от хохота. Щёки наползают на глаза так, что становится не видно дороги. Ему приходится вцепиться в Хосока и тот, придерживая своего припадочного друга, уводит в ожидающую их машину.       Чонгук движется ближе к Тэхёну, инстинктивно защищая от потенциальных нападок. Но его быстро обгоняет Сокджин, оттесняя назад, невербально показывает, что на этот раз он справится с этой задачей сам. Чонгук отстаёт и это, ничего не значащее действие Сокджина, на мгновение вгоняет его чувство горького одиночества. Он ощущает себя пятым колесом в телеге — и ехать мешает и выкинуть жалко. Но Чон быстро справляется с накатившей апатией, берёт себя в руки, поднимает голову выше и вышагивает остальной путь в своих модных берцах, с ошметками ещё оставшегося чувства собственного достоинства.       Вечером, сидя в своём номере, Чонгук проводит трансляцию и общается с поклонниками. Миллионы сообщений, признаний в любви, просьбы взять замуж и показать торс. На всё это Чонгук лишь загадочно улыбается. Ему до сих пор странно ощущать весь этот фанатичный интерес к себе. Но всё же настроение от этого поднимается. Он рассказывает про перелёт, про предстоящий концерт и про то, как по дороге они «потеряли» Намджуна с Юнги.       Всё это Чонгук рассказывает на камеру, своим зрителям, и совершенно не подозревает о том, что происходит в другом номере. В тусклом свете ночника лицо Тэхёна освещает яркий свет экрана телефона. Никто не знает, что у этого харизмитичного брюнета, кумира миллионов есть и ещё один скромный поклонник, который стенит его втихоря. Единственное преимущество Тэхёна в том, что он видел знаменитый пресс Чонгука, когда тот был ещё плоским подростковым животиком. И в том, что он самолично гладил его, когда они оба обжирались фастфуда и Чонгук получал несварение.       Да, странно сейчас это вспоминать, будто всё это было в прошлой жизни. Больше нет того диковатого подростка, Чонгук совсем другой, и сам Тэхён тоже. Что же сейчас он делает со своей жизнью? Почему она перестала быть спокойной? Сокджин всегда дарил ему спокойствие, рядом с ним буйные и неконтролируемые эмоции Тэхёна усмирялись и были в узде. Это состояние давало надежду (или иллюзию), что всё будет хорошо. Но Тэхёну больше не хорошо, он всё чаще вспоминает их давние проказы с Чонгуком, вспоминает, как были близки, как доверяли друг другу. Сказать, что Тэхёну этого не хватает — ничего не сказать. Почему-то сегодня он ощущает это особо остро.       Тэхён видит, что Чонгук заканчивает трансляцию и подскакивает с кровати. Сокджин ещё в самолёте предупредил, что проведёт вечер на «совещании» с Баном и наверняка до утра не объявится. А у Тэхёна руки чешутся что-нибудь сделать. Он мечется по комнате, сжимает телефон, закусывает большой палец. Так больше продолжаться не может. Подойдя к зеркалу, он приглаживает свои растрёпанные локоны, хватает из бара вино поприличнее и выходит из номера.

***

      Чонгук выходит из ванной, намотав полотенце вокруг бёдер. Он наскоро сполоснулся после трансляции, смыв усталость этого дня, и уже планировал упасть бревном в кровать, чтобы погрузиться в глубокий здоровый сон.       Не успев достать себе бельё из чемодана, Чон слышит стук в дверь. Кого там принесло на ночь глядя — непонятно, в любом случает, он отошьёт любого, кто сейчас пытается посягнуть на его покой.       Чонгук открывает дверь и понимает, что совсем не любого… Есть один человечек, которому отказать в своей компании он не сможет, пожалуй, никогда.       — Тэхён?       — Привет, — виновато улыбается Ким, — я не с пустыми руками, — показывает бутылку, словно драгоценное подношение, которым он гордо пришёл одарить.       — Впечатляюще, — кивает Чон, — проходи.       Пока Тэхён располагается, Чонгук берёт майку и шорты, хватается за край полотенца, но тут же оборачивается на Кима. Когда-то у них было в порядке вещей трясти друг перед другом голыми писюнами, но не теперь. Чонгук запихивает обратно в пояс конец полотенца и двигает переодеться в ванную.       К тому времени, когда Чонгук выходит, Тэхён уже находит на ноутбуке лёгкий весёленький плейлист, откупоривает бутылку и шарится по всему номеру в поисках стаканов.       — Что за сервис?! — возмущается Ким. — Представь себе, ни одного бокала.       — Когда это нас с тобой останавливало? — лукаво улыбается Чонгук и делает глоток прямо из горла.       — Хм, и то верно, — Тэхён выхватывает у него бутылку и делает такой же глоток.       — Может уже наконец скажешь, что за повод? Что мы отмечаем?       — Воссоединение старых друзей, — тут же нашёлся Тэхён. — У меня есть тост! Пусть все наши прошлые разногласия и недопонимания канут в Лету, и мы снова будем близки, как раньше.       Бред. Чушь. Ложь. Это невозможно и оба это понимают. У Тэхёна есть Сокджин, а у Чонгука разбитое сердце — какие из них друзья? Но хотя бы на немного можно попробовать, совсем на чуть-чуть, только на сегодняшний вечер.       Чонгук кивает и делает глоток следом за Тэхёном.       Вечер проходит на редкость гладко и приятно. Вино кружит голову, будоражит кровь, или это не от него, а от человека, что сейчас рядом? Неизвестно. Да и Чонгук совсем не хочет сейчас в этом разбираться. Ему тепло и весело. Какая-то глупая заводная песня подбрасывает их задницы с кровати и пускает в пляс. Тэхён забирается на постель и прыгает до потолка, пробивая натяжной слой до основания. Чонгук мягко кружится вокруг своей оси с глупой улыбкой, пребывая в состоянии дзен. Чтобы выбить Чона в реальность, Тэхён кидает в него подушкой, и добивается своего. Чонгук приходит в себя, тут же смотрит недобрым взглядом и тянется к другой подушке. Ким тут же смекает, что назревает нешуточный бой, и счастье, если никто из них не пострадает. Потому что — Тэхён помнит, — раньше борьба была до первой крови. Чонгук слишком азартен и иногда мог вмазать так, что кровь носом шла. Но затем сокрушённо просил прощения, весь вечер мог держать лёд на его лице, чтобы не опухло, и последующие пару дней был заботливым покладистым котёнком, постоянно кружа над другом.       Вот и сейчас ответ не заставил себя ждать. Чонгук вооружается подушкой и идёт в атаку на Тэхёна. Ким еле успевает отбиваться, бегая по номеру в поисках пятого угла. От смеха у него даже руки ослабевают и точным ударом подушкой в живот он оказывается повержен, спадая на кровать. Чонгук запрыгивает сверху на свою добычу и для верности сцепляет ему руки над головой, чтобы и рыпаться не вздумал.       Тяжело дыша, Чонгук сверлит победным взглядом Тэхёна, желая, чтобы он признал поражение. Но ничего подобного в глазах Кима нет, он смотрит бесхитростно, открыто, будто пытается полностью впитать сейчас образ Чонгука. Он замирает, глядя в ответ. Чонгук обнаруживает, что они находятся сейчас слишком близко друг к другу. Он буквально чувствует запах Тэхёна, что нещадно кружит голову.       Сердце Тэхёна колотится, как сумасшедшее, во рту пересыхает и он облизывает губы, больше не в силах пошевелиться.       Чонгук спускается взглядом к повлажневшим губам и, не отдавая отчёта в своих действиях, тянется прямиком к ним… И лишь за мгновение до прикосновения останавливается, ощущая себя последним подонком, решившим накинуться на растерянную жертву. Он чувствует, как под его руками Тэхёна пробирает мелкая дрожь. Достаточно. Они заигрались.       — Думаю, нам пора расходиться, — шепчет в губы Чон и медленно сползает с Тэхёна.       Ким ещё с полминуты восстанавливает дыхание и встаёт. Мысли в голове дезориентированны, бьются одна о другую, но общий смысл всё же дошёл. Да, ему определённо пора. Он нехотя идёт к двери, всё ещё пребывая с туманом в голове, но у выхода останавливается, оборачиваясь:       — Спасибо за вечер! Мне давно не было так хорошо. Я скучал…       Только после того, как за ним закрывается дверь, Чонгук с тяжёлым вздохом валится на подушку.

⭐⭐⭐

      Юнги был зол. Очень зол. Мало того, что ему приходится таскаться по всему городу, кляня последними словами долбаную бюрократию, так ещё, как привязанный, за ним вышагивает этот вождь павианов. И почему обязательно вместе нужно слоняться?       Стоя в приёмной посольства, Юнги, нахмурив брови, разглядывает Намджуна. Тот стоит, прислонившись к стене, закинув голову и прикрыв глаза от яркого света, который бьёт в окно. Длинные рельефные руки слегка расслаблены, висят вдоль тела, ладони небрежно втиснуты в карманы брюк. Намджун спокойный, как танк, тихо ждёт своей очереди, в то время как Юнги с каждой секундой всё больше закипает.       — Они что, решили обед себе устроить с девяти до восемнадцати? Почему так долго? Дел на пять минут, а ломаются, как целки.       В ответ на эту тираду Намджун лишь приоткрывает левый глаз, глядит на нервного Юнги и снова закрывает.       Мин начинает суетливо расхаживать взад-вперёд, проклиная весь отдел визирования на чём свет стоит. Для пущего комфорта возле него ещё начинает крутиться уборщица со шваброй, стремясь намыть именно там, где стоит Юнги. Он уже протягивает руку, желая сломать эту швабру пополам, как их, наконец, вызывают в кабинет. Повезло настырной!       Получив нужную печать, Юнги пулей вылетает обратно, желая поскорее попасть на обратный рейс до Токио, и неважно, что тот будет только глубоким вечером, ближе к ночи. Он хватает с подоконника свою сумку с синтезатором, который таскает с собой повсюду, ибо не доверяет его никому, кроме себя. К сожалению, полно развелось криворукой обслуги. Каждый неуклюжий стафф так и норовит повредить инструмент своей слоновьей грацией. То швырнут, то царапнут, нет уж, своё сокровище он больше не доверит этим вандалам. Поэтому сейчас спешно ковыляет с синтезатором на выход, пока его не догоняет Намджун.       — Дай сюда, помогу донести, — он цепляет край сумки с инструментом.       — Отвали, Джун, без тебя справлюсь, — кривится Юнги, — неужели ты думал, что я доверю свою детку такому гамадрилу, как ты? Ты же своими ручищами только ломать всё и можешь!       — Ты на себя-то посмотри, весь дёрганный, как невротик в последней стадии, того и гляди, огреешь кого-нибудь этим синтезатором. Дай сюда, говорю, — он ещё раз дергает сумку на себя.       — Иди на хер! — ревёт взбешенный Юнги, пытаясь со всей силы вырвать своё сокровище, но теряет равновесие и поскальзывается на ровном месте, больно приземляясь на задницу, как мешок с навозом.       Всё-таки нахалка со шваброй ему так и подгадила, разлила тут водищу, чтобы приличные музыканты поскальзовались. Юнги чертыхается, и быстро шарит глазами. Он находит свой синтезатор в крепких руках Намджуна и с облегчением вздыхает. Затем поднимает благодарный взгляд на лидера. Да, только взгляд, словами он, само собой, благодарить не собирается, и признавать, кто на самом деле сейчас слон криворукий — тем более. Надо отдать должное, Намджун, как ни странно, также тактично молчит и протягивает руку, чтобы помочь подняться.       Юнги встает, но тут же вскрикивает. Левую ногу простреливает резкая боль. Он кое-как ковыляет до окна и опирается на подоконник.       — Что с ногой? Идти можешь?       — А то, блять, не видно, что нет? — язвит Мин.       Час от часу не легче. Виза эта дебильная, полдня убили по кабинетам, а теперь ещё и это. Юнги всерьёз размышляет, где же он так нагрешил, что эти «радости» свалились на него одного, да прямо все сразу. Нужно срочно в церковь сходить, да свечку, что ли, поставить.       — Тебе надо в больницу. Нужно, чтобы ногу осмотрели.       — Пройдёт и так, — шипит ему в ответ злой Мин. — Сейчас постоим и пройдёт.       — Вот упрямый, — закатывает глаза Джун.       Он нагибается и одним махом закидывает себе на плечо легкого паренька, направляясь на выход. В одной руке синтезатор, другой придерживает младшего за мягкое место. Хотя на ощупь место не такое уж и мягкое, довольно упругое, честно сказать. Мин конечно возбухает с размахом, в лучших традициях дерзкой стервы и успокаивается, только тогда, когда его заталкивают в машину.       До больницы едут молча. Ну как молча: молчит только Намджун, а Юнги что-то гневно бурчит себе под нос. Он желает выцарапать лидеру глаза, просто потому, что бесит. Но всеми силами сдерживается, так как у того в заложниках дорогой сердцу клавишный друг.       «Дорогого друга» приходится оставить в машине с личным водителем, парни выдвигаются в медпункт. Но как только Юнги ступает на асфальт, лодыжку вновь простреливает. Он лишь сжимает сильнее зубы, чтобы не показывать Кинг-Конгу боли. Но тот и не смотрит на этот спектакль, так же спокойно подходит, водружает младшего себе на руки. Юнги злостно сопит и чуть не плачет от бессилия, уверяя себя, что стоит только чуть потерпеть это унижение — и всё. Только до кабинета врача. Так и быть, он позволит.       Доктор быстро и профессионально осматривает пациента, делает рентген и даёт утешительные прогнозы. Ушиб средней тяжести. Доктор выписывает мазь, холодный компресс и рекомендует пару дней не беспокоить ногу.       — Каких «пару дней»? — взвивается Мин. — У меня завтра концерт! Нет у меня никаких пары дней.       Доктор переглядывается с Намджуном, негласно о чем-то договариваясь.       — Мы всё поняли, доктор. Спасибо.       По дороге назад Юнги и забывает, что хотел сам храбро преодолеть этот путь до автомобиля. Даже наоборот, уже как-то привычно устраивается на руках Намджуна и свои руки складывает на могучей шее. А что? Раз вызвался, пусть тащит!       Намджун аккуратно усаживает Юнги на заднее сидение, садится сам и поднимает больную ногу, укладывая себе на колени.       — А вот это уж точно совсем не обязательно, — огрызается Мин, пытаясь снять свою конечность.       — Ты же слышал, ноге нужен покой. — Намджун удерживает ту на месте, — Так что не спорь и не упрямься.       Мин вновь бухтит что-то нелицеприятное себе под нос, пока не ощущает, как под штанину пробираются длинные пальцы, поглаживая место ушиба. Юнги отворачивает лицо, куда предательски приливает краска от такого простого жеста.       После всех приключений они всё же даже вовремя успевают приехать в аэропорт.       — Что, и в самолет потащишь меня на руках? — кривится Юнги, ему совсем не нравится ощущать себя беспомощным, особенно в глазах Намджуна.       — Нет уж, уволь. Ты хоть и легкий, но за весь день я натаскался. — Юнги не знает, радоваться ему или паниковать. — Поедешь на спине.       Мин не успевает поднять в удивлении брови, как его коалой закидывают назад, придерживая бедра, а он только и может, что вцепиться мертвой хваткой в плечи лидера. Плечи крепкие, большие, широкие и надёжные — такие эпитеты приходит в голову Юнги. Сидя сейчас именно за этими плечами, Юнги, как ни странно, успокаивается. От шеи Намджуна тянется его естественный терпкий аромат, смешанный с парфюмом, и Юнги позволяет себе втянуть его глубже, но тут же жалеет, потому что голова идёт кругом.       — Мы с тобой меняем уже третью позу за день, — ухмыляется Джун, — интересно, в сексе ты тоже любишь разнообразие?       —Какой же придурок! — Юнги больно щиплет его в бок. Ну вот, всё испортил, гибон несчастный.