STAN

      Первое, что Юнги понимает, поднимаясь с рассветом — это то, что ему жутко хочется горячий кофе. Обязательно с молоком и двумя ложками сахара.       Словно сомнабула он плетётся на кухню, молясь, чтобы в закромах ещё остался его любимый сорт. Но в дверях он застывает, глядя на груду полуголых мышц, которая, видимо, со вчерашнего дня отсюда и не двигалась. Которая, кстати, копошится в банке с так любимым Мином кофе, вычерпывая остатки.       — Руки прочь от моего кофе, Джун, — охрипшим сонным голосом предупреждает Мин.       — Не то что? — интересуется Намджун, поворачиваясь вполоборота.       — Не то уже в следующей твоей чашке вместе с кофе случайно окажется цианид.       — Я подозревал, что ты добрый, не думал, что настолько. Неужели тебе совсем меня не жалко?       Намджун полностью поворачивается к Юнги и тот полноценно может лицезреть каждый грёбанный кубик на прессе лидера. На чем он благополучно и залипает. Юнги безвольно таращится на его голый торс, понимая, что совершенно не в силах оторваться. Радует одно — он пока ещё сдерживает слюни, чтобы те не капали на пол.       — Нравится, — не спрашивает — резюмирует лидер.       Применив усилие над собой, Юнги все же берёт себя в руки и отворачивается, судорожно вспоминая, зачем вообще он сюда пришёл.       — Дай сюда кофе, — Юнги тянет руку к банке.       — Я высыпал последнее, извини, — лыбится Джун.       — Тогда отдай мне свою чашку, — злобно заявляет Мин, на самом деле чувствуя, как начинает нервничать.       — Подойди и возьми, — низко и томно произносит Намджун.       Юнги, словно загипнотизированный, приближается к Намджуну, пытаясь выхватить чашку, которую тот задирает над головой. Здоровый бабуин вырос, Юнги не дотянется до неё, даже если подпрыгнет.       — Дай сюда, кобель!       — Ещё!       — Орангутанг вонючий!       — Ещё!       — Гамадрил безмозглый!       — Ещё!!!       — Бык спесивый…       Последнее ласковое прозвище тонет в поцелуе, в который Намджун вовлекает мелкую заразу, а тот, к слову, и не думает сопротивляться.       Чашку с остывающим кофе он отставляет на стол, туда же, поворачиваясь, сажает и Юнги. Ноги младшего тут же разъезжаются в стороны, впуская между властного лидера, который решил овладеть одним конкретным членом своей группы.       Юнги целуют почти также, как и вчера, только с ещё большим напором. В точности так, как ему нравится. Голова идёт кругом, сердце заходится в бешеном ритме, а тело дрожит от желания. Забираясь под одежду, Намджун блуждает своими сильными руками по изящному телу младшего. Ведёт по спине и груди, животу и бокам. Юнги дёргает ногой, бедром задевая и разливая чашку несчастного кофе, когда Намджун касается его члена через ткань. И эти ощущения отчего-то такие яркие, что Юнги непроизвольно начинает толкаться в его руку, пока не происходит это: Юнги пронзает разряд острого удовольствия и он всю кухню оглашает громким стоном.       Мин просыпается от своих же стонов, не понимая, где он находится. Всё просто. В своей комнате.       «Сон. Это просто сон» — успокаивает свое сбившееся дыхание Мин. Тогда почему ощущения такие настоящие? Всё просто. Юнги приподнимает одеяло и смотрит на повлажневшие трусы. «Поллюции, обычные ночные поллюции» — снова успокаивает себя Мин. Хотя не сказать, что они вообще бывали у него в подростковом возрасте, но он и не далеко от него ушёл. Может, только начались? Запоздало. А что? Он очень молод, секс у него существует только в книжках от его поклонниц, поэтому это нормально. А то, что это был именно Намджун, тоже объяснимо: просто больше никто другой так качественно не трахает его мозг, как он. Такое объяснение Юнги вполне устраивает и, окончательно придя в себя, он встаёт с этой опороченной постели, направляясь в душ.

⭐⭐⭐

      Третий день их чудесного отпуска подходит к концу, а у Тэхёна ни в одном глазу. Этот отпуск он не почувствовал ни в голове, ни в жопе. Он все время находится в напряженном состоянии. Рой мыслей не даёт покоя; внимательный Сокджин буквально заключил под стражу своей заботой, все три дня не спуская с него глаз; Чонгук по-прежнему игнорировал. Уж лучше бы Тэхён был загружен концертами, желательно под завязку. Чтобы не видеть, не думать и продолжать лгать самому себе. Так лучше. Так легче. Легче, чем сейчас, когда он загнал себя в ебучую ментальную ловушку, где зациклился в нестерпимых метаниях. Ему больно от понимания того, что он тоже причинил боль Чонгуку. И обидно за то, в какое дерьмо сейчас превратились их отношения. И стыдно, перед Джином чертовски стыдно за то, что в своём собственном сердце сейчас беспросветный кавардак.       Поэтому сейчас Тэхён рад, что они наконец-то вылетают в Торонто. Там он планирует разгрузить мозг, выкинуть из головы всё лишнее и полностью отдаться сцене.       Но жизнь тебя не спросит, когда захочет сделать по-своему. На выходе из дома у Тэхёна решает закапризничать чемодан, идиотская ручка опять не хочет подниматься. Вечно у него проблемы с этими громадинами. Как он её ни дёргал, без толку, эта паскудина намертво вросла в чемодан. «За что?» — хочет драматично прокричать в небо Тэхён, но натыкается взглядом на только что спустившегося с лестницы Чонгука. И смотрит на него жалостливо, бровки домиком. Чонгук теснит Тэхёна в строну, вжимает ручку вниз, сильнее, до упора, прокручивает регуляторы и эта сучка как ни в чём не бывало выскакивает наружу.       — Спасибо, — мямлит Тэхён.       — Пожалуйста, — отзывается Чон.       Пожалуй, это их первый полноценный диалог за неделю, а главное, какой информативный! Дела пойдут.       Едут они в разных машинах, но в аэропорту снова оказываются рядом. Толпа поклонников заполняет всю зону терминала и вместе с охраной теснит ребят ближе к эскалатору. Секьюрити Тэхёна подталкивает его шагать быстрее и Ким фактически упирается носом в затылок Чонгука, который также пытается пробраться сквозь толпу. Тэхён непроизвольно вдыхает запах с кромки его волос и тут же забывает, куда шёл. Затылок Чона оказывается настолько ароматным, что мгновенно забивает нос терпкими феромонами. Они действуют на Тэхёна гипнотически, сводя бедного с ума. Не отдавая себе отчёт, он аккуратно кладёт руки Чону на плечи, быстро вдыхая тепло с его шеи. Он свято надеется, что в этой шумной толкучке никто не заметит его помешательства. Но один человек всё же замечает…       Чонгук поворачивается и зыркает в него взглядом, полным раздражения. Здесь его можно понять. И Тэхён даже в чем-то может согласиться, что обнюхивание своего коллеги по группе выглядит сейчас слегка неуместно. И это на глазах у люто влюбленной в них публики, на подмостках терминала, да ещё и в жестком кольце охраны, когда не нюхать нужно, а слаженно и сконцентрировано двигаться на борт. Это как минимум странно, но Тэхён непринуждённо смотрит в ответ, делая вид, что совершенно случайно столкнулся носом с его шеей. Подтолкнули, что не ясно?! Ясно одно, всё это не сейчас… Тогда может потом? И тут же хочет треснуть себя по лбу, чтобы выбить дурацкие мысли оттуда.       «Это всё Чонгук! И его феромоны! От него нужно держаться подальше», — делает вывод Тэхён.       И Тэхён стойко держится… ровно двенадцать часов и сорок минут. Именно столько длится полёт до Торонто, куда им необходимо прибыть. Ровно столько времени ремни безопасности держат Тэхёна в своих тисках, останавливая от очередной глупости, коих Ким, будто задался целью, совершает сверх нормы.       Как только сходят с трапа, Тэхёна магнитом тянет на «тёмную сторону», а именно на пятьдесят оттенков чёрного, которые многослойно окутывают фигуру Чонгука. Тэхён злится и одновременно вздыхает с облегчением, когда его перехватывает Джин. Тот мило воркует со своим бойфрендом, заметив, что он как-то скис во время пути. Тэхён пытается быть вежливым, натужно улыбаясь в ответ. Получается на самом деле хреново, он сам бы себе не поверил.       С горем пополам Тэхён вместе с остальными добирается до гостиницы и спешно скрывается в своём номере, едва получив ключ-карту. Сокджин провожает его едва прищуренным взглядом. Нажимает на вызов уже давно знакомого абонента, рукой приказав служащим нести его вещи в номер, сам направляясь в переговорный зал, желая поговорить без лишних ушей.       А Тэхён и сам не понимает, что же с ним такое происходит, почему сердце так сжимается от тоски. Каждая клетка его тела буквально тянется к тому, кого он считал раньше другом. Ему плохо, физически плохо. Мозги кипят, а тело ломает. Вирус, что ли, подцепил какой-то? Не иначе. Тэхён боится признаться сам себе, что хорошо знает имя этого вируса.       Он запирается в комнате, никому не открывает, даже когда Чимин стучится и зовёт его играть в настольную игру вместе с ним и Хосоком. Это опасно, боится вновь обнаружить себя под дверьми Чонгука, притулившимся бродячим щенком. Поэтому Тэхён баррикадируется, заставив дверь чемоданом и стульями, хоть какое-то препятствие. Нужно успокоиться и понять, как ему быть дальше. Потому что дальше так продолжаться не может. Чем больше Чонгук от него отдаляется, тем больше Ким становится невменяем.       Разместившись на полу, возле окна, в позе лотоса, Тэхён судорожно вспоминает практики дыхания йоги. Старательно пытается сконцентрироваться, постичь дзен. Но всё летит в ебеня, как только слышит звук оповещения Vlive — Чонгук начал трансляцию. Тэхён тут же прилипает носом к экрану. По ходу, это болезнь. И угораздило же так крепко захворать…       Ну ничего, осталось всего пять концертов, всего каких-то пару недель, потом он попросит отпуск и уедет к родителям, а там, глядишь, всё пройдёт, устаканится, придёт в норму.       Концерт в Торонто проходит феерично. Артисты в ударе, зрители в ауте. Чонгук божественнен, Тэхён при смерти. В конце последней хореографии Чон случайно мажет своим распаленным после танца взглядом по Тэхёну, у которого подкашиваются ноги от той энергии, что его обдаёт. Такими темпами он может не дожить до своего отпуска. Тэхён отворачивается, пытаясь отдышаться, он тоже сейчас скакал как конь, силы стремительно покидают его. Он оступается, делая шаг, тело кренит влево и он буквально заваливается на проходящего мимо Чонгука. Тот, сделав вид, что так задумано, обхватывает Кима за талию и, с улыбкой прощаясь с публикой, буксирует еле передвигающуюся ношу за кулисы. Там он сажает его на первый попавшийся стул, набирает в рот воды из бутылки и брызжет отъезжающему в лицо. Тэхён ахает, округляя глаза.       — Порядок? — спокойно интересуется Чон. С ним сто раз так было, чтобы прийти в норму — нужно вовремя освежиться.       Хватая воздух ртом, Тэхён лишь прерывисто кивает. Чонгук ещё с минуту на него внимательно смотрит и отходит, предоставив стаффу дальше заниматься вялым мембером.

⭐⭐⭐

Amy Steele — Feeling Good; SMNM — Everything

      Следующее выступление планируется в Лас-Вегасе.       Лас-Вегас — город-праздник, раскинувшийся посреди бесплодной пустыни Мохаве. Это реальный Голливуд для простых смертных, в котором ты играешь главную роль.       Ребята прилетают рано утром и заселяются в номера. До вечера они предоставлены сами себе, но без фанатизма, так как няньки в лице стаффа контролируют, а по большей части — выполняют житейские капризы мемберов. То пиццу заказать, которую им, кстати, нельзя, контрабандой; то брендовые шмотки доставить из магазина; то сотню баксов поставить на 13 чёрное. Да, с последним заданием так охаметь могут только Чимин и Хосок. Дойти до того, чтобы уважаемые корейские джентльмены, сотрудники одной из главных медийных компаний, шлялись по игорным заведениям, как заядлые игроманы с выпученными глазами и сотней в руке, опасаясь быть замеченными вездесущими журналистами — это, знаете ли, предел, который постоянно спускается с рук этим несносным мальчишкам.       Вечером парни долго осматривают огромный концертный зал и три сцены с длинным подиумом. Все три локации будут задействованы в шоу. Следом генеральная репетиция, на которой прогоняют важные элементы, основную канву выступления, исправность аппаратуры, технических подъёмников.       Пока парни исследуют своим танцем сцену, Чонгук летает вокруг зрительного зала на подставке. Пять минут — полёт нормальный, приземляется успешно. Сильно усердствовать нельзя, нужно оставить запал на завтра, для концерта. Поэтому на сегодня достаточно. Изрядно уставшие, ребята быстро собираются с одним-единственным желанием — поскорее оказаться в отеле и кинуть кости на кровать.       Однако Чонгуку сейчас меньше всего хочется ехать обратно. Эти гостиничные номера будто душат его. Ему хочется какой-то свободы, полёта. Когда летал над сценой, он вдруг ярко ощутил, насколько ему тесно находится там, внизу, словно постоянно в толпе. Это состояние преследует уже давно и с каждым днём разрастается всё больше. Будто он всё делает в пол-силы, хотя каждый раз отдаётся на выступлении, как в последний. Чего-то не хватает, но чего?       Чонгук предупреждает менеджера, что в отель пока не поедет и останется тут ещё потренироваться в зале за кулисами.       Сейчас ему просто физически необходимы: нескользкий пол, немного пространства и, что крайне важно, хоть чуточку уединения с самим собой.        Врубив погромче музыку, он позволяет отпустить себя, двигается так, как ведёт его тело. Когда-то давно ему даже пророчили карьеру танцора и приглашали учиться в США, но он отказался, не захотев покидать свою названную «семью». И не пожалел ни разу. Пусть и было в чём-то тяжело, но всё же ты среди своих близких людей, которые тебя понимают, а не где-то там, за бугром, на чужбине. Эта мысль всегда успокаивала вздорное сердце Чонгука.       Он пытается повторить новую связку, которую они недавно придумали с Хосоком и Чимином: плавный проход, резкий выпад и мгновенный переход на скоростной темп перешага, мелкий фотворк и поворот. Всего пара восьмёрок, но и те не клеятся. То шаг не в музыку, то поворот запаздывает. Чонгук прогоняет ещё и ещё.       Проход, выпад, перешаг, фоворк, поворот. Проход, выпад, перешаг, фоворк, поворот. Проход, выпад, перешаг… Фак! Ноги путаются.       Музыка затихает, уже слегка взмыленный от усердия, Чонгук останавливается отдышаться, как вдруг слышит рядом шорох в подвесной кулисе. Он вскидывает голову, прислушиваясь, за кулисой тоже притихли.       Не успевает он крикнуть «Кто здесь?», как слышит сильный грохот и звук охающего свалившегося тела. Чонгук устремляется к шторе и резко распахивает её. Возле разлетевшегося реквизита, запутавшись в канате и проводах, распластался никто иной, как Ким Тэхён.       — Привет, — машет ему с пола Ким.       — Опять ты? — Чонгук с укоризной смотрит как тот лихо поднимается обратно в вертикальное положение, отряхиваясь. — Ты что, преследуешь меня?       — Я — нет, я просто…       — Что просто, Тэхён? Объясни. Что. Ты. Здесь. Делаешь? — Чонгук и так раздражён, и нарываться сейчас он никому не советует.       — Я забыл линзы, пришлось вернуться. Услышал музыку, решил посмотреть.       — Ты и так хорошо слышал, что я остаюсь тренить. На мой взгляд, прекрасно понятно, что я хочу остаться один. Понимаешь что это такое, Тэхён? В одиночестве! Без никого! Наедине с собой!       — Я и не хотел тебе мешать, — виновато смотрит в ответ Ким.       Он был счастлив, когда по дороге действительно вспомнил, что забыл коробочку с линзами в гримёрке и у него появился реальный повод вернуться обратно. А когда, услышав музыку, подошёл к небольшому залу, где занимался Чонгук, он не смог устоять перед искушением вновь взглянуть на то, как двигается родной фронт-мэн. Да, он видел это миллионы раз, но это не значит, что это перестаёт его завораживать.       Его движения кажутся лёгкими и непринуждёнными, в этом и есть мастерство, считает Тэхён. И никто не догадается, сколько сил положено на такое филигранное исполнение.       Тэхён хотел тихонечко, как мышка, постоять, полюбоваться и тут же раствориться в воздухе, будто его там и не было. Он засмотрелся, притаившись за кулисой и если бы не дурацкие провода и канаты, раскиданные за сценой повсюду, он бы так и остался незамеченным.       — Не хотел мешать? Напоминаю, что ты вмешался в мою жизнь ещё шесть лет назад! И с тех самых пор мне нет покоя! — разразился Чон, терпение в одночасье лопнуло. Ким открыл рот от такого натиска. — Сколько можно, Тэхён? Хватит ко мне лезть!       — Чонгук, я не…       — Не придуривайся, всё ты понимаешь. Хватит лезть со своей ебучей дружбой, она мне и в хер не впёрлась! Хватит приручать меня, крутиться поблизости, заводить эти бессмысленные разговоры о том, как было раньше. Мне это не нужно! Вернее, мне нужно не это…       Тэхён немеет, сглатывая слюну. Бешено бьющаяся жилка на виске Чонгука не предвещает ничего хорошего.       — Знаешь, что на самом деле мне нужно, Тэхён?       Чонгук надвигается на него мощным львом. Тэхён успевает лишь моргнуть, когда его силой вталкивают в соседнюю дверь гримёрной. Тэхён медленно отходит спиной, боясь любым движением спровоцировать дикого зверя, но быстро натыкается на препятствие. Гримёрное кресло, а дальше зеркало, он в ловушке.       — Чонгук, извини меня, я просто думал… я хотел… — тихо что-то блеет Тэхён. И вздрагивает, когда Чон с силой швыряет кресло, что разделяло их, в строну. То врезается в стену и замолкает в углу.       — Хватит! — рычит Чон. — Ты играешь с огнём. Вряд ли ты вообще думаешь, потому что совсем заигрался и со мной, и с Сокджином. За всё придётся отвечать, «Тигрёнок».       Ким видит глаза Чонгука и понимает, что тот уже невменяем. У него совсем не было намерения злить его, просто так получилось, не специально. И дёрнул же чёрт его вернуться! Глупые ноги сами понесли его обратно, в сторону затерянного на просторах концертной площадки друга.       — Чонгук… — слабо пытается вразумить его Тэхён, когда тот подходит к нему вплотную.       — Замолчи, — шёпотом приказывает Чонгук.       И Тэхён затихает, когда рука того начинает медленно подниматься по его руке, и перестаёт дышать совсем, когда ладонь Чонгука смыкается на его тонкой шее. Давления нет, но Чон чётко может ощущать как быстро забилась жилка сонной артерии, а глаза жертвы испуганно расширились.       Миллионы и миллиарды раз Чон мог бы говорить, глядя в эти глаза, что не обидит; готов был жалким щенком валяться у этих стройных ног, в ожидании лишь одного ласкового взгляда; любить, лелеять и носить на руках, но этому не суждено было сбыться. Да, одним словом, Тэхён сумел разбить ему сердце на мелкие куски. А вдруг внезапно образовавшиеся отношения с Сокджином добили его окончательно. И после всего, эти глупые, несуразные попытки вновь наладить с ним связь, словно издеваясь, ещё больше загоняли иглы в тот кусок истерзанного мяса, что остался от сердца. Поэтому, да, Чонгук сейчас невменяем и мало отдаёт отчёт своим действиям.       — Молчи, — вновь повторяет Чон, предостерегая, что один лишний звук может снести ему голову напрочь.       С губ напротив сходит слабый испуганный выдох, срывая последний триггер дикого зверя. Чонгук набрасывается на влажные вишнёвые уста голодно и ненасытно. Одной рукой он нещадно стискивает Тэхёна за талию, второй всё ещё держит за горло, притягивает ближе.       У Тэхёна перед глазами всё расплывается, потому что воздух заканчивается в лёгких, и не падает в обморок только потому, что ему наконец-то дают возможность сделать глоток воздуха. Чонгук переходит на шею, впиваясь в неё жадными засосами. Резким движением сдергивает через верх кашемировый джемперок Тэхёна, вгрызаясь в смуглое плечо и ключицу. Ким часто дышит, пытаясь надышаться в прок. Но дыхание вновь спирает, когда Чонгук снова поднимает на него свой затуманенный взгляд.       — Хочешь! — шепчет Чон ему в губы, теснее вжимая его бёдрами в трюмо. — Ты меня хочешь, — одной рукой он расстёгивает ширинку и спускает ему штаны.       В этой ситуации это максимально странно, но Тэхён покрывается румянцем после этих слов. Да, он в курсе, что у него началась болезненная эрекция ещё в тот момент, когда Чонгук отшвырнул стул. А от страстных поцелуев и прикосновений он весь покрывается мурашками. Тэхён не виноват, его тело как-то само. Глупое, оно совершенно безвольно тает под натиском этих грубых ласк.       Одним рывком Чонгук поворачивает Тэхёна лицом к зеркалу, сдёргивает трусы.       — Посмотри, как ты желаешь меня, — шепчет на ухо Чонгук, мягкими движениями разминая ему вход. — Открой глаза, — Тэхён подчиняется приказу и смотрит на себя, на них, в зеркало. — Тебя трясёт всего. Потому что ты всегда меня хотел. Скажи! — Чонгук вновь хватает Тэхёна за горла, сдавливая его. — Скажи, ты ведь представляешь меня там, в постели с Сокджином. Когда он ласкает тебя, — Чонгук горячо шепчет на ухо, а Тэхёна током пробивает, — когда берёт тебя, — Тэхён ахает, когда Чонгук вторгается в него сзади, — когда извиваешься под ним, всё это время ты боишься выкрикнуть моё имя, — Чонгук пробирается языком в ушную раковину, а Тэхён зажмуривается, не в силах это слушать.       — Смотри, — вновь приказывает Чон, его рука наконец оставляет придушенное горло в покое и опускается на грудь, приставая к горошинам сосков. Медленные толчки быстро набирают темп и Тэхён не может сдержать отчаянных стонов, что рвутся наружу из самого нутра. — Посмотри, как ты прекрасен, когда ты мой!       Тэхён смотрит в зеркало на своё разомлевшее тело, которое обнимают сильные руки, на искусанные губы и блестящие глаза, на то, как Чонгук берёт его сзади — картина предстаёт настолько эротичной, что Тэхёну хочется плакать.       Он шипит от боли, когда Чонгук хватает его за волосы на затылке и отклоняет голову на бок, чтобы было удобнее вылизывать и покусывать шею. Вряд ли на ней осталось хоть одно живое место.       Тэхёну уже дико хочется коснуться себя, но руки плохо слушаются. Все силы, что в них остались, уходят на то, чтобы держаться за гримёрное трюмо, иначе он просто рухнет и разобьёт головой зеркало.       — Почему? — шепчет Чон, за волосы поворачивая Тэхёна лицом к себе, от глубоких толчков сознание того улетает прочь. — Почему не дал шанс?!       Чонгук впивается кровавым поцелуем в губы Тэхёна, и впервые в жизни Ким со стоном изливается, не прикоснувшись к себе. Чонгук делает два резких толчка и следует его примеру.       Искры звёзд быстро осыпаются на пол мёртвым пеплом и наступает гнетущая реальность. Чон смотрит в зеркало на раскрасневшееся лицо Тэхёна и наконец понимает, что натворил. Тут же приходит глубокое осознание того, какой он кусок дерьма и подонок в чистом виде. Прикрыв на секунду глаза, он выходит из Тэхёна, быстро натягивая на себя штаны.       — Прости меня, — это всё, что говорит Чонгук, прежде, чем уйти.