florescence (can i be close to you?)

Джисон старается свести их контакты за пределами секса к минимуму, но даже встречаясь только ради этого, они каждый раз узнают друг о друге что-то новое – будь то плохие привычки Джисона во сне, то, что Минхо умеет петь и играть на пианино, но никогда не показывает этого старшему, то, что Джисон любит аниме и игры, то, что Минхо был волонтером в приютах для животных, и много-много других деталей, которыми они делятся совершенно случайно. И чем больше Джисон слышит, тем больше Минхо ему нравится. Интересно, младший чувствует то же самое? – Ты когда-нибудь думал о татуировках? – однажды спрашивает Минхо, кончиками пальцев рассеянно проводя по его руке. – М? – Джисон сонно моргает, притворяясь, что совсем не собирался задремать, чтобы не пришлось отправлять Минхо домой. Он знает, что в любом случае, когда он проснется, рядом его не будет, – Да, конечно, думал. Но так ничего и не набил. Как видишь. – Вижу, – отвечает Минхо, – Но еще не так поздно, – Джисон поворачивается к нему, вскинув бровь, – Что? С рукавом ты выглядел бы еще сексуальнее, просто говорю. Джисон смеется. – Не знаю насчет целого рукава, но… М-м, может быть, что-нибудь, когда-нибудь. – Что, например? – Ты будешь смеяться. – Возможно. Джисон хихикает. – Не знаю… Может, что-нибудь в стиле Гибли, – он искоса смотрит на младшего, чтобы проверить его реакцию, но тот только мычит, еще больше подбодряя его, – Или какое-нибудь животное. Медузу, например. Может быть, это поможет мне возродиться как единое целое. – Хочешь переродиться в медузу? – спрашивает тот с искренним любопытством в голосе. – Да. Хочу отдохнуть. Позволить морю унести меня в свои глубины. – Звучит мило. Какой именно медузой ты хотел бы стать? Задумчиво мыча, Джисон ерзает на месте. – Ну, они не очень-то долго живут, поэтому надо выбирать осторожнее. Наверное, черноморской крапивой, они красивые, – размышляет он, – Еще мне нравятся те, что с цветочными шляпками, но они живут всего полгода. Лунные медузы… те живут подольше. Есть, конечно, бессмертные медузы, но не знаю, не хотел бы я оставаться медузой навсегда. Ты как думаешь? Он поворачивается к Минхо за советом и видит, как тот с весельем в глазах улыбается. – Что? – Ничего, – отвечает тот, безуспешно пытаясь скрыть улыбку, – Они правда бессмертные? – Ну, если их вдруг убивают, они регрессируют, превращаясь в полип, который затем вырастает во взрослую медузу, – объясняет он, – То же самое, если бы бабочка, когда умирает, превращалась в гусеницу. – Да, бессмертие… звучит как-то жалко, – размышляет Минхо. – Думаю, если бы ему надоело жить, он бы скормил себя какому-нибудь морскому слизняку, – говорит Джисон, – Пути назад не будет. Он не знает, как долго они лежат, разговаривая о медузах, и, хоть он и рад, что кто-то (помимо Наби) готов выслушать всю информацию, которую он получил за просмотром National Geographic, ему как-то стыдно так много разговаривать. Минхо, кажется, очень интересно, он задает вопросы и не перебивает его, но всё же. – А что насчет тебя? – спрашивает он, – Кем бы ты переродился? Он прекрасно знает ответ, но улыбается, когда Минхо легко отвечает: – Котом. – Ничего себе, неожиданно. – Просто подумай об этом, – говорит он, – Ты целыми днями валяешься и спишь. Тебя кормят, обнимают и гладят. – И отрезают тебе достоинство. – Небольшая цена за то, чтобы быть котом. – Да ладно? – ухмыляется Джисон, в глубине сознания чувствуя ноющую тревогу, когда в голову приходит мимолетная мысль о том, как сильно ему нравится с ним разговаривать, – Как мы перешли от татуировок к кошачьим яичкам? Кстати, о… а ты что-то хочешь? – Кошачьи яички? Нет, спасибо. Джисон, откинувшись на подушку, смеется. – Замолчи. Я о татуировках. Хочешь что-нибудь набить? Минхо хихикает, а затем перекатывается на спину, задумчиво уставившись в потолок. – Хочу сделать тату с изображением Суни, Дуни и Дори, – говорит он. Этого ответа тоже следовало ожидать, – Но оно должно быть идеальным, а я еще не нашел подходящего художника. Джисон, ужасно очарованный серьезностью в его взгляде и любовью, которую он питает к своим питомцам, улыбается. – Найдешь, – отвечает он. Похлопав его по руке, он свободно кладет свою ладонь поверх его, – Я буду верить в тебя и твою будущую татуировку. Улыбаясь, Минхо переворачивает свою ладонь и сжимает его. Что-то внутри трепещет. – Спасибо, – говорит он, – А я буду верить в тебя и в твой секси-рукав. – Точно, – смеется Джисон, – Посмотрим. И убирает руку.

✾

– А как насчет пирсинга сосков? – спрашивает Минхо несколько дней спустя. Он проводит ладонями по его груди, сидя у него на бедрах. Рубашка старшего лежит где-то на полу. – Прошу прощения? – Проколи соски. – Хорошо, – усмехается Джисон, – Тату, пирсинг… что дальше? Волосы покрасить? – О-о, – его взгляд практически сверкает, – Хорошая идея. Давай в ярко-розовый? Джисон морщится. – За яркие волосы у нас отвечаешь ты. А потом чуть не бьет себя по губам, потому что его слова звучат так, словно они уже пара. – Ты поверишь, если я скажу, что у меня когда-то были синие волосы? – выпаливает он, пытаясь отвлечься от неудачного выбора слов. – Ни за что, – выдыхает Минхо, широко раскрыв глаза, – Насколько? Мне нужны доказательства. – Темные. Позже попробую откопать их на телефоне, – он съеживается при мысли о фотографиях того времени его жизни, о том, как он тогда старался быть дерзким и крутым, но опять же… может быть, Минхо понравится, – Был такой этап в жизни. У меня даже пирсинг в брови был, но, наверное, он давным-давно зарос. – Что? – Минхо почти скулит, да так, будто он рассказывает ему о вечеринке, на которую его никто не позвал. Он легонько хлопает его по плечу, – Нечестно. Проколи её снова. – Я слишком стар, чтобы выглядеть, как плохой парень, малыш, – смеется он, – Прости, что разочаровал. – М-м, – Минхо улыбается, склоняясь, чтобы снова коснуться губами его шеи, – Ну, ладно. Но не пойми меня неправильно, образ горячего папаши тебе идет не меньше, – он оставляет нежный поцелуй прямо над пульсом, – Ты идеален. Снова это чувство. В груди трепещет, и это ощущение усиливается в десятки раз, когда Минхо говорит ему такие приятные вещи, когда дает ему понять, насколько привлекательным он его считает, с татуировками и синими волосами или без. Он делает это всеми возможными способами, и в голове почти не остается места для сомнений. С Минхо хорошо. Как внутри, так и снаружи. Несколько дней спустя они снова встречаются у младшего, и Джисон изо всех сил старается сделать так, чтобы Минхо тоже было хорошо с ним. (Он иногда беспокоится о том, что они стали встречаться слишком часто, и Минхо может устать от него, но пока никаких проблем. Он оправдывает внезапно резкий всплеск своего либидо мыслью о том, что во времена колледжа у него так и не получилось познать эту часть себя; да, у него была Исыль, но это совсем по-другому – снова быть с мужчиной, который мало того, что терпелив, так еще и готов к любым экспериментам. Быть с Минхо – вот, что совсем по-другому. И он считает, что, если бы Минхо не хотел видеться с ним так часто, он бы просто не звал его к себе – и не то чтобы он жаловался.) Минхо сегодня ведет себя как-то иначе, он выпроваживает Дори из спальни, морща нос и дергая плечами. – Ты в порядке? – спрашивает Джисон с кровати. – Да, – отвечает он, – Спина немного болит. – Надеюсь, не из-за меня, – шутит тот, ухмыляясь, когда слышит тихий смешок. – Нет, из-за меня, – Минхо садится на край кровати и потирает место между шеей и плечом, – Наверное, слишком сильно напрягаю себя. Не говоря ни слова, Джисон подтягивается ближе, пока не оказывается у него за спиной. Обхватив его плечи, большими пальцами он надавливает на напряженные мышцы и осторожно втирает в это место круги. – Помогает? – Ты не должен, – его тело расслабляется, голова слегка наклоняется вперед. – Но я хочу, – он сильнее давит на это место. Минхо довольно мычит, тая от прикосновений, – Хорошо? – М-м, очень. – Расскажи, как прошел твой день, – говорит Джисон спустя несколько секунд молчания, – Есть новые истории из секс-шопа? – Я уволился неделю назад. – О, что-то случилось? – Устал от придурков. Джисон хмурится. – Мне жаль, люди не умеют себя вести. – Кому, как не мне, знать об этом, – вздыхает Минхо, – Это моя третья работа за последний год. Люди – отстой. – Правда? – удивленно спрашивает старший. Тот хмыкает и добавляет. – Ну, и дело не только в людях… я не знаю. Трудно смириться с тем, что занимаешься тем, что не любишь, но я должен платить за квартиру и обеспечивать своих котов… Извини, небольшой ти-эм-ай. – Не извиняйся, – мягко говорит Джисон, – А что насчет балета? Тебе нравится? – Да. Я хочу танцевать, пока мне позволяют возможности. Я всегда мечтал о том, чтобы однажды открыть свою студию, но, если я пойду по этому пути, придется вернуться в школу и… – он отмахивается, отгоняя эти мысли, – Фу. Столько стресса. – Звучит прекрасно, – комментирует Джисон, – Может быть, однажды ты поймешь, что этот стресс того стоил. – Может, – говорит он задумчиво. Наступает пауза, затем он спрашивает, – А ты доволен своей карьерой? Ты всегда хотел быть учителем? – Мне это нравится, – отвечает старший, продолжая массировать его спину, – Я всегда любил музыку и детей, поэтому мне было нетрудно решить, чем я хочу заниматься. Только было бы совсем идеально, если бы занятия начинались примерно в полдень, – Минхо хихикает, – Но да… если сердце говорит тебе открыть студию, слушай его. Я верю, что все получится, особенно у такого талантливого человека, как ты. – М-м, – Минхо склоняет голову, и Джисон уже настолько знаком с его привычками, что ясно видит, как он сейчас застенчиво улыбается, – Спасибо. Он чувствует, как внутри расцветает нежность.

✾

– Мне кажется, ты нравишься Минхо. Джисон чуть не давится кофе, едва удерживаясь от того, чтобы выплюнуть его на себя и испортить свою белую рубашку и новый галстук. – Что? – хрипит он. Сынмин бросает многозначительный взгляд на брауни, лежащее на салфетке рядом с его контейнером с обедом. Джисон в замешательстве хмурит брови. – Он их всем раздал, – говорит он. И это правда. Прошло несколько недель с тех пор, как Минхо начал преподавать в школе; все сотрудники сразу прониклись к нему симпатией, задолго до того, как он каждую пятницу начал приносить на работу выпечку. Его занятия проводятся только по понедельникам, средам и пятницам, и каждый раз он приходит пораньше, чтобы помочь учителям, которым может понадобиться дополнительная пара рук или глаз. Было бы подозрительно избегать Минхо, когда все его так любят, потому взаимодействия на работе неизбежны. И не то чтобы он возражал. Ему нравится разговаривать с ним, когда они сталкиваются в коридоре или комнате отдыха, нравится смешить его. С ним даже в школе находиться рядом комфортно – это удивительно. Тем не менее, Джисон был уверен, что никто из окружающих не догадался, что они знают друг друга, но Сынмин, похоже, что-то понял. – Не прикидывайся дурачком, – говорит он, – Я же знаю, что это твоё второе. Джисон пожимает плечами, пытаясь выглядеть невозмутимо, откусывая кусочек упомянутого (вкуснейшего, восхитительного) брауни. – Возможно, я проговорился, что люблю сладкое. А ты что, ревнуешь? – Похоже, он к тебе неровно дышит, – вмешивается Чанбин, шевеля бровями, как ребенок, наклонившись, чтобы вмешаться в разговор. Чанбин тоже? Черт. – Тебе показалось, – отрицает он, – Мы хорошо ладим, вот и все. – Ханни-хен! Он морщится, когда на стул рядом опускается Минхо. – У меня остались еще брауни, – говорит он, пододвигая к нему контейнер, – Отдам тебе, если пообещаешь поделиться с Наби. Чанбин щелкает языком. – Кое-кто нашел себе любимчика. Глаза Минхо слегка расширяются, он удивленно смотрит то на Чанбина, то на Сынмина. Джисону как-то даже приятно осознавать, что он и есть его «любимчик». – Да, – поддразнивает он в попытке сменить тему, подталкивая младшего локтем, – Моя Наби – твоя любимая и самая талантливая ученица. Так ведь? Минхо расслабляется и, ухмыльнувшись, делает вид, что застегивает рот на молнию. – Мой рот на замке. Джисон нисколько не удивился бы, окажись это правдой. Каждый раз, когда он забирает Наби с его занятий, он всегда наблюдает за тем, как его обычно застенчивая дочь взволнованно что-то рассказывает младшему, пока тот с улыбкой на губах внимательно слушает. Если не это, то Джисон обязательно позже дома услышит, какой Минхо классный учитель, или какой-нибудь случайный факт, который она о нем узнала (который Джисон уже, возможно, знает, а возможно, и нет). (– Ты знал, что у него три кота?! – однажды ахает она с заднего сидения. – Ага, – отвечает он, не отвлекаясь от дороги, – Я имею в виду… Кажется, он как-то говорил об этом, да. – У них смешные имена, – продолжает она, – Э-э, вроде бы… Суни? Донни? – Суни, Дуни и Дори, – поправляет он. Что еще хуже, так это то, что к этому моменту он уже научился их отличать. – Да! Я бы тоже хотела трех котов… Джисон смеется. – Может быть, когда-нибудь, милая.) – Она сама это поймет, если ты дашь ей их, – говорит Джисон, похлопывая по контейнеру, – Поверь мне, лучше бы ей не знать. – Тогда тебе придётся уничтожить все улики, – отвечает Минхо, а затем мило подмигивая, встает со стула и отходит. С трудом перестав улыбаться, Джисон встречается взглядом с друзьями. – Вы просто злитесь, что мне дали больше, чем вам, – ворчит он, вонзая вилку в салат, – Вот и всё. – Может быть, – говорит Чанбин, потянувшись к контейнеру, но Джисон быстро берет его в руки и бережно ставит к себе на колени, – Серьезно? – скулит тот, – Тебе мало?! – Это для моей дочери, ты, придурок! Закатив глаза, Сынмин хватает надкушенный брауни с его тарелки и кладет его перед Чанбином, пока Джисон не успел его перехватить. – Держи, дорогой. – Эй! – скулит Джисон, но его игнорируют. – О-о-о! – Чанбин радостно морщится, легонько ударяя мужа кулаком по руке, – Ты меня так любишь. – Ещё чего, – невозмутимо отвечает Сынмин, но улыбается. Он возвращается к своему обеду, пока тот поглощает украденное пирожное. Джисон сокрушенно вздыхает и клянется себе защищать оставшиеся брауни ценой своей жизни, пока им не перестанет угрожать опасность в лице Со Чанбина. Минхо переводит взгляд с окна к столу в паре метров от него, явно наблюдая за всем обменом любезностями, судя по его веселому выражению лица. Джисон покровительственно похлопывает по контейнеру, как бы сообщая ему о своих планах, и Минхо, каким-то образом понимая, кивает, поднимает вверх большой палец и улыбается. К счастью, Чанбин и Сынмин слишком увлечены своим обедом, чтобы заметить, как губы Джисона расплываются в глупой улыбке.

✾

Джисон очень медленно приближался к тому, чтобы все-таки попробовать игрушки, которые ему подарил младший. А Минхо в последнее время зачастил с поздними сообщениями. Телефон вибрирует. За последние несколько недель он уже несколько раз пробовал использовать его игрушки, но всё как-то не так. Он почти хочет отказаться от этой затеи, но понимает, что ощущения ему все-таки нравятся, и он уверен, что с Минхо будет гораздо приятнее, чем с паршивой игрушкой. Вздохнув, он переворачивается на бок, чтобы дотянуться до телефона. На экране тускло освещенная фотография младшего без одежды (без верха так точно), с игривой усмешкой кусающего палец. Он выглядит так, будто фото решил прислать ради шутки, но у Джисона внутри самый настоящий пожар. Минхо: [изображение] угадай, по чему я сейчас скучаю

Джисон: мне кажется, у тебя нездоровая зависимость от моего пениса. прошла всего неделя но разве кто-то считал?

Минхо: пожалуйста, не говори слово «пенис», когда я пытаюсь тебя соблазнить, господи я просто соскучился

Джисон: думал обо мне? ;) я тоже

Минхо: о, правда?? значит, у нас с тобой телепатическая связь

Джисон: может быть

Минхо: можно позвоню?

Джисон: да

Они созванивались всего раз, но Джисон без колебаний соглашается – хоть что-то хорошее за сегодняшний вечер. Минхо звонит ему спустя несколько секунд после последнего сообщения, Джисон берет трубку и слышит чужой комично глубокий голос: – Во что ты одет? – Э-э… – он удивленно моргает, а затем опускает голову на свои синие пижамные штаны, – В пижамку. Минхо вздыхает. – Я тут с членом в руке сижу, а он мне – «пижамка», боже. Джисон смеется немного громче, чем следовало бы, быстро прикрывая рот рукой, когда вспоминает, что дальше по коридору спит Наби. – Ты сам спросил! – шипит он. – Мог бы соврать, – отвечает младший со смехом в голосе. – Тогда во что бы ты хотел бы, чтобы я был одет? – спрашивает он, устраиваясь поудобнее, – Притворимся, что я в этом. – В костюм клоуна, – отвечает тот, не теряя ни секунды. – О, так тебе нравятся клоуны? – Да, с тобой же я как-то разговариваю. – Ах ты, мелкий засранец… – Короче, – перебивает Минхо, – Если серьезно, м-м… Вообще я хотел бы, чтобы ты был без одежды, но… может быть, твоя белая рубашка? И чтобы она была расстегнута. И твои брюки, в них твоя задница выглядит потрясающе. – Значит… в то, что я ношу каждый день? – он ухмыляется, глядя на потолок, – Тебя заводит образ учителя, да? Может, мне нагнуть тебя над своим столом и отшлепать линейкой? Он сказал это в шутку, но одна только мысль заставляет тут же обхватить свой член ладонью. Молчание на другом конце провода говорит о многом. – Минхо? – Ну, я бы не сказал, что не хочу этого. А если гипотетически, ты бы надел юбку? – Ч-что? – Знаешь, как те горячие учительницы в черных кожаных юбках с большой грудью, – пауза, – И в чулках. Ему кажется, или он покраснел? Он прикусывает губу, медленно засовывая брошенный фаллоимитатор внутрь. Он представляет на его месте Минхо, представляет, как он настолько сильно шлепает его линейкой, что тому это надоедает и он толкает его на стол, рвет на нем чулки, а дальше до звезд перед глазами. – Да, – выдыхает он, – Надел бы. Ради тебя. – Это было бы так горячо, – почти скулит младший, и Джисон уверен, что он уже трогает себя, – Если бы ты трахнул меня в юбке. Джисон облизывает губы. – Или… может быть, наоборот…? – Чтобы я был в юбке? – Нет… ну, да, но я имею в виду… – он нервно хихикает, краснея при мысли о Минхо в юбке или – господи, твою мать, – в чулках, – И то, и другое, или ни то, ни другое, неважно. Но я имел в виду, э-э, если бы это сделал ты. – О, – Джисон считает, сколько раз пробилось его сердце за то время, которое потребовалось младшему, чтобы сформулировать ответ (восемь), – Ты хочешь, чтобы я…? – Я хочу попробовать, – говорит он, неглубоко засовывая игрушку и вздыхая, – Я пробовал то, что ты мне подарил, но… не знаю, что-то не то. – Не всем нравится быть снизу, – говорит Минхо, – Но, если ты все еще хочешь попробовать, я готов. – Сейчас? – выпаливает он, сразу же съеживаясь. – Сейчас? – вторит младший, – Ты… ты хочешь, чтобы я приехал? Разве это хорошая идея? – Нет, – говорит он, – Нет, не совсем. Извини, ты прав. Он не приглашал его к себе, пока Наби дома, и не намерен нарушать это правило. Неважно, сколько времени прошло с их последнего раза (на самом деле, не так уж и много, но они видятся настолько часто, что ему теперь кажется, что это было давно). Неважно, как сильно он хочет, чтобы Минхо приехал, им не стоит этого делать. – Мы можем попробовать вести себя тише? – кротко предлагает Минхо. Джисон потирает переносицу и стонет. – Я не думаю, что это… но, черт возьми, я… – он издает тихий стон, когда кончик игрушки прижимается к простате, и все чувства усиливаются от одной только мысли, что Минхо может быть на ее месте, – Я хочу тебя. На другом конце провода слышится возня. – Останови меня, если я не должен этого делать. Я уже обуваюсь, хен. Последний шанс. Джисон до боли прикусывает губу. – Сейчас приеду. Верный своему слову, Минхо прибывает в рекордно короткий срок. Джисон уже начинает жалеть о своем решении, но и младшего прогнать с чистой совестью не сможет. Поэтому он впускает его и разваливается на части, когда Минхо целует его, после обхватывает своими идеальными губами его член, а после вводит в него свои пальцы – так, как никто и никогда. – Расслабься, – говорит Минхо, прижимаясь поцелуем к внутренней стороне его бедра, и он, пытаясь выполнить его просьбу, понимает, насколько напряжен, – Не волнуйся. Если тебе не понравится, мы сразу же остановимся. Нечто похожее на нежность наполняет его тело, и теперь ему намного легче. Несмотря на то, что их «отношения» крутились строго вокруг секса, Минхо всегда был таким заботливым и внимательным, он всегда был настроен на то, чтобы сделать ему приятно, следил, чтобы ему все нравилось, – и, черт возьми, даже сейчас, он делает все, чтобы ему было комфортно. Он расслабляется, и выгибается в спине, когда Минхо задевает то самое место. В голове мелькает мысль о том, что он был бы просто фантастическим парнем. Тому, кому он достанется, невероятно повезло. – Ты готов? – спрашивает младший. – Да, – он садится, подзывая его ближе, чтобы надеть презерватив, и прерывисто дышит, когда твердая плоть оказывается в руке. – Ты слишком много думаешь, – говорит Минхо, улыбаясь и оставляя поцелуй на его губах, – Расслабься. Я позабочусь о тебе. К щекам приливает жар, и Джисон кивает, еще больше краснея от его потемневшего взгляда. – Как мне… – На живот? – предлагает Минхо, – Как захочешь. – Доверюсь тебе, – говорит Джисон, чувствуя себя неловко, переворачиваясь, пока младший седлает его бедра. Он с трудом удерживается от желания зарыться лицом в простыни и заскулить, – от смущения? или возбуждения? – когда Минхо проводит головкой по входу, другой рукой хватая его за ягодицу и сжимая ее. – Обожаю твою задницу, – бормочет он. – Я заметил, – задыхаясь, смеется Джисон, – Надеюсь, она выдержит. – Уверен, у нее всё получится. Минхо дразнит, кажется, с целую вечность, а затем, наконец, начинает входить. На мгновение Джисон напрягается, но успокаивающие круги, которые Минхо водит большими пальцами по его бедрам, напоминают, что он может доверять ему. Он расслабляется, тихо ахая, когда тот делает первый толчок. Это слишком – больше, чем игрушки, которые он использовал, но он хорошо подготовился. – Всё хорошо? – спрашивает Минхо, – Черт, как же узко, хен. Покраснев, Джисон кивает. – Да, я в порядке. Минхо не торопится успокаиваться и позволяет ему привыкнуть, но Джисон начинает думать, что он делает это не только ради него, но и для себя. – Ты как? – спрашивает он, вытягивая шею, и видит, как Минхо откидывает свои фиолетовые пряди со лба. Он раскраснелся до самой груди, безумно красивый. – Отлично, – выдыхает он, – Прошло много времени с тех пор, как я… Ты очень напряжен. Джисон мягко, ласково смеется. – Мне обещали, что мне понравится. – Понравится, не сомневайся, – эти слова перемежаются движением его бедер, и он едва ли давит стон. Он начинает неглубоко входить, и, черт возьми, это намного лучше, чем то, что он чувствовал от этих тупых игрушек; каждый толчок отдается по всему телу. Джисон мычит и прикрывает глаза, выгибая спину. – Нравится? – спрашивает младший тоном, находящимся где-то между искренним беспокойством и тем, как обычно разговаривают в постели. – Да, – выдыхает Джисон, – Ещё. – Ещё? – Минхо хватает его за талию и отрывает его от матраса, будто он совсем ничего не весит. Джисон ахает, понимает намек и складывает ноги, оказываясь на четвереньках. Младший раздвигает его ноги настолько, насколько позволяет его бедное, совсем не гибкое тело, грудь и руки опускаются на подушку, которую ему секунду назад подсунул Минхо. Он толкается снова, двигается глубоко, медленно, и с его губ срывается стон. Джисон двигает бедрами ему навстречу, выдавая, как ему не терпится узнать, на что способен младший. Такое чувство, что прошло уже несколько часов с тех пор, как он оказался внутри; ему нужно больше. И по-видимому, не ему одному; Минхо принимает положение поудобнее, крепко обхватывает его за талию и начинает толкаться немного сильнее, быстрее. Джисон подбадривает его своими стонами, пока теплые ладони блуждают по телу, поглаживают бока, обводят изгиб позвоночника. – Красивый, – комментирует Минхо, обеими руками хватая его за задницу и оставляя на ней шлепок. Джисон выгибается, – Всё в порядке? – Да, всё хорошо, – говорит Джисон, – Я скажу, если будет больно, просто… давай уже. – А я что делаю? – Ты понял, что я им… А-а! – он прикрывает рот рукой, чтобы не застонать, когда Минхо ускоряется. Кончики его пальцев впиваются в его бедра, комната заполняется звуками шлепков кожа о кожу, Джисон приглушенно стонет себе в ладонь. Господи, думает он, потому что говорить не может. Блять, блять, блять, Минхо, блять. Минхо снова шлепает его по заднице, – осторожно и легко, – и он скулит, пытаясь заставить его сделать это снова. – Да? Хену нравится, когда его шлепают? – в ответ на нетерпеливый кивок он бьет сильнее, кожу покалывает, – Боже, какой же ты… – еще шлепок, с другой стороны; толчки замедляются. – Минхо, – скулит Джисон, убирая руку ото рта и начиная подмахивать бедрами ему в такт. Минхо тянется к его члену, прижимаясь грудью к его спине и целуя плечо. – М-м? Нравится, Ханни-хен? Джисон блаженно вздыхает, когда он гладит его по волосам. – Если я скажу «да», ты будешь быстрее или продолжишь издеваться надо мной? – У меня сегодня хорошее настроение, – говорит тот с улыбкой в голосе. Он целует его шею сзади, и Джисон чувствует, как по коже бегут мурашки, пока он играет с его сосками, – Хочу увидеть, до какого состояния я способен довести тебя. – Прошу, – хнычет Джисон, свободно обхватывает пальцами его запястье, – Быстрее, пожалуйста. На этом моменте в нём словно щелкает выключатель. Он садится на колени, хватает его за запястья и тянет их назад, к его бедрам, толкаясь еще глубже и быстрее, чем раньше. Кровать, кажется, начинает дрожать. – Блять, – стонет старший, – Минхо, блять, – в такой позиции он никак не может заглушить собственные стоны, остается надеяться только на собственный самоконтроль. Он до боли прикусывает губу, но это совсем не помогает; мучительные стоны заполняют комнату, когда Минхо из раза в раз попадает головкой в нужное место, – становится невыносимо. Он близко. Ему не терпится помочь себе самостоятельно, но все, что он может, это опустить голову и терпеть. Он упивается звуками тихих стонов младшего, смешанных с его собственными, влажным звуком смазки, оглушительными шлепками кожи о кожу, скрипом кровати. Ощущения его ладоней, крепко сжимающих его запястья – невероятно. Он тянет его назад, насаживая его на свой член, будто он кукла, игрушка, созданная ради его удовольствия. – Минхо, малыш, пожалуйста… – бормочет Джисон напряженным голосом, пытаясь говорить тише. – Ты близко? – спрашивает тот, затаив дыхание. Он отпускает его руки, чтобы после схватить за плечи и поднять, пока он не оказывается на коленях, прижатый спиной к его груди, – Близко? – Да, – выдыхает он. Одной рукой Минхо играет с его сосками, другой водит по его члену. Джисон тянется за спину, изо всех сил стараясь держаться за его бедра; младший стонет ему в шею, оставляя на ней влажные поцелуи, когда его короткие ногти впиваются в его кожу, – Блять, сейчас. Минхо толкает его на кровать. Он стонет от разочарования, когда тот выходит, но он тут же переворачивает его и одновременно толкается обратно, возобновляя быстрые толчки. И, черт возьми, он прекрасен. Джисон тянется к нему, чтобы убрать влажные от пота волосы с лица; зрачки потемнели, взгляд напряжен. Он нависает над ним, закусив губу и в отчаянии нахмурив брови. Грудь вздымается, пальцы впиваются в его бедра, и он двигается так быстро, что Джисон почти уверен, что просто забыл, как стонать – он лежит с открытым ртом, глядя на младшего с безмолвной мольбой в глазах. – Твою мать, – стонет Минхо, зажмурившись. Его ладонь снова на его члене, и спустя несколько секунд Джисон кончает. Оргазм охватывает все тело, с громким стоном он откидывает голову назад, видя перед глазами звезды. Минхо быстро зажимает ему рот. Вскоре он кончает следом. Бедра дрожат; он наклоняется, чтобы поцеловать его в шею, дыхание влажное, горячее. Джисон обессилен и измотан настолько, что кажется, что он провел в зале несколько часов подряд; его будто поезд сбил. Минхо не лгал, когда говорил, что сделает всё, чтобы ему понравилось. – Ты потрясающий, – бездумно выдыхает он. Минхо резко смеется, утыкаясь ему в шею, и, краснея, оставляет на ней поцелуй. – Итак, по шкале от плохого дилдо до бога секса, – начинает он, как только дыхание приходит в норму. Голова начинает кружиться от туманного блаженства, и он ложится рядом, – Как бы ты оценил меня? Джисон издает задыхающийся смешок. – Намного лучше, чем эта хрень, которую ты мне дал. – Да, мне она тоже никогда не нравилась, – признается он. – Значит, ты дал её мне, чтобы специально снизить мои ожидания, – сухо говорит старший, – Понял. – Эй, зато вибратор хороший, – защищается он, – У меня не было никаких скрытых мотивов. Кроме желания избавиться от нелюбимой игрушки. Джисон тихо смеется, замечая, как дрожат собственные ноги, и устраивается поудобнее, но все равно чувствует тупую боль в спине. – Черт, это было хорошо, – бормочет он больше самому себе. Затем он поворачивает голову к младшему и спрашивает, – Я же не буду завтра хромать? – Завтра и узнаешь, – гордо ухмыляясь, отвечает тот, – Хотя я еще был с тобой нежен. Если захромаешь, сам виноват. – Ну и дела, спасибо. Джисон прикрывает глаза, чувствуя, как телом овладевает усталость. Так хорошо и так уютно, не хватает только растянуться, накинуть на себя одеяло, прижать Минхо к себе, заснуть и… стоп. Нет, думает он. Плохой мозг. Никаких поспать в обнимку после секса. Тебе нужно сказать ему, чтобы ехал домой. Но тут в голову приходит другая мысль. Он ведь приехал сюда посреди ночи – раз уж ты решил прогнать его, самое меньшее, что ты можешь сделать, это дать ему отдохнуть. В качестве извинений завтра принесешь ему кофе или что-нибудь поесть. Он хлопает глазами, когда слышит, как в животе урчит. Минхо смотрит на него, удивленно вскинув брови. – Я, э-э, поужинал пораньше, – объясняет он. Минхо тяжело вздыхает, садится и наклоняется над ним, чтобы взять с тумбочки салфетки. – А я-то думал, ты хочешь еще немного меня. Джисон с отвращением морщит нос. – Оставь дедовские шутки профессионалу, пожалуйста. Вообще, предложение заманчивое, но я не думаю, что смогу пошевелиться ближайшие несколько часов. – Так я и думал, – усмехается младший, соскальзывая с края кровати, чтобы одеться. Желание сказать, чтобы он остановился и вернулся в постель, сильнее некуда, но Джисон справится. Чем скорее Минхо уйдет, тем лучше, говорит он себе. – У тебя есть рамен? – спрашивает тот, натягивая свитер через голову – теперь все волосы растрепаны. – Что? – Хотел приготовить, чтобы ты поел. Сам ведь говоришь, не можешь двигаться. Джисон усмехается, начиная садиться. – Нет, все в порядке, я могу… – Перестань, – скулит Минхо, надув губы. Он кладет руку ему на грудь, не давая ему сесть, – Я тоже хочу есть. Я уйду, как только закончу. Если хочешь, будем есть в разных комнатах. Ну? – Хорошо, – сокрушенно вздыхает Джисон, откидываясь на подушки, – Кастрюли под плитой справа. Тарелки над посудомоечной машиной. Палочки слева от раковины. – Отлично, – щебечет Минхо, наклонившись и чмокнув его в лоб, а затем выходит из комнаты и тихо проходит по коридору, по пути скользнув в туалет. Сегодня у Наби была тренировка по софтболу; Сынмин загонял их, и в кои-то веки она уснула еще раньше положенного часа, так что Джисон вполне уверен, что, даже если Минхо будет шуметь, она не проснется, но он всё равно беспокоится. Однако, со стороны кухни шума не слышно, поэтому он заставляет себя расслабиться, продолжая нежиться в блаженстве после испытанного оргазма. Он пытается не думать об этом глупом желании попросить Минхо остаться. В первый и единственный раз, когда он ночевал у него, Минхо проснулся раньше, и у него не было возможности проснуться рядом с ним. Увидеть, как он сонно хлопает глазами, посмотреть, как он потягивается, словно кот. Увидеть его растрепанные ото сна волосы, узнать, любит ли он поваляться в кровати, чтобы пообниматься, как Джисон. Джисон делает это все чаще и чаще – фантазирует о том, чего узнать не может. Желает большего, зная, что получить это не сможет. Он боялся, что это случится, знал, что так и будет. Ничего сверхъестественного – он столько времени был одинок, конечно, он привяжется к кому-то, с кем спит, несмотря на обещания этого не делать. Им нужно перестать. Ему нужно перестать, но он не сможет. Ночи с Минхо быстро стали главными событиями его жизни. Он изменился, стал спокойнее, по словам Исыль. Он стал счастливее. Не желая вникать в причины, он приходит к выводу, что все это благодаря сексу. Всё, что ему нужно прямо сейчас, – это сходить в туалет, поесть, отправить Минхо домой, лечь в кровать и спать как убитый до самого утра. Поэтому он встает, натягивает белье и домашний халат, надевает тапочки, очки, а затем проходит через коридор в туалет. Когда он выходит, направляясь к кухне, останавливается как вкопанный. Дверь в спальню Наби широко открыта. Минуту назад она была закрыта. – Твою мать, – шепчет он, просовывая голову в комнату, понимает, что ее там нет, и спешит на кухню. Может, удастся поймать её до того, как она увидит… – А-а! – визг Минхо из кухни сопровождается грохотом – что-то упало на пол, – Наби! Ты напугала меня! – Черт, – стонет он, откидывая голову назад. Он застывает на верхней ступеньке лестницы, не зная, как собирается объяснить это дочери, и задаваясь вопросом, получится ли у Минхо справиться с этим самому. – Я думала, ты папа… – до ушей доносится тихий, сонный детский голос, – Где он? – Папа в комнате, – мягко говорит ей младший, – Он отдыхает. Он, э-э… попросил меня прийти, потому что плохо себя чувствовал, и ему… ему нужны были лекарства, вот я их и привез. Джисон поджимает губы, пытаясь не рассмеяться над неудачной попыткой солгать. – С ним все хорошо? – беспокойно спрашивает Наби. Джисон буквально видит ее большие удивленные глаза. – С ним все в порядке, дорогая, не волнуйся, – говорит Минхо с нежностью в голосе. Желудок необъяснимо скручивает, – Ему просто нужно немного отдохнуть. Завтра ему будет лучше. Обещаю. – Хорошо, – жалобно отвечает девочка. – А почему ты не спишь? Уже поздно, – спрашивает он, – Это ведь не я разбудил тебя? Пока они разговаривают, Джисон медленно спускается по лестнице, направляясь к стене у двери, где он может спокойно послушать их разговор, не беспокоясь о том, что, когда Наби будет возвращаться наверх, она не увидит его. – Не-а, – говорит она, – Мне приснился плохой сон. – О, милая, мне так жаль, расскажешь, что тебе снилось? Наби в раздумье хмыкает. – Там было много змей… Они ползли ко мне, а папа пытался спасти меня, но в комнату заползла еще одна змея, гигантская, и унесла его. Джисон думает, что это его вина, ведь это он всего несколько дней назад смотрел с ней «Гарри Поттера и Тайную комнату». Сраный Василиск. – Звучит страшно, – выдыхает Минхо, – Но ведь это всего лишь сон, да? – Да… – Никакие змеи тебя здесь не достанут, твой папа защитит тебя, да? – Да, – на этот раз ее голос звучит увереннее. Джисон глупо улыбается сам себе. – Теперь тебе лучше? – спрашивает тот мягким, сладким голосом, – Как думаешь, теперь ты сможешь заснуть? – Когда мне снится плохой сон, папа садится у моей кровати и рассказывает мне сказку, – Джисон слышит недовольство в ее голосе; он уверен, она могла только мечтать о том, чтобы ее любимый учитель рассказал ей сказку на ночь. Интересно, Минхо купится? – О, мне жаль… Но я не знаю никаких сказок, зато знаю особый секрет, который поможет избавиться и от змей, и от плохих снов. – Правда? – Правда. Закрой глаза. Нужно просто немного магии и… та-да! – Конфета?! – пищит она. Прикрыв рот рукой, Джисон сдерживает смех, и, больше не в силах сопротивляться искушению, он выглядывает из-за угла. Минхо сидит на корточках перед Наби, протянув ей ладонь, в которой лежит запечатанный шоколадный трюфель. Минхо поднимает на него голову, удивленно хлопая глазами – он явно не знал, что их подслушивают. Он быстро отводит взгляд, пытаясь скрыть смущенную улыбку, но покрасневшие уши выдают его целиком и полностью. – Не просто конфета, – драматично говорит он, – В ней есть сила, которая убережет тебя от плохих снов и сделает их сладкими-сладкими. – Правда? – ахает она, внимательно рассматривая обертку. – Да, но не говори папе, хорошо? Если он узнает, что я дал тебе сладкое перед сном, у меня будут неприятности. – М-м-м! – Наби с энтузиазмом кивает, запихивая конфету в рот. – Чувствуешь? Работает! – Да… – она смотрит на свои ладошки, измазанные шоколадом, а затем складывает средние пальцы и со звуком «Пиу-пиу» делает вид, что стреляет паутиной, как Человек-паук. Джисон снова давит смех. – Ого, у тебя теперь есть суперсилы? – смеется Минхо, – А у меня такого не было! Они продолжают обсуждать змей и Человека-паука, пока Наби не начинает зевать. – Обратно в постель? – предлагает он, вставая, чтобы проверить, как там рамен на плите, – Силы действуют только если ты тут же ляжешь спать. – Да, хочу спать… – удивив их обоих, она делает шаг вперед и обнимает его ногу, – Спокойной ночи! – Спокойной ночи, Наби, – усмехается он, гладя ее по голове. Она начинает поворачиваться, и Джисон быстро проскальзывает за угол, в тени прижимаясь к стене, пока дверь ее спальни не захлопывается. Он отступает на порог кухни, скрещивая руки на груди перед младшим, который, склонившись над стойкой, пробует рамен. – Счёт от зубного пришлю тебе, – говорит он, ударяя его бедром, когда подходит, чтобы забрать свою тарелку, – И вообще-то у нас есть стол. Минхо усмехается, следуя за ним к упомянутому столу. – Всего одна конфета. Зубы все равно скоро начнут выпадать. – Ага, – отвечает старший, зачерпывая бульон, – А я? – А что ты? – Это было так мило, что мне показалось, что я этих конфет с пару кило умял… Минхо с тихим стоном прикрывает глаза, не желая тревожить Наби, но в то же время желая показать, как сильно ему не понравилась эта шутка. Джисон тихо посмеивается. – Зачем ты вообще спустился? – скулит он, – Думал, я не справлюсь с шестилеткой? Джисон пожимает плечами. – Просто хотел убедиться, что всё в порядке, но, кажется, ты всё предусмотрел. Волшебные конфеты, м? Поднимаешь планку. – Заткнись уже, – смеется младший, – Фу, не могу поверить, что ты всё слышал. – А что? Это было очень мило! – отвечает он. Затем, будто запоздалая мысль, не поднимая головы, – И ты тоже милый. Уши Минхо остаются красными, пока они не доедают. Пока Джисон домывает последнюю тарелку, он потягивается и зевает. – Сейчас заберу телефон из комнаты и пойду… – Минхо? – Джисон бросает взгляд на часы. Уже второй час, и он не смог бы простить себя за то, что отпустил его домой так поздно, тем более после всего случившегося, – Уже поздно, да и Наби знает, что ты здесь. Оставайся на ночь. У меня есть свободная комната… – О, с радостью, – он почти стонет, – Я очень устал. Джисон принимает душ первым, дает младшему чистое полотенце, а сам начинает готовиться ко сну. Он думал, что заснет, как только окажется в постели, но, слушая непрерывный поток воды, все, что он может делать, это думать о нём. Он так хорошо ладит с Наби. С детьми в целом, но особенно с Наби – с его Наби, – и она тоже его обожает. Когда он видит их вместе, внутри расцветает что-то теплое, прекрасное, но пугающее. Ему хорошо с ним. Он добрый, понимающий, и несмотря на то, как Джисон пытается держать его на расстоянии вытянутой руки, он не может не хотеть узнать его поближе, и всё, что он узнаёт о нём, влюбляет в него только сильнее. Конечно, ему нравится Минхо. Иначе он не стал бы спать с ним, но… Насколько сильно? Настолько, что, когда он слышит, как выключается душ, ему хочется позвать его к себе и предложить переночевать вместе. Без каких-то скрытых мотивов, он просто хочет почувствовать его тепло и прижать его к себе. Он нравится ему настолько, что мозг начинает придумывать сценарии того, как Минхо приходит на игру Наби, как ярко она улыбается, видя его на трибунах, как Джисон после этого отводит их за мороженым, обнимает Минхо и притягивает его к себе, целуя в щеку. Чтобы все видели. Настолько, что хочется назвать Минхо своим. Он делает глубокий вдох, чувствуя, как колотится сердце. Он, не мигая, смотрит в потолок. Так. Ладно. У него есть чувства к Минхо. Он знал, что это произойдет. Он знал, что так будет. Он должен был сделать всё, чтобы этого не случилось. Блять. Блять. Что ему делать? Он не сможет избегать его, как бы сильно ему этого не хотелось. И хочет ли он этого вообще? Ему нравится рядом с Минхо. Слишком нравится. Ничего не должно меняться, подсказывает услужливый голос в глубине сознания. Он притворится, что этого прозрения никогда не было; если ему удавалось скрывать это раньше, даже от самого себя, удастся и сейчас. Может быть, чувства исчезнут, если он проигнорирует их, как игнорирует те письма со спамом на его почте, которые обещают ему новый автомобиль. Блять. Он слишком устал, поэтому он цепляется за эту мысль и пытается убедить себя, что это правда, да так долго, что засыпает. Было бы намного проще, будь конфеты Минхо и вправду волшебными.