Пламя гаснущей свечи

      Мы слишком далеко зашли, чтобы сдаться сейчас. Несмотря на недавние похороны, мы не должны склонять головы.       Мороз крепчает. Генератор стонет, устало, испуганно, будто измотанный зверь под прицелом охотничьего ружья. Самое страшное лишь впереди. Завтра будет теплее, но это не передышка, это минута молчания в память о тех, кто ещё дышит, кто столкнётся со Смертью, заглянет в её бездонные глаза, ощутит на горле обжигающе ледяную руку.       Соберись. Дыши. Всё будет хорошо. Надо подумать. Чрезвычайные смены кажутся хорошим планом. Это ради общего блага, в этом никогда не было необходимости, но теперь нужно запастись углём и древесиной, приготовить больше еды. Нужно запастись терпением. Нужно потерпеть. Народ поймёт. Народ уже сталкивался с трудностями, преодолевал их. Город не сгнил изнутри, не пожрал самого себя. Суровую погоду всегда можно обыграть. Жаль только, что на Юге, ближе к бывшему океану, гораздо холоднее.       В первую очередь лекарства. Как пройдёт Буря, нужно будет заняться лечением тех, кто заболеет. Чем быстрее, тем лучше. Так будет меньше смертей от болезней. Нужно срочно построить склад с медикаментами как можно ближе к Генератору, чтобы сохранить их максимальное количество. Если потребуется, будем класть больных в коридорах и между коек. Потом нужно возобновить работу угольных шахт. Починить автоматоны, если они сломаются от холода.       Так много всего «нужно», но так мало времени остаётся. Так мало известно о будущем. Может, послезавтра некому будет бегать от больного к больному со спиртом и пластырями.       Соберись. Дыши. Рука сама выводит слова на бумаге, новый приказ вряд ли обрадует людей. Так нужно. Они не пойдут против закона. Храмовники убедят в чистоте намерений. Стражи порядка проследят за выполнением. Всё будет хорошо. Возможно, начнутся бунты, люди будут в отчаянии, будут отрицать нависшую угрозу и сходить с ума. Это не тирания, это необходимый минимум. Сейчас народ исправно работает во благо города, но потом, когда температура начнёт резко падать, все забудут, как думать рационально, может дойти до кровопролития. Кто-то должен держать отчаявшуюся толпу в узде. Никто не хочет повторения событий четвёртого ноября.       Как только значение термометра опустится до минус ста градусов, закроются все рабочие места, кроме лазаретов и санитарных пунктов. Автоматоны справятся с выработкой угля и подпиткой генератора, когда людям станет опасно находиться на улице. Если замёрзнут и они… Нужно сказать инженерам разобраться с этим. Машины должны быть на ходу как можно дольше. Ещё подготовить Генератор к форсажу, чтобы он выдержал хотя бы несколько часов.       — Ты знаешь, что случается с гонцом, который приносит плохие новости, Джоэл?       Инженер трясётся. Бумаги в его руках, сырые от растаявшего снега, с поплывшими чернилами, гнутся под собственным весом. В последнее время Джоэл сообщает только дурные новости. Кажется даже, что дело не в надвигающейся катастрофе, а в нём самом. Очевидно, что это не так, но бессилие подкидывает сомнительные идеи и мысли.       На Юге холоднее. Настолько, что пиковое значение температуры во время Бури, согласно прогнозам, через два дня, перед самым рассветом, достигнет ста восьмидесяти градусов ниже нуля. Сколько бы ни старались техники, мощности Генератора не хватит, чтобы обогреть хоть малую долю домов. Времени что-то менять уже нет. Если бы только можно было вернуться назад… Нужно было сосредоточиться на выживании. Не сиюминутном, а с оглядкой на будущее.       Нет, так нельзя. Каждое принятое решение спасало жизни. Было тяжело, но народ справился. Никто не может сделать всё идеально, как бы ни хотелось, ошибки неизбежны. В любых расчётах будет погрешность, нельзя о ней забывать, но можно её игнорировать. Можно бесконечно пытаться уравновесить всё до абсолюта, ближайшим к истине результатом всё равно окажется тот, в котором ошибка при исчислении не учитывается. Пора бы наконец работать с тем, что получилось, а не тем, что было когда-то исходным материалом.

***

      Пальцы в перчатках коченеют от мороза и плохо сгибаются, с трудом цепляя ремешки. Стёклышки маски запотели из-за дыхания, ничего не видно. К чёрту её. Никто не зайдёт. Советники, стража — все распущены по домам. Если это последний день города, то его лучше провести с семьёй.       Почти четыре часа у Генератора стоит только один человек. Им нужно управлять вручную. Необходимо контролировать давление, температуру, количество угля. Каждая щель в стене заткнута одеялами и тканью, но кажется, что по полу всё равно гуляет сквозняк. Быть может, это оттого, что тепло давно покинуло всякое помещение, спасает лишь отсутствие ветра. Заледеневшие окна похожи на порталы в вечную мерзлоту, в морозный ад.       Соберись. Рука дрожит, сжимая рычаг форсажа. Лишь бы не дёрнуть раньше времени. Минус сто тридцать. Автоматоны больше не гудят, не то заглушаемые завыванием Бури, не то застывшие на месте, будто стальные памятники. Дыши. Температура падает с каждым часом. В груди тянет и свербит, к горлу подступает тошнота, периодически выбивается хриплый натужный кашель. От любой попытки его сдержать начинает трясти сильнее, в глазах темнеет. Всё будет хорошо. Ингалятор лежит где-то в ящике стола: если лекарство и не превратилось в неиспаримый кусок льда, переохлаждённые элементы в нём в лучшем случае оставят химические ожоги на слизистой носоглотки, в худшем — вызовут кровоточащие язвы в дыхательных путях и лёгких. Проверять на себе не хочется.       Минус сто пятьдесят три. От непрекращающегося кашля тошнит, буквально выворачивает наизнанку. Больно. Автоматоны снаружи затихают, Генератор гудит в изнеможении, будто просит остановиться. Режим форсажа поглощает слишком много угля, его может не хватить на ближайших складах, а доставить больше некому. Пожалуйста. Вырабатываемое тепло почти не ощущается, кровь стынет в жилах совсем не метафорически. Нет сил стоять на ногах. Ледяной пол обжигает обмороженную кожу.       На ладони падают багряные капли. Кажется, болезнь сговорилась с климатом и решила нанести решающий удар. Соберись. Слёзы моментально застывают и щиплют щёки. Минус сто шестьдесят семь. Через полтора часа горения Генератор рванёт, если не отключить форсаж. Через час температура опустится ещё на один уровень. Что убьёт быстрее? Дыши. Не думай о плохом. Терпи до конца.       Уже не слышно завываний ветра, в ушах лишь статичный шум и собственный хрип. Отключенный источник тепла могильно молчит. Весь город молчит вместе с ним. Холод заморозил даже звук.       Ворох одеял и одежды станет могилой. Ничто не согревает, избавление всё никак не придёт, медлит, тварь.       Минус сто восемьдесят.

***

      Лучи рассветного солнца окрашивают снег в нежно-розовый. Помутневшие линзы маски портят вид. Створки дверей отмёрзли, спокойно открываются от небольшого толчка изнутри. Сверху видно, что улицы пусты.       Первые тёмные точки силуэтов появляются на заметённых дорожках. Измученные лица обращаются к небу, все словно боятся нарушить тишину. Людей становится всё больше, они вываливаются из своих домов, укутанные в десятки слоёв одежды, кто-то сбрасывает половину ткани, застигнутые несравнимой жарой. Они смотрят в сторону Генератора, туда, где стоит домик Капитана. Они смотрят в мою сторону. Из толпы раздаётся воодушевлённый крик:       — Мы выжили!       Голоса вторят ему. Голоса тех, кто, казалось, уже мёртв. Тех, кто выжил вопреки адским испытаниям.       — Да здравствует Капитан Ред!