Цена свободы

Улыбайтесь, ведь кто нибудь может влюбиться в Вашу улыбку.

***

      После неожиданных встреч Госпожа Узуй не уезжала ещё около недели. Каждый день её можно было заметить в компании своего сына и невестки. Она то и дело учила Тенгена и забирала всё внимание Агацумы на себя, заставляя сына ревновать. Стоило Кёджуро впервые застать эту картину, как белокурая женщина прижимала к себе строптивого блондина с лёгким румянцем на щеках и увидеть, как она нежно рассказывала о детстве суженного, который рядом скрипел зубами и уже был отчитан за свою невнимательность, его пробирало на смех, однако Танджиро отчитывал уже самого Ренгоку, что казалось тому несправедливым. — Хочешь сказать, это я тебя так воспитала? — сверкала глазами старшая омега, передавая какого-то непонятного мыша в руки Зеницу, пока её отпрыск умоляюще смотрел на товарища, который от души смеялся, но не смел смотреть в глаза тётушки. «Госпожа Узуй удивительная женщина…» — с восхищением вслушивался в тираду женщины Зеницу, пытаясь разобрать невиданную игрушку. Вроде и уши большие и носик есть, да и положенные мышке усы, однако формы больно непонятные. Складывалось такое ощущение, что некогда милую игрушку скрестили с качком и получился неординарный симбиоз мыши с мышцами в сверкающей повязке, которая очень сильно напоминала повязку Тенгена. — Солнышко моё, — ласково позвала Узуй, как только увидела замешательство на лице младшего омеги, от такой моськи хотелось улыбаться до ушей. С первой встречи Зеницу напоминал ей маленького котёнка или как ласково обращался сын, Мышонка. Такой же маленький, немного боязливый, но с острыми зубками и прекрасными глазками. — Как ты уже наверняка заметил, это плюшевая игрушка. Она немного потрёпана временем и жизнью, а также чьими-то прорезающимися клыками, — лукаво посмотрела на сына женщина. От своей матушки и рассказов о первых шагах, Тенгену хотелось выть и спрятаться, а лучше закрыть уши главному слушателю и просто уйти в закат. Парень никогда не спорил, что его семья не из ординарных, но в моменты, когда родители становились родителями, наступал момент неловкости… И в данной ситуации, предмет его любви и воздыхания выслушивал всё о его детстве, узнавая похоже самые интимные подробности, это и сопли и слюни, и кажется даже первый поцелуй. — Тенген в детстве не был таким же высоким и сильным альфой. Если говорить честно, то в свои первые годы он был меньше всех остальных и чем-то походил даже на омег. Его сёстры любили наряжать мелкого, а также заставляли сидеть на чаепитиях, отрабатывая уроки традиционных церемоний. Благодаря особому отношению его сестёр он очень терпим к девушкам и защищает слабый пол. Да и по секрету именно он любимец женской части нашей семьи. Однако чтобы компенсировать его сторону как альфы, отец Тенгена жестко его тренировал. — грустно улыбалась Узуй, вспоминая маленького мальчика в красном кимоно и ссадинами на руках. — Мой муж не из терпимых людей, поэтому к сыновьям, а тем более альфам подход всегда был другой… Из-за этого кто-то в детстве часто плакал, но обещал стать сильнее. — с нежностью поглядывала на сына омега, — Первые клычки у альф прорезаются в пять, у Тенгена же они прорезались в семь. И чтобы спровоцировать этот процесс, я сшила ему первую игрушку. Мальчики обычно любят машинки, крокодилов и всё в таком духе. Тенген же, то ли под влиянием сестёр, то ли такова была его воля, с детства любил всё изысканное и блестящее. Однако как первый подарок на свои пять лет он захотел мышей с мышцами. Ты представляешь как я голову ломала, чтобы найти такую живую мышь? — хохотала мама, пока Зеницу в открытую смотрел на женщину, а у Тенгена покраснели уши. Неужели тот сильный парень, секс символ всех и вся был когда-то маленьким и хрупким ребёнком, который просто хотел мышь? — Я объездила пол страны, чтобы найти по описанием то, что хотел Тенген. — И вы нашли? — с искренним любопытством поинтересовался омега. Он походил уже не на взрослого парня, а на такого же ребёнка, который верит в чудеса и надеется получить свой первый подарок. — Нет…- тяжело выдохнула женщина, — Я приехала домой за три дня до дня рождения Тенгена, он смотрел на меня своими огромными глазами и с надеждой поджимал губы. Его маленькие ручки сжались в кулачки, но он и слова не проронил, а просто смотрел. И смотрел прямо в душу, что у меня сердце разрывалось. Я тогда горько улыбнулась и покачала головой, а он, сдерживая слёзы, что-то сказал и побежал на тренировку. Я винила себя как мать, что ничем не могу помочь сыну. Он самый маленький и даже болезненный, у него почти что белоснежная кожа, с которой долго не сходили синяки, да и клыки ещё не прорезались… Он ведь хотел себе просто ещё одного друга, а я не могла его дать. — Но вы не виноваты, вы же старались как могли, в чём ваша вина? — не понимал Зеницу, слыша тихие всхлипы со стороны матушки, пока её собственный сын препирался с другом, а она открывала свою душу новому члену семьи. — Мальчик мой, — тепло усмехнулась женщина, когда холодная ладошка сжала её руку, — Всё хорошо… Ведь я тогда решила, что за три дня должна сделать хоть что-то. Пусть я и совсем не умела, да и по сей день не умею шить, тогда я пыталась смастрячить и вступить в кружок рукодельниц. Две ночи без сна оказались ничем, когда твой ребёнок держит потрёпанную и несуразную игрушку, которую ты сделала сама, и смеётся. Тенген берёг её все эти годы. Конечно, когда он становился старше, то и подарки становились дороже, но он никогда не был так рад, как этому мышу с мышцами. Изначально он просто хотел маленького мышонка с пшеничной шерсткой, но по всей стране не было ни одного. Были хомяки и морские свинки, но никто не подходил по окрасу, а мучить животного и красить его как какого-то чудо зверя я была не в состоянии. Где есть обман, там нет доверия… Я как сейчас помню, он хотел назвать того мышонка Молния, дать ему имя в честь своей метки. Уж только после молнии, второй мечтой стали мыши с мышцами и вот эту мечту я пыталась найти. — К чему вы клоните?.. — Да ни к чему, — солнечно улыбалась Госпожа Узуй, — Мыша с мышцами он получил, остался только Мышонок с его меткой. И один мышонок мне очень по нраву, — хищнически улыбалась белокурая женщина, пока Зеницу краснел с каждой секундой, а Тенген только-только обратил внимание на своих омег, успевая крикнуть довольной женщине. — Ну мам!

***

      В это же время Танджиро осторожно поглядывал на счастливого друга и его альфу, внутри что-то кололо, но сердце радовалось за счастье названного брата. Рядом с ними улыбался Кёджуро, от взгляда на которого щеки начинали алеть пуще прежнего и сердце уже радовалось не за друга, а за маленькое внимание к своей маленькой персоне. — Камадо, мальчик мой, — одними губами обращался студент, пока он рукой проводил по огненным прядями и пламенно улыбался жасминовому юноше, у которого сердце уже трепетало пташкой и билось в тесной клетке.       Кажется это был последний рубеж…