Глас сирены

Numb to everything I feel so far away Hate so much what I've become Where did I go? How did I get so numb? Citizen Soldier I wanna know everything I wanna be everywhere I wanna fuck everyone in the world I wanna do something that matters Nine Inch Nails

      Вопреки всеобщему мнению, записавшему его в неуравновешенные, вспыльчивые психи, Северус Снейп обладал воистину адским терпением, когда было нужно. Ну а как иначе, если за шестнадцать лет преподавания он не отравил ни одного студента, хотя временами руки так и чесались? Вдобавок, не будь он терпелив, не освоил бы ни зелья, ни окклуменцию, ни полеты без метлы. Поэтому, когда у него в четвертый раз отобрали палочку, и перед ним на неопределенный срок встали мрачные перспективы жизни без колдовства, он отнюдь не растерялся и принялся изучать маггловские способы разбогатеть и прославиться, готовый к тому, что на это придется потратить немало времени, если делать все без магии. Попутно валял дурака — шатался по улицам, присматриваясь к людям и местам, периодически кого-нибудь «клеил» на одну ночь, запоем слушал музыку — какие все-таки магглы молодцы, изобрели портативную аппаратуру, позволявшую слушать что угодно, где угодно и когда угодно, не мешая окружающим, — и смотрел фильмы в поисках вдохновляющих идей.       Если уж совсем начистоту, в колдовском мире становилось тесно и тошно, особенно после того, как он всласть покуролесил и напакостил всем, до кого дотянулся, пытаясь таким образом заглушить гложущую пустоту внутри. Отдельным удовольствием было наблюдать, как его бывшие коллеги и соратники с обеих сторон недоумевают — «что это на тебя нашло, ты же выше этого, Северус, что за ребячество, как ты мог, бла-бла-бла». Ха! То есть им всем можно было постоянно издеваться над ним в Хогварце, выставлять на посмешище, а как сами очутились в дурацком положении — так сразу конец света? Он и не скрывал, что все эти безобразные выходки — его рук дело, пусть знают, от кого и за что прилетело, и делают выводы. Разумеется, он мог бы отомстить по-взрослому, да так, чтобы полетели головы, но тогда и самому пришлось бы отвечать всерьез, а это в его планы не входило. Не для того он рисковал собой и чуть не умер, чтобы теперь оказаться за решеткой.       Впрочем, очень скоро выяснилось, что выжить в войне не всегда означало долгую и счастливую жизнь в дальнейшем.       Очнувшись в Мунго, он не сразу понял, что с ним случилось нечто гораздо хуже ядовитых укусов и порванной шеи. Многие воспоминания поблекли до того, что перестали вызывать какие-либо эмоции. Все вокруг стало серым и пресным. Он даже лица Лили не мог вспомнить, в памяти сохранились только рыжие волосы и яркое платье, в котором он увидел ее впервые. Помнил, что у него были к ней чувства, но самих чувств больше не испытывал. С физической чувствительностью тоже происходило что-то странное — прикосновения доводили его до нервного срыва, но после курса зелий, призванных притупить ощущения, Снейп поймал себя на том, что вместе с неприятными ощущениями ушли и хорошие. Выйдя из больницы, он первые недели безвылазно торчал в своей старой развалюхе в Кокворте, пытаясь понять, как привести в порядок нервы и голову, а когда собственноручно сваренные средства не помогли — пустился во все тяжкие, надеясь, что рано или поздно его «пробьет», и количество перейдет в качество.       Не перешло. Черная дыра внутри расширялась и в бессонные ночи грозила поглотить целиком. Его бросало из одной крайности в другую — от вспышек безрассудства и жажды урвать от жизни все до апатии и полного выгорания. Снейп перепробовал все колдовские и маггловские средства, вплоть до тяжелых и нелегальных, но они приносили лишь кратковременное облегчение. На фоне обострившегося послевоенного синдрома, бессонницы и повышенной тревожности у него начались панические атаки, когда под воздействием очередного препарата на него вдруг накатывало слишком много ощущений сразу. В конце концов, он просто подобрал себе зелья, позволявшие более-менее сносно функционировать и не биться головой о стену, когда казалось, будто в мозг затолкали пчелиный улей, а под кожу напустили муравьев. Кроме того, он совершенно не представлял, чем теперь заниматься. От вида котлов тошнило. Варить какие-то банальные заказы было невыносимо скучно. Большая часть исследований, которыми он занимался до войны, попала под министерские запреты.       В Мунго понятия не имели, что с ним делать. Сметвик строил одну идиотскую теорию за другой, даже предлагал попробовать удалить остатки Смертного знака, но Снейп к тому моменту утратил интерес к собственному исцелению и предпочел оставить все как есть. Для «свиданий» прикрывал отвратительную отметину чарами или колдовской косметикой, чтобы не задавали вопросов, панику заливал успокоительными и антидепрессантами и жил такой же никчемной серой жизнью, как и в период между войнами. Единственное, что немного помогало разгрузить голову — дневник. Его тоже посоветовал Сметвик, и из всех его идей эта, пожалуй, оказалась самой дельной. Первые записи напоминали поток сознания озлобленного на весь мир психа, но постепенно обрели некое подобие структуры, а местами даже напоминали стихи.       …я прожил столько жизней в своей голове… и не говори мне, будто тебе не наплевать… на самом деле больше ничего не осталось, правда?..       Чего-то отчаянно недоставало, а чего — он и сам не понимал, но колдовской мир начинал действовать на нервы все сильнее. Каждая собака знала его в лицо, и реакция — хоть положительная, хоть отрицательная, — уже сидела в печенках. Северус Снейп хотел, конечно, заслуженной славы и почитания, но не в том виде, в котором он эту самую славу получил после войны. Его не устраивало решительно все. Трудно общаться с теми, кто все равно видит в тебе бывшего преподавателя зельеделия, а что герой войны — ну-у… «Как был сволочью, так и остался». Особенно это касалось женщин. Нет, его не слишком смущало то, что почти все ведьмы Британии от восемнадцати до тридцати учились у него — в конце концов, он не планировал долгосрочные отношения, а для секса без разницы, кто там у кого учился. Но он терпеть не мог эти сопливо-сахарные воздыхания и заискивающие взгляды бывших студенток, начитавшихся романтической бредятины в «Ведьмополитене» и в первое время таскавшихся за ним табунами в надежде захомутать. Да и разгуляться-то особо негде — многие достойные по его меркам ведьмы давно повыскакивали замуж, распутничать с замужними было чревато многочисленными неприятностями (хотя некоторые были вовсе не прочь), а оставшиеся либо не привлекали, либо не хотели связываться, прекрасно зная о его «золотом» характере.       В последние два года войны ему было не до развлечений — не сдохнуть бы и не попасть под горячую руку Темному Лорду, времени не хватало даже на сон, где уж тут о женщинах помышлять. Оклемавшись после войны, он вдруг понял, что хочет всего, сразу и много, поскольку секс хоть как-то скрашивал монотонные будни и был одной из немногих вещей, еще приносивших удовольствие. Однако он не учел, что дамы жаждали заполучить в его лице галантного рыцаря, которым он не являлся и не стремился стать. От женщин ему хотелось немногого — чтоб не липли, могли поддержать интересную беседу и не слишком капризничали в постели. Большинство было способно только на что-то одно, и общение с ними быстро начинало тяготить. Чтобы отвадить прилипал, пары-тройки уничижительных комментариев было достаточно, но слухи распространялись быстро, и вот он уже слывет неимоверным говнюком, с которым лучше не иметь никаких дел. Чтобы найти партнершу на ночь не за деньги, а по обоюдному желанию, приходилось прилагать совсем уж чрезмерные усилия, и в итоге оно того просто не стоило.       Прежде он мог бы воспользоваться легким афродизиаком, чтобы подстегнуть интерес к себе. Но после войны министерство взяло под строгий контроль все подобные средства и ингредиенты для них, не в последнюю очередь из-за того, что стала известна история появления на свет Темного Лорда. И если раньше любовные зелья можно было купить даже в магазинчике близнецов Уизли, то теперь настали тяжкие времена. Не сумеешь понравиться просто так, без дополнительных ухищрений — ты в пролете.       Северус Снейп не очень-то нравился женщинам без дополнительных ухищрений (кратковременный период «славы героя» не в счет). А внимания очень хотелось.       Безумная идея пришла, как обычно, откуда не ждали.       Он рылся в коробках с уцененными дисками и пластинками в одном из музыкальных магазинчиков, ища что-нибудь интересное, чего он еще не слушал, когда к нему пристали две сопливые школьницы, принявшие его — ну кто бы мог подумать! — за «рок-звезду». Всему виной, как оказалось, были бледность, «пальцы музыканта» (черт его знает, что это такое вообще), длинные патлы, которые он не удосуживался завязывать в хвост, и кожаная куртка, купленная с рук хрен знает когда. Куртку он носил, потому что это было удобно и смотрелось неплохо — ну не ходить же по маггловским улицам в тех шикарных мантиях, которые он себе накупил после войны! Девчонок он шуганул, но мысль запала.       Просмотрев несколько концертов и документальных фильмов об известных музыкантах, Снейп глубоко задумался. Почерпнутая из прессы информация о суммах гонораров за живые выступления вдохновляла. Внешность… Он и так, и этак разглядывал себя в зеркале и пришел к выводу, что вполне сойдет за рокера (среди рок-музыкантов попадались и не такие страшилища, и делу это нисколько не мешало). Красивая, яркая, интересная жизнь, полная эмоций, которых ему сейчас так не хватало. Жизнь, которая помогла бы ему окончательно забыть о болезненном прошлом и начать заново. Со стороны выглядело очень соблазнительно. Оставалась лишь ма-аленькая проблемка: в музыке он был абсолютным профаном и, разумеется, никогда в жизни не пел. Не говоря уж о том, что мерзкая рептилия Темного Лорда изрядно потрепала его за горло, так что ни о каком вокале можно было даже не мечтать.       Снейп думал над этим дня три. Останься он в колдовском мире, наверное, мог бы попробовать и там — в конце концов, есть чары, есть зелья, можно восстановить голос и… и… Он представил, что будет, если бывшие коллеги и студенты увидят его на сцене. Картинка не воодушевляла. Вдобавок, он прекрасно помнил «хиты», которые частенько крутили на колдовском радио. Это же ужас что такое! Что отвратительные баллады Селестины Уорбек о «котлах, полных крепкой горячей любви» (он отказывался проводить аналогии, хотя фраза «помешай в моем котле» практически не оставляла места для фантазий), что убогие ужимки «Чертовых сестричек» с этим их бессмертным хитом «Пляши как гиппогриф». Ну уж нет! Если браться, то всерьез.       Значит, колдовской мир отпадает. Но для того, чтобы развернуться в маггловском, все равно понадобится магия, причем, обставить все придется так, чтобы не загребли за воздействие на магглов. Министерство тщательно следило и за этим, малейшие подозрения — и защитники прав и свобод магглов поднимали такой вой, что Визенгамот немедленно засовывал нарушителя за решетку. И раз палочка конфискована как минимум на год, придется изворачиваться. Зря, что ли, в последние годы войны лавировал между двумя сильнейшими волшебниками современности? Оба давно в могиле, а он — жив-живехонек.       Что-что, а изворачиваться Северус Снейп умел.       Добыть нелегальную палочку без регистрационной метки было труднее и дороже, чем в довоенные времена, но ему удалось. Работала она хуже, чем родная, но для того, что он задумал, ее вполне хватало. Чтобы собрать компоненты для восстановления голоса, пришлось продать часть книг и артефактов, дабы не растратить остатки «неприкосновенного» запаса золота в сейфе — а оставалось там не так уж много, несмотря на солидную премию, прилагавшуюся к ордену Мерлина. Дальше начиналось самое трудное, и тут уже магия помочь не могла. Он подыскал частного преподавателя по вокалу (тот, прослушав голос, с самым серьезным видом подтвердил, что «материал хороший, есть с чем работать») и с головой ушел в новую науку. А поскольку нерегулярные подработки и незаконные заказы приносили отнюдь не тот доход, на который он рассчитывал, Снейп сдал свой старый дом в Кокворте и перебрался в Эдинбург, где была не менее бурная жизнь, чем в Лондоне, только раза в два дешевле, да и подпольно колдовать было проще. Пусть и не шиковал, но хоть сводил концы с концами.       Через полгода регулярных занятий и непрерывного изучения новой сферы деятельности он уже имел общее представление о том, как все устроено. Однако выяснилось, что работа вокалиста — не менее тяжкий и кропотливый труд, чем зельеделие, дело продвигалось слишком медленно, на поиски подходящего репертуара уходила куча времени и сил, да и этого было мало. Его не устраивал стандартный путь музыканта к известности — играть на улицах или в третьесортных забегаловках, лишь бы его услышали, а попутно обивать пороги студий в надежде заинтересовать тех, кто уже пробился. Таких музыкантов на улицах любого британского города пруд пруди, и большинство из них ничего не добиваются. Нужно было изобрести нечто такое, чтобы всех разорвало.       Решение проблемы нашлось в слизеринских сплетнях. Изабелла Забини в девятый раз стала вдовой, прибавив к своим капиталам очередную внушительную кучу золота. Как она умудрялась ловить этих бедолаг, если все вокруг давным-давно знали о ее сомнительной репутации? На одной лишь ослепительной красоте не выехать. Наверняка у нее есть секрет… что-то такое, от чего мужикам напрочь сносит крышу. И это не банальный афродизиак и не чары внезапной страсти — ее регулярно проверяли и ни разу ничего не нашли. И раз это настолько эффективно и не оставляет следов…       На выуживание секрета у него ушло несколько месяцев. В процессе пришлось делать и применять такое, за что его бы сто раз отправили в Азкабан без права на амнистию, а уж говорить о содеянном и вовсе неприлично. Он знал, что не попадется. Мадам Забини не хотела, чтобы о ее уловках стало известно общественности, а посему он не сомневался — она будет молчать обо всем, что происходит в ее доме, пока он усердно делает вид, что твердо намерен стать десятым «мистером Забини». Еще два года он потратил на то, чтобы изменить рецепт — изначальный предполагал воздействие исключительно на мужчин, а ему нужно было наоборот, и заодно свести на нет возможные побочные эффекты, иначе его быстро возьмут за задницу.       Исследования и эксперименты неожиданно оказались увлекательными и взбодрили, хотя первый тест готового зелья слегка напугал, когда подопытная девица едва не покалечила его в порыве страсти. Зелье было капризным, сложным, требовало усиленной концентрации. Мало просто выпить, нужно еще и уметь управлять новой способностью. На тесты ушло еще несколько месяцев, пока Снейп вычислял дозировку и учился контролировать голос. Но в остальном все вышло так, как он рассчитывал. Он повидал достаточно и в колдовском, и в маггловском мирах, чтобы понимать, на чье внимание делать ставку. В рок-музыке это работало на ура: на тебя западают цыпочки, мужики завидуют, считают тебя крутым и мечтают оказаться на твоем месте, а это уже репутация. Примитивно, но действенно. Единственное, что напрягало — окончательный список ингредиентов и сложность приготовления. За этот список в прежние времена сразу отправляли в страстные объятия дементоров. Шеклболт, конечно, избавился от этих тварей, но кто знает… Ради такого дела могли и вернуть. Поскольку поцелуи с этой мерзостью в планы Снейпа не входили, действовать приходилось крайне осторожно и сто раз перестраховываться. За особо редкими ингредиентами он сам ездил в Грецию, дабы не связываться с перекупщиками. Грязной работы при этом оказалось хоть отбавляй, в процессе добычи одного из компонентов он едва не отправился к праотцам, зато вышло гораздо дешевле. Но в итоге все удалось. И даже если в министерстве прознают о его новой деятельности, ничего предъявить не смогут.       Черт возьми, да он гордился своим планом. Да, долго, да, муторно, но зато не подкопаешься. Попробуй он провернуть подобное открыто, в колдовском мире и с помощью магии — в лучшем случае его бы просто высмеяли. Он и так начудил там достаточно, чтобы прослыть психопатом. А это совсем не та известность, которая ему сейчас нужна. О, когда он добьется нужных результатов, в колдовском мире, несомненно, узнают. И он раз и навсегда утрет им всем носы.       И все получалось… просто… отлично.        …я не поклонюсь, я не сломаюсь… я не упаду и не угасну, я заставлю вас задохнуться от восторга…       Снейп осторожно выглянул в битком набитый зал «Пьяного нетопыря» — что там сегодня за контингент у сцены? С этой был, и с этой, и с этой тоже… Чего он не предвидел, так это того, что девицы после очень-очень близкого… общения станут рваться повторить опыт, когда он уже успел потерять к ним интерес. Вступать в длительные отношения совершенно не хотелось, а фанатки, как назло, жаждали именно этого. Ситуация начинала попахивать жареным, ибо с каждым повторным выходом на сцену градус истерики нарастал, а он не предусмотрел подобной побочки и теперь понятия не имел, как это исправить. Все должно было быть легко, весело и приятно и для него, и для них. Обоюдное удовольствие без скандалов и драк за доступ к его телу. После третьего выступления пришлось прятаться за спинами местных вышибал, когда его окружили тесным кольцом и принялись слишком бурно выражать чувства — устраивать групповуху он был не настроен, стирай потом всем память, что было затруднительно с «неродной» палочкой. Девицы возвращались через неделю и приводили подруг — и это было как раз то, чего он и добивался. Но те, с кем он уединялся после выступлений, начали болтать о своих похождениях, чем, разумеется, привлекли к нему внимание, и с каждым выходом толпа у сцены росла и становилась агрессивнее. Такого он не ожидал, а просмотры чужих концертов не давали ответа на вопрос, как эту толпу контролировать… охрану нанять разве что. Многие подобное даже приветствовали. У известных музыкантов имелись группи — девушки, повсюду следовавшие за ними и всегда готовые прыгнуть в постель. Еще немного — и у него самого такие появятся. Мысль соблазнительная, но тут он представил, как придется отбиваться от тех, кто неинтересен — и пыл его несколько охладел. Пока ему удавалось не обзаводиться подобным «эскортом» только потому, что он быстро дезаппарировал из паба, и никому так и не удалось выведать, где он живет. Но поскольку аудитория увеличивалась, и он всерьез собирался когда-нибудь дойти до более крупных площадок…       Взгляд упал на симпатичную девушку, которую бесцеремонно оттеснили к самому краю сцены. Слишком темно, чтобы разглядеть ее как следует, но то, что он видел, выглядело многообещающе.       «Ну-ка, посмотрим, что с тобой сделает мой голос…»       Она ни разу не отвела взгляд и, кажется, даже забывала моргать, вся обратившись в слух. Во время одной из песен в ее глазах заблестели слезы — да и не только у нее, он специально подбирал такие тексты, чтобы девушки «прониклись», чем сентиментальнее, тем лучше. К концу выступления он так завелся, что был готов к чему угодно, а вид ее приоткрытых губ и тяжело вздымавшейся груди только подливал масла в огонь. Едва закончив петь, он бесстрашно шагнул на самый край, где его тут же принялись хватать за все, до чего дотягивались, выдернул девушку на сцену и увлек за собой, оставив вышибал разбираться с остальными и не обращая внимания на визги («Нет, Расс, возьми меня, меня!..»). Девушка не возражала, когда он прижал ее спиной к стене и заскользил губами по шее, обеими руками исследуя ее тело поверх одежды. Обхватила за шею, зарылась пальцами в волосы, недвусмысленно потерлась бедрами, и это было так хорошо, что он едва не кончил сразу. Похоже, его ждет чудесная ночь. Но сначала…       Он затащил ее в темную гримерную и положил ее руки себе на ремень. Обычно они тут же с энтузиазмом брались за дело. Однако эта медлила, держась за пряжку и даже не пытаясь ее расстегнуть. — Что такое? — шепнул он, склоняясь к ее лицу и перебирая волосы… опять попалась кудрявая, он вроде бы никогда специально не акцентировал на этом внимание, но факт — ему нравились вьющиеся волосы. — Не хочешь? — А мы что… прямо здесь? — неуверенно спросила она. В ее голосе почудилось что-то отдаленно знакомое, но он не придал этому значения и нетерпеливо схватил ее за бедра, ища край юбки, чтобы задрать повыше: — Здесь вполне удобно. Давай скорее, у меня мало времени… — Мало… времени? — к своему ужасу, он услышал легкий смешок. — Там что, очередь? Уверен, что тебя хватит на всех? Ну и методы у вас… профессор. Так бездарно меня еще ни разу не соблазняли.       Он замер, смяв в пальцах края юбки. Сердце тяжело забухало в груди, неприятно отдаваясь в горле.       Профессор?       Профессор?!.       Его опасения подтвердило легкое, едва уловимое движение воздуха по коже, которым обычно сопровождалось снятие маскировочных чар.       Дерьмо. Он никак не предполагал, что это случится так скоро.       Негнущимися пальцами он нащупал выключатель у двери. Над головой вспыхнула тусклая лампочка, осветив растрепанные каштановые кудри, которые он так рассчитывал намотать на кулак через пару минут, ехидно изогнутую бровь, блестящие карие глаза и улыбку, сулившую вовсе не удовольствие.       В его объятиях, раскрасневшаяся, но отнюдь не настроенная на секс, стояла невыносимая всезнайка, ум, честь и совесть гриффиндорской Золотой троицы Гермиона Грейнджер.