Глас сирены

Если тебя не прибьет карма — прибью я. Народное творчество

      Гермиона еще никогда так быстро не аппарировала, причем, в состоянии настолько лютого бешенства, что впору расщепиться кровавым дождем над половиной Британии. Сто тысяч слизней Снейпу в глотку и во все прочие отверстия! Она, в общем, была готова к любому исходу вечера и даже к тому, что ей ничего не удастся выведать, однако она терпеть не могла разочаровываться в людях. С афродизиаком или без, но девицы, уже успевшие испытать на себе постельные таланты бывшего профессора зельеделия, в таких красках расписывали свой опыт и с такой жадностью рвались к телу, что Гермионе стало любопытно. Она не принадлежала к тем, кого беспокоит разница в возрасте, социальный статус или то, что это, по сути, ее бывший учитель. Школа давно закончилась, Снейп семь лет как не преподает, а приличных любовников и без того мало, чтоб ими разбрасываться, так почему нет? На сцене он выглядел весьма сексуально, хотя она заподозрила, что он все же пользуется чарами, улучшающими внешность, или, на худой конец, какой-то косметикой — никогда раньше он не казался настолько притягательным. Так трепетно поглаживал микрофонную стойку, вызывая море фантазий об этих чудесных пальцах, так проникновенно пел о потерянной любви, о войне, о боли, бросал на нее такие жаркие взгляды…       В итоге под маской чувственного любовника обнаружился все тот же слизеринский подземельный упырь и хам, да еще и не способный доставить женщине удовольствие. Или это с ней он не сумел «исполнить» как следует, а остальным перепадало гораздо больше? Эта мысль взбесила ее еще сильнее. Особенно потому, что все происходившее между ними до, собственно, секса ей понравилось — и его прикосновения, и ощущения от его тела, прижимавшегося к ней в темноте, и шепот над ухом, от которого мурашки бежали по коже. Почти ожившая фантазия, из тех, которые ей ни разу не удавалось реализовать в жизни… не со Снейпом, конечно, а вообще. И надо же было так бездарно все испортить!       Впрочем, она все равно не жалела о том, что поддалась. У нее был и другой, скрытый, мотив.       Добравшись до дома, она первым делом отправилась в ванную и с помощью специального заклинания извлекла биоматериал… кстати, еще один повод надрать ему задницу, если он и с остальными не пользуется контрацепцией. Подобной безответственности от такого педантичного и осторожного человека она никак не ожидала. А еще зельевар, называется. Собрав «улику» в пробирку, она наложила стазис и нехорошо улыбнулась самой себе. И пусть хоть кто-нибудь посмеет заикнуться, что подобные методы расследования ее недостойны. Если это поможет прищучить эту ползучую змею подколодную… Ей, в общем, не было никакого дела до Снейпа, что бы он ни вытворял после войны, хотя за все те подлости, которые он устраивал ее друзьям и соратникам, его неплохо бы публично выпороть. Но применение афродизиаков и любовных зелий стало ее больным местом, поскольку ее неоднократно пытались опоить с вполне определенной целью, и за это она готова была отрывать головы (и верхнюю, и нижнюю, раз уж на то пошло). Увидав паб, битком набитый готовыми на все женщинами, а затем испытав воздействие голоса Снейпа и на себе, она разозлилась как никогда в жизни.       Вывести его на чистую воду теперь стало делом принципа. Если бы не одна ма-аленькая проблема.       Сейчас, сидя в ванной и пытаясь успокоиться, она сама не знала, чего хочет больше — подвесить его за яйца посреди Диагон-аллеи или оттрахать так, чтобы мозги вылетели.       Надо выбросить все эти глупости из головы и лечь спать, иначе она рискует натворить дел. Гермиона брезгливо содрала с себя одежду, пахнувшую и прокуренным пабом, и Снейпом — Мерлин, ну не может быть, чтобы обошлось без афродизиака, почему ей так хочется зарыться в блузку носом? — тщательно вымылась, приняла зелье от инфекций, затем на всякий случай вытащила и запечатала в отдельном флаконе воспоминание о сегодняшнем вечере. Проверила одежду — вдруг это все же какие-нибудь феромоны? Он мог что-то нанести на кожу, но в этом случае Гарри уловил бы это «что-то» при проверке, такие штуки всегда оставляют следы, а у аврората на вооружении передовые разработки, позволяющие улавливать даже мельчайшие частички запрещенных ингредиентов. Увы, на блузке ничего не обнаружилось — только запах сигарет и одеколона, самого обыкновенного, маггловского. На Снейпе не было ни капли магии. Иначе она действительно оттащила бы его сегодня в аврорат за шкирку и устроила полноценную проверку.       И все-таки детали не стыковались. Гарри сказал, после выступления Снейп сразу исчезает. Раз палочки при нем не было, аппарировать он не мог. Или он прячет ее где-то в той каморке, а перед уходом достает? Черт, надо было остаться и обыскать. Но она боялась, что потеряет важную улику — а добывать ее снова тем же способом ей не улыбалось. Интуиция подсказывала, что это важно, а интуиции Гермиона привыкла доверять.       Напряжение в теле не ослабевало… она-то, дурочка, тоже хороша, еще в процессе ведь поняла, что он о ней не позаботится, надо было просто помочь себе немного, и обошлись бы без скандала… возможно. Но мысль о том, что здесь все же может быть замешано зелье, не давала ей покоя всю неделю. Если он что-то принял внутрь, ни заклинания, ни индикаторы магии это не покажут. Проверка магическими методами, скорей всего, ничего бы не дала — он настаивал, что ни к каким уловкам не прибегал, значит, был готов к проверкам. А вот обычный химический анализ в маггловской криминалистической лаборатории мог и не предусмотреть. Вряд ли им удастся определить что-то конкретное, большинство волшебных ингредиентов магглы идентифицировать не могли, однако они могли их выделить, а дальше уже за работу бралась лаборатория колдовская. Лучше бы, конечно, кровь, но если бы она попыталась взять у него кровь, он бы что-нибудь заподозрил… и получил бы очередной повод поиздеваться, если она в итоге ничего не найдет. Выставлять себя идиоткой ей совершенно не хотелось. Он и так достаточно поупражнялся в сарказме за ее счет в школьные времена, а сегодня еще добавил. Пусть это станет для него неприятным сюрпризом.       В памяти всплыли все те же треклятые длинные пальцы, гладившие ее грудь. Пусть небрежно, пусть недолго, но ей понравилось. Будь у них больше времени… да при других обстоятельствах… они могли бы…       Гермиона зарычала от злости и полезла в шкафчик за зельем сна без сновидений. Черта с два она будет мастурбировать сегодня, думая о нем. Вот уж нет. Он этого недостоин. Залпом проглотив зелье, она сгребла в охапку кота и отправилась в кровать, надеясь, что завтра с утра голова будет работать лучше.       Знала бы она, что в эту самую минуту изрядно перенервничавший Северус Снейп впервые за три года надирается как свинья в гордом одиночестве у себя дома — наверняка заснула бы весьма довольная собой.

***

      Всю следующую неделю Гермиона то и дело ныряла в Омут памяти, досконально изучая собственное воспоминание о выступлении в «Пьяном нетопыре» в поисках хоть какой-нибудь зацепки, пока ее единственную «улику» исследовали и маггловскими, и магическими методами. Отличная штука, не раз помогавшая ей в расследованиях, можно отследить даже мельчайшие нюансы, которые так сразу и не заметишь. И чем дальше, тем больше увиденное ставило ее в тупик. Она просмотрела кучу записей с концертами маггловских рок-звезд, и ей стало понятно, почему Снейп не боится, что его деятельностью может заинтересоваться отдел неправомерного применения колдовства. Плохие новости для нее заключались в том, что на этих выступлениях творилось то же самое, что и в «Нетопыре» — люди сходили с ума, рвались на сцену, пытались прикоснуться к исполнителям, некоторые даже сдирали с себя одежду в попытке привлечь к себе внимание и трясли плакатами с неприличными предложениями. Считалось, что чем сильнее у фанаток во время концертов намокают трусы, тем лучше, а если эти самые трусы и лифчики потом летят на сцену, утыканные записочками с номерами телефонов — это вообще грандиозный успех. Наверное, удивляться этому не стоило — секс всегда отлично продавался. Чем развязнее ведет себя певец, тем больше фанаток. И тем больше страждущих осаждают машины, двери гостиничных номеров и ворота частных владений, только бы пробраться к небожителю в постель. Разумеется, далеко не все гонялись за звездами исключительно за этим — среди поклонников хватало и самых обычных меломанов, не претендовавших на интим. В колдовском мире, по правде говоря, за знаменитостями бегали не меньше. Тем не менее… В процессе изучения матчасти Гермиона с удивлением обнаружила, что годами слушала музыку, но понятия не имела о том, что творится в закулисье и с какими проблемами, связанными с поклонниками, приходится сталкиваться тем, кто добился успеха. Собственно, ее это никогда и не интересовало.       Выходит, Снейп действительно мог не пользоваться никакими подручными средствами. Судя по всему, достаточно обладать запоминающейся внешностью, ласкать микрофон и самого себя, ну и петь что-нибудь этакое… У любого исполнителя с зачатками харизмы запросто получалось завести слушателей настолько, чтобы те начинали с одержимостью желать секса.       Но, черт возьми, Снейп никогда в жизни подобным не занимался. Целых три года он просидел в какой-то норе, никому не показываясь на глаза — и что, осваивал новую профессию? С чего вдруг его понесло именно в эту степь? В голове это попросту не укладывалось. Помимо прочего, ее насторожило, насколько легко он завел и ее, не прилагая особых усилий. Она считала себя женщиной здравомыслящей и слишком серьезной, чтобы увлечься кем-то исключительно из-за красивых рук и сексуального голоса. Во время выступления Снейп казался ей почти красивым, но очутившись с ним один на один, она отметила, что в его внешности ровным счетом ничего не изменилось — тот же крупный ястребиный нос, те же кривоватые зубы, те же волосы (правда, наконец-то чистые), разве что кожа посвежела, вероятно благодаря тому, что ему больше не приходится денно и нощно торчать в подземельях и варить всякую дрянь. Не сказать чтоб внешность отталкивающая — самый обыкновенный мужчина, вокруг таких навалом. Ну да, вроде неплохо сложен — теперь это бросалось в глаза, в прежние времена разглядеть что-либо под длинными просторными мантиями не представлялось возможным. Пока он зажимал ее в коридорчике за сценой, она тоже успела ощупать его и осталась вполне удовлетворена исследованиями. Или просто была до такой степени одурманена, что ей все почудилось? Так потом-то, в подсобке, она не ощущала себя… под кайфом.       «Нет, ну мог же человек заняться спортом, научиться вокалу, сменить гардероб? В Хогварце у него вряд ли находилось время заниматься собой, да и поводов особо не было. Но после войны-то… Даже Снейп имеет право на то, чтобы привести себя в порядок. А если он желает трахаться направо и налево — это не преступление, лишь бы все было добровольно».       Безусловно.       А вдруг все-таки не добровольно? Ладно она, в паб шла во всеоружии, готовая к тому, что ее «унесет» вместе со всеми, и сама поддалась, потому что хотела как можно незаметнее его проверить, не спугнув и не нарушив его обычные условия работы. Но она могла сопротивляться, если бы захотела.       Или нет?       «Он уводит с собой одну-двух девиц, те потом возвращаются и хотят еще, но он каждый раз выбирает новых. Остальные, кому не повезло, напиваются в хлам. Почему? Просто от нечего делать? Потом они возвращаются снова в надежде, что он все-таки выберет их. Да мало ли мужиков на свете? Таких типов в кожаных куртках по барам сколько угодно, выбирай любого. Хорош в постели? Ну не зна-аю… На мне все его умения, видать, закончились. Или он просто не хотел конкретно меня, когда понял, что это я? Тупо поимел как… как…»       Гермиона сосредоточенно почесала нос кончиком пера, невидяще уставившись в свои записи. Обидно, конечно, если он действительно ее не захотел и потому решил не стараться, но это тоже не преступление.       Вопрос в том, в какой момент захотела она. Причем, захотела так, что готова была завалить его прямо на сцене, содрать все эти нелепые кожаные шмотки и отыметь при всех. Она достаточно хорошо знала себя. Подобные желания были ей не свойственны. Ну то есть свойственны, как и любой нормальной женщине, но не до такой степени, чтоб совсем себя не контролировать.       А потом, в подсобке, это желание почти исчезло.       Оставив записи, она в который раз нырнула в Омут памяти.       Вот она стоит почти у самой сцены, слушая восторженные россказни какой-то расфуфыренной телки. Ах, какой он-н-н, у меня еще никогда такого не было, я кончила три раза, что угодно отдам, чтобы… Вокруг заинтересованно слушают и завистливо вздыхают, кто-то добавляет, что мужики-де вообще пошли никакущие, даже и на один оргазм рассчитывать не стоит, если сама не постараешься, а уж чтоб все делал Он, бла-бла-бла…       Вот Снейп у микрофона, слегка покачивается в такт музыке — ничего непристойного, только куртка расстегнута, открывая узкую полоску бледной кожи. Но затем он касается микрофона приоткрытыми губами, склоняет голову, проговаривая текст речитативом на низких нотах с легкой хрипотцой, и внутри все начинает подрагивать, а в животе образуется тяжесть — у нее регулярно такое бывало перед экзаменами, обычное волнение. Голос обволакивает как мягкий темный бархат, внутри постепенно разгорается жар. Пальцы Снейпа смыкаются на микрофонной стойке, он словно невзначай поглаживает ее вверх-вниз, и женщины в первом ряду замирают, не в силах оторвать взгляд от его руки. Он явно знает, какой эффект это оказывает на подобную публику, поэтому руки подготовлены самым лучшим образом — никаких чернильных пятен, никаких царапин, заусенцев, обгрызенных ногтей или, упаси небеса, грязи под ногтями. Мерлин, да он, похоже, делает маникюр. В колдовском мире Гермиона видела подобное разве что у Локхарта. Министр и тот так не заморачивался.       Она прислушивается к тексту. Все работает на образ. Ты берешь мое тело — я даю тебе жар… ты говоришь, что голодна — я даю тебе плоть, я высасываю твое сознание, ты взрываешь мне мозг… Он ничего не скрывает. Будто предупреждает о том, что собирается сделать дальше, но аудитория только того и ждет. Для «разогрева» такие вещи вполне себе… Она слыхала песни куда развратнее. Но ее саму это пока не трогает, она просто наблюдает.       В следующей песне он резко меняет роль — теперь он ранимый лирический герой, потерявший любовь и влачащий одинокое существование, о, как же больно и холодно, сколько воспоминаний о прошлом… вот только ни одно из них не настоящее, он сам придумал все это и сам же от этого страдает. Это уже ближе к реальности, и Гермиона вновь чувствует дрожь внутри. И даже не прочь приласкать «героя», чтобы подарить ему хоть капельку тепла. Женщины тянутся к нему, пытаются прикоснуться, он так близко и в то же время недоступен, и это раззадоривает их еще больше. А затем, в припеве, его голос вдруг крепнет, течет по маленькому залу как бурный горный поток, захлестывает мощной обжигающей волной, накрывает с головой, эхом отдается во всем теле, и женщины захлебываются. Многие начинают рыдать. Гермиону ощутимо трясет, а между ног внезапно становится горячо и влажно, и это уже совершенно никуда не годится, потому что она нынешняя по-прежнему не видит и не слышит ничего такого, что могло бы настолько ее возбудить. Разве что его руки поглаживают микрофон слишком уж откровенно, и куртка распахнулась чуть шире, но все равно недостаточно широко, чтобы показать его во всей красе, и ей почему-то хочется содрать эту чертову куртку и потрогать его грудь и живот… а потом и все остальное.       И тут он смотрит прямо на нее.       Этот взгляд она запомнила. Он смотрел так, словно видел ее насквозь и одновременно приглашал заглянуть в свою душу, познать, понять, полюбить. Разбить преграды. Слиться в экстазе. Я буду твоим до утра, и делай со мной что захочешь.       На ее памяти Северус Снейп ни разу не смотрел так ни на кого. Она и не подозревала, что он умеет так смотреть. Его глаза, холодные, черные, колючие, никогда не выражали никаких эмоций, кроме разве что презрения.       Гермиона помотала головой. Вот он, этот момент, когда она попала под воздействие… чего бы то ни было. Остальные зрители, судя по их поведению, испытывали то же самое. Дальше воспоминание покрывалось дымкой. Будто на грани сна и яви, когда только-только просыпаешься или засыпаешь. Картинка была как в тумане, но все же была, значит, она еще хоть немного, но соображала. И ей явно нравилось происходящее. Затем резкое просветление, пока они пререкались, а потом…       Гермиона почувствовала, как по спине пробежали мурашки. По всему выходило, что ему все же удалось ее одурманить, но потом он утратил контроль над ней, когда затащил в подсобку. Почему?       Она вернулась к моменту завершения концерта. Еще раз просмотрела, как он выдернул ее на сцену, как увлек в коридор, как прижал к стене и припал губами к шее. Она помнила ощущения, но и только, остальное смазалось как на испорченной кинопленке. Его тяжелое дыхание. Обжигающий шепот у самого лица: — Что такое?.. Не хочешь?.. — А мы что… прямо здесь? — Здесь вполне удобно. Давай скорее, у меня мало времени…       Последнюю фразу он произнес уже не шепотом. И вдруг картинка резко обрела фокус. Ее рука на пряжке его ремня, пальцы касаются обнаженного живота.       Шепот был практически безликим и мог принадлежать кому угодно. Но Снейп заговорил с ней, и она сразу вспомнила, кто он, хотя до этого ее все устраивало, и она бы запросто отдалась ему. Она хотела этого.       «Ну допустим… Я пришла в себя. Но дальше-то что за помутнение?»       Она просмотрела действо в подсобке еще раз. Вот еще момент, когда картинка слегка смазалась, он так приглашающе смотрел, так ворковал… кто бы мог подумать, что он умеет разговаривать таким тоном, а не шипеть как гадюка? И ее опять слегка… занесло. Не настолько, чтоб не соображать, что она делает, но отступать было уже некуда, и да, ей было необходимо довести дело до конца. Но едва дошло до секса, как он снова утратил контроль. Интересно, а если бы он все же уделил ей хоть немного больше внимания, и она кончила — что бы произошло тогда?..       Голос. Он что-то делает голосом, когда поет, и всем срывает крышу. Но в обычном разговоре это, вероятно, работает слабее или не работает вовсе. Или, может, на ней не сработало потому, что ей был слишком хорошо знаком этот голос, и никаких романтических чувств к его обладателю она не испытывала. Еще и удивилась, когда узнала те самые, «школьные» обертоны — в последний раз она слышала их во время войны, а потом, в Мунго, Снейп сипел как проколотая шина, и все говорило о том, что он будет так сипеть до конца своих дней.       Гермиона вынырнула из воспоминания и уперлась обеими руками в края тумбочки, на которой стоял Омут памяти. Хитро, ничего не скажешь. У магглов есть специальные техники влияния на сознание вроде гипноза, и наверное, вкупе с музыкой и прямым зрительным контактом можно добиться подобного эффекта, но вряд ли этому обучают на каждом углу. Да и не мог он заглянуть в глаза каждой женщине в зале, а они реагировали синхронно и только в определенный момент. Хм… Может, Снейп и научился чему-то в маггловском мире, но все равно надо убедиться, что это не магические методы. Если анализы придут чистыми, значит, дело можно закрывать. Ну или натравить на него маггловскую полицию, если сумеют найти подходящую статью. Так-то его никто ни в чем не обвинял, все оставались довольны… вроде бы. Девки под сценой не выглядели несчастными и явно хотели еще.       Какого хрена она так зациклилась на Снейпе? Ведь еще неделю назад даже не вспоминала о нем.       И хуже всего было то, что теперь она действительно его хотела несмотря на то, что удовольствия от секса с ним не получила, и это грозило перерасти в навязчивую идею. Ничего подобного она раньше не испытывала. Как будто ее и впрямь чем-то опоили.       Гермиона промучилась так еще дня четыре, гадая, стоит ли возвращаться в «Нетопыря» в пятницу. Вполне возможно, что Снейп выступает не только там, и засекли его только потому, что в том районе оказался наблюдатель. Значит, надо сказать Гарри, пусть установит слежку и вычислит, где еще он бывает, а дальше действовать по ситуации…       И тут наконец-то пришли результаты.       Маггловская лаборатория обнаружила и выделила несколько неизвестных чужеродных компонентов, которые никак не должны были находиться в организме — «возможно, наркотической природы». Драккл его знает, того Снейпа, может, и употребляет что-то… для куража. А вот второй отчет был куда содержательнее. Просмотрев список найденного, Гермиона победно заулыбалась и хлопнула ладонью по столу: — Попался!