Глас сирены

I know your life ain't fair, I know it's damn near killed you You've been through hell, you blame yourself A painful past you can't forgive You had no help but time will tell If it's a curse or it's a gift Citizen Soldier

      Гермиона проснулась от такой жуткой головной боли, какой у нее не бывало с… да, пожалуй, никогда. Во рту пересохло, будто она наелась песка, а от омерзительного привкуса на языке хотелось блевать. Глухо застонав, она выпростала из-под одеяла руку и принялась шарить вокруг в поисках палочки, которую всегда оставляла на тумбочке у кровати. Воды, что угодно за стакан воды! Однако рядом не обнаружилось ни тумбочки, ни палочки. Подняв голову, она сощурилась, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полутемной комнате, и вдруг в панике поняла, что это не ее спальня.       Твою ж мать.       Она замерла, прикрыв глаза, и принялась вспоминать. Вчера она здорово замерзла, шатаясь по Лейту в ожидании, когда эта недоделанная звезда эдинбургских пабов наконец-то соизволит вернуться домой, а потом случайно обнаружила его в баре поблизости, ей все же удалось разговорить его под выпивку и…       О-ох.       Гермиона резко села, отчего в голове ударил набат, а желудок немедленно изъявил желание вывернуться наизнанку. С трудом сдерживая рвотные позывы, она повернула голову и увидела распростертое тело, лежащее на животе и головой почти свесившееся с края кровати. Одеяло едва прикрывало его до половины, черные сосульки волос облепили лицо, но Гермиона и так знала, кому они принадлежат. А в довершение к этой «прекрасной» во всех смыслах картине осознала, что под одеялом на ней ничего нет. Да и храпевший рядом Снейп был в костюме Адама до грехопадения.       Твою-у-у ж ма-ать.       Она перегнулась через край кровати, увидела кучу одежды и поверх нее свою сумку и палочку. Ну хоть что-то хорошее. Антипохмельного с собой не было — да и с чего бы ему быть? — но Гермиона знала одно эффективное заклинание, помогавшее на время приглушить неприятные ощущения… за что она потом до вечера будет расплачиваться по полной, если не принять зелье поскорее. Выбора не было. Получилось далеко не с первой попытки, но едва в голове немного просветлело, она сгребла вещи с пола и принялась торопливо одеваться.       Снейп, потревоженный движением, издал какой-то нечленораздельный звук и завозился под неумолимо сползающим одеялом, то ли пытаясь перевернуться, то ли стечь на пол окончательно. — Какого х…хрена? — промямлил он недовольно, растягивая слова. — Это я у вас спросить хочу, — моментально отреагировала Гермиона, застегивая лифчик и высовывая ноги из-под одеяла, чтобы натянуть штаны. На голую задницу по соседству она изо всех сил старалась не пялиться, хотя получалось плохо. — Какого хрена мы оба оказались в вашей кровати? — Н-ну, — протянул он, кое-как пристраивая голову поудобнее и подкладывая под нее руку, — вы так напились, Грейнджер, не мог же я бросить вас на улице… Адреса вашего я тоже не знаю. Пришлось тащить к себе. — А почему мы оба голые? — Потому что в одежде спать неудобно, — отозвался он после короткой паузы и гораздо живее. — Вот я вас и раздел. — А сами зачем разделись? — Потому что я так сплю, Грейнджер. Раздетым. — Мы что, трахались? — с подозрением спросила она, сдвинув брови и пытаясь вспомнить. Если бы она сама захотела, проклятие автоматически спало бы… или напилась так, что даже не помнит, как сняла его? Но нет, непохоже. — А вы не помните? — он издал такой мерзкий смешок, что ей захотелось пнуть его. — Снейп, если вы не начнете отвечать на вопросы как положено, я не знаю, что я с вами сделаю! — рыкнула она, теряя терпение. — Не орите, у меня сейчас голова лопнет, — он с кряхтением оперся на руки и приподнялся на постели. — И после всего, что между нами было, полагаю, вам стоит звать меня по имени. — Ничего между нами не было, — решительно заявила Гермиона, украдкой ощупав себя между ног. — Но какого… вы улеглись ко мне спать в чем мать родила? — У меня всего одна кровать, и больше спать негде, — вяло огрызнулся он. — Ничего не было. Но если будете паинькой и принесете мне антипохмельное… оно в ванной в шкафчике… можем исправить это досадное упущение. — Вы грязное животное. — Вы так это говорите, будто для вас это новость, — он сел, рассеянно наматывая одеяло вокруг талии. — Вчера вы, кажется, заявили, что мое нынешнее поведение вполне вписывается в образ… как вы там сказали… закоренелого ублюдка, которого… черт вас подери, Грейнджер, вы так выражаетесь, что я не могу запомнить. Что за дурацкая манера изъясняться такими заумными фразами? — Идите нахрен, — она спихнула с себя одеяло и наконец-то встала — о чем тут же и пожалела, когда голова немилосердно закружилась, а к горлу подкатила тошнота. — Где ванная? — Там, — он махнул рукой в неопределенном направлении и повалился обратно на постель. Гермиона, спотыкаясь через раз, добралась до ванной, выплеснула содержимое желудка в унитаз и какое-то время в изнеможении сидела на полу, приходя в себя. С чего вдруг она решила, что напоить Снейпа — хорошая идея? Первые полчаса она усердно изображала полупьяную дурочку, тщательно протоколируя в уме каждое его слово и следя за тем, чтобы только смачивать губы в стакане, пока он осушал одну порцию за другой. Но в какой-то момент ее понесло как Хогварц-экспресс без тормозов… только вот в какой? Что-то он выдал такое… от чего на душе стало паршиво и холодно, тогда она и начала пить по-настоящему и…       Дура, сказала она себе мрачно. Снейп наверняка на это и рассчитывал. Он не мог пропустить мимо ушей то, что она догадалась про зелье. Небось хотел выведать подробности. Но она вроде ничего ему не рассказала, они вообще весь вечер разговаривали на отвлеченные темы.       Или нет?       Надо срочно привести голову в порядок и нырнуть в Омут памяти.       Гермиона умылась, прополоскала рот и пару минут развлекалась, изучая полку под зеркалом — одеколон, зубная паста, лосьон после бритья, все маггловское… какой-то крем… для рук? Впервые видела мужчину, который пользуется кремом. То-то руки такие… Вспомнив, зачем пришла изначально, открыла шкафчик над умывальником и в полном ступоре уставилась на батарею баночек, бутылочек и флакончиков. Хрена себе… да тут целая аптека. Для чего ему столько лекарств? Или это не лекарства? Опомнившись, она повела пальцем по этикеткам, ища нужную, кое-как вытащила пробку, сделала глоток побольше и блаженно зажмурилась, когда в голове перестало шуметь. Прикинула, не вылить ли остатки, и пусть мучается хоть весь день, но потом рассудила, что для прояснения ситуации он ей нужен более-менее вменяемым. Осмотрев остальные флаконы и убедившись, что это и впрямь лечебные зелья, она отнесла бутылочку в спальню.       Снейп так и лежал, растянувшись почти по диагонали и закинув руку за голову. Одеяло прикрывало его только до пояса, и в сером свете, просачивавшемся сквозь щель в шторах, были видны бледная грудь и плоский живот. Гермиона скользнула взглядом по его телу, силясь разглядеть больше, не преуспела и, приблизившись, бесцеремонно ткнула горлышком ему в зубы: — Пейте. — Грейнджер, вы всегда такая хамка или только с похмелья? — поинтересовался он, глотнув зелья и поставив бутылочку на пол рядом с кроватью. Гермиона натянула блузку и раздвинула шторы, вынудив Снейпа дернуться и прикрыть рукой глаза. Обернувшись, заметила на внутренней стороне предплечья расплывшееся серое пятно. Ага… Значит, метку не удалил… если ее вообще можно удалить. Интересно, от фанаток прячет или нет? Хотя у рокеров татуировки — обычное дело, черепом со змеей никого не удивить. Отведя взгляд, она направила палочку на вторую кучу одежды: — Где ваша палочка? — Полагаю, где-нибудь здесь, если вы вчера ее опять не конфисковали, — он потер лицо обеими руками и с неподдельным интересом уставился на нее. — Что ж вас все никак не попустит? Я же сказал — ничем нелегальным я не занимаюсь. Неужели так трудно в это поверить? — Ага, небось уже все здесь подчистили на случай, если все же нагрянут авроры, — недовольно проворчала Гермиона, когда проверка комнаты ничего не дала. В руки прилетела одна-единственная палочка — его законная. Повертев в пальцах, Гермиона бросила ее на кровать. — Что вы мне вчера наплели? Вы действительно считаете, будто у вас есть шанс выбиться в звезды?       Снейп облизал губы, но даже не попытался потянуться за палочкой. Просто сидел, прикрывшись одеялом и сложив поверх руки. — В моем досье, вероятно, об этом ничего не написано, но я упрям, Грейнджер, — серьезно сообщил он, не сводя с нее глаз. — Если кто-то говорит мне, что я чего-то не могу — я разобьюсь в лепешку, но сделаю. Так что теперь можете не сомневаться — да, я выбьюсь в звезды. — Вам мало славы в колдовском мире? За вами там и так бегали. — Я не хочу, чтобы за мной бегали в колдовском мире. Я хочу, чтобы за мной бегали везде. — Уверены? — Гермиона придирчиво осмотрела его полуобнаженное тело, нет ли где следов нападения фанаток, но если что и было, он давно все залечил… с таким-то арсеналом в аптечке. — Мне вот показалось, что на прошлой неделе вы остались не в восторге от того, что произошло в клубе. И это всего несколько человек. Вам понравится, если вы не сможете выйти на улицу без того, чтобы вас не разорвали в клочья?       Он пожал плечами: — Не узнаю, пока не попробую, — так же бесцеремонно оглядев ее сверху донизу, задержался взглядом на расстегнутой блузке и повел бровями. — И мое предложение по-прежнему в силе. — Похотливая свинья, — выплюнула она, поспешно застегивая пуговицы. — Вы-то сами тоже не нежный цветок, — усмехнулся он. — Я помню нашу… первую встречу.       Этот воркующий тон не вызвал у Гермионы ничего, кроме желания отхлестать его по щекам. Забавно… Это потому, что она с похмелья, или потому, что он предлагает сам? Или потому, что она слишком зла, чтобы думать о сексе, даже когда он сидит перед ней почти голый? — Зря тратите время, — она заправила блузку в брюки, раздраженно провела рукой по волосам, за ночь превратившимся в неизменное воронье гнездо. — Порадуйте лучше своих фанаток сегодня вечером. Или боитесь теперь выходить на сцену? В следующий раз меня может не оказаться поблизости, и они вас изнасилуют… хотя вы вроде как раз этого и добиваетесь.       Снейп скорчил гримасу: — Вы видите только то, что хотите видеть, Грейнджер. Но я и не ждал, что вы поймете. Мой вам совет — начните уже жить, наконец. — И как, по-вашему, я должна жить? — Ну не знаю… Съездите куда-нибудь, расширьте кругозор, начните нормально одеваться, общаться с людьми помимо министерских сотрудников. Заведите любовника. — Как мило. А с чего вы взяли, что у меня всего этого нет? — Да я вас насквозь вижу, — он вперил в нее колючий, пронизывающий взгляд. — Война семь лет как закончилась, но вы по-прежнему на войне. Ваш род занятий только еще больше это подчеркивает. Вы с Поттером продолжаете воевать, только на этот раз против всего мира, а заодно и против самих себя. Поэтому вы вцепились в меня как клещ, я вчера уже говорил вам об этом. — Удивительно, почему так? — Гермиона несколькими движениями палочки привела одежду в порядок, сунула ноги в ботинки и подобрала с пола сумочку и плащ. — Шесть лет в школе подкидывали головоломки, заставляли драться с чокнутыми профессорами и бешеной змеей, отбиваться от сбежавших преступников и однокурсников с манией чистой крови, учиться жить в непрерывном потоке вранья, а потом еще год бегать по лесам от егерей, чтобы в итоге хоронить друзей одного за другим. И получилась вот такая я, а не примерная жена и мать в переднике, живущая на кухне. Вот так сюрприз, да? Думаете, я не поняла? Нас с Роном готовили в дублеры, чтобы мы добили Вольдеморта, если Гарри не справится. И вы об этом знали, великий любитель жизни. — Я что, должен извиняться? — буркнул он, сверля ее глазами. — За этим к портрету Дамблдора, а не ко мне. Я с самого начала был против, чтобы в войне участвовали дети, но наш дражайший директор считал, что у вас больше шансов, поскольку противник недооценивает детей. А на меня возложили почетную миссию прикрывать ваши непоседливые задницы, будто мне было мало другой работы. — Вы поэтому измывались над всеми в школе и после войны? Потому что Дамблдор прессовал вас, а вам больше не на ком было отыграться? — Избавьте меня от этого убогого психоанализа, — сухо отрезал Снейп. — И хватит уже таскаться за мной по клубам. — Почему? — усмехнулась она, влезая в плащ. — Вы хотели, чтобы женщины за вами бегали? Вот я и буду бегать… пока не заставлю вас прекратить или не вытащу все ваши секреты наружу. Много ли вы знали о василиске и Тайной комнате, семь лет проучившись в школе и преподавая там еще Мерлин знает сколько? А я разгадала эту загадку в тринадцать, едва придя в волшебный мир, да еще попутно варила в туалете Оборотное зелье, ингредиенты для которого украла прямо у вас из-под носа. Хотите играть в эти игры дальше? Мне уже не тринадцать, я знаю про зелье и знаю, что вы им пользуетесь. Осталось только поймать вас с дозой в руке.       На мгновение ей почудилось, что он сейчас схватит палочку и запустит в нее Авадой… это если повезет, и он окажет ей подобную милость, убив быстро и безболезненно. Вместо этого он выплюнул с издевкой: — Вам и впрямь надо потрахаться как следует, Грейнджер. Может, тогда вы перестанете завидовать тем, у кого с этим проблем нет. Но вам вряд ли это удастся — ваша голова до того забита всякой дрянью, что вы попросту не способны расслабиться и отпустить себя.       Гермиона расхохоталась. Уж кто бы говорил! — Да мне плевать, с кем и как вы трахаетесь. Но мне не плевать, что вы корежите мозги ни в чем не повинным людям. Что бы вы там ни варили, оно явно требует серьезной доработки. Судя по тому, что я вижу, вы не удосужились изучить все побочные эффекты, но проводить полевые испытания и дальше я вам не позволю. Либо вы принесете зелье и во всем сознаетесь, либо я буду являться на все ваши… шоу и обламывать вам кайф. Решать вам. — Ведьма, — процедил он с такой ненавистью, что хватило бы испепелить пол-Эдинбурга. — Ведьма, — согласилась Гермиона, отступая к двери. — Вы знаете, где меня найти… Северус.       Уже закрывая за собой дверь, она услышала, как внутри что-то с оглушительным грохотом ударилось о стену.       Отлично.       А теперь пора лечить голову и нервы. До вечера не так много времени.       Если только он отважится выйти сегодня на сцену.

***

      Едва за Грейнджер захлопнулась дверь, Снейп вскочил с постели, путаясь в собственных ногах, схватил палочку и восстановил защитные барьеры, которые вчера пришлось снимать, чтобы она могла попасть в квартиру. Завернувшись в одеяло поплотнее, прошлепал на кухню, где пил воду до тех пор, пока не стошнило. Затем дополз до ванной и только тут сообразил, что Грейнджер видела шкафчик с зельями, и одному Мерлину известно, какие выводы сделала. Обхватив голову руками, он со стоном сполз на пол и привалился спиной к стене, чувствуя, как его начинает колотить.       Такого он не планировал. Когда она не то проговорилась, не то специально обронила, что ей известно о «зове», он чуть не спросил, как она узнала, но вовремя прикусил язык. Наверняка уже сегодня угодил бы в камеру предварительного заключения, а уж там бы из него так или иначе вытрясли все. Однако его так разбирало любопытство, что он сдуру решил, будто спиртное развяжет ей язык. В итоге они довольно мило поговорили о музыке и шоу-бизнесе, и он даже начал получать удовольствие от общения, благо давно уже вот так, почти по душам, ни с кем не разговаривал, но затем оба вполне закономерно напились, и Снейпу стало наплевать решительно на все. Бар закрылся, он дотащил хихикающую Грейнджер до своей квартиры, благо было недалеко, а когда она отрубилась, в голову ударила нелепая блажь, и он полностью раздел ее, злорадно предвкушая, как она с утра будет визжать, когда проснется голая в его постели.       Кажется, то была последняя связная мысль, посетившая его в эту ночь. В голове всплывали мутные фрагменты — ее волосы, рассыпавшиеся из узла на затылке, кружевная вставка на бюстгальтере, мягкая кожа бедер… Как он очутился в той же кровати в чем мать родила, он уже не помнил. Но что они не трахались — не сомневался, ее чертово проклятие по-прежнему действовало, так что даже если бы он и не был так пьян, все равно бы не смог ничего сделать.       Обидно. Голая женщина в его постели, пусть даже и Грейнджер — а он ни на что не способен. Хорошо еще, что алкоголь настолько ударил по мозгам, что ему ничего не снилось, иначе пришлось бы еще и объяснять…       «Ну уж нет. Никому я ничего объяснять не должен».       Как он вообще пережил эту ночь? А утро? Едва Грейнджер проснулась и заговорила, от паники его спасло только то, что он не очень-то соображал. Но едва пришел в себя, сохранить хоть какое-то подобие достоинства, да еще огрызаться в ответ на ее колкости удалось только благодаря силе воли. В какой-то момент он даже разозлился. Нет, ну в самом деле, кем она себя возомнила? Он сделал ей одолжение, не бросил валяться в подворотне под дождем, а она еще и возмущается! Да он, можно сказать, переступил через себя, пустив ее переночевать, а она…       За три года, что он здесь прожил, в его норе ни разу еще не появлялось посторонних, и уж тем более не бывало никаких женщин с ночевкой. Все «свидания» проходили где угодно, только не здесь. Снейп не выносил, когда к нему прикасались во сне — тело мгновенно реагировало, он просыпался и тут же хватался за палочку. Если палочки под рукой не было, он мог испугаться до стихийного выброса, ибо спросонья его самоконтроль ни к черту не годился, и он не сразу соображал, что ему ничто не угрожает. О том, чтобы спать с кем-то в одной кровати, не могло быть и речи, спал он и без того плохо. Только и отметил, что после хорошего секса засыпает быстро и без кошмаров. Еще одна причина возненавидеть Грейнджер… мерзавка… теперь вообще непонятно, что делать и как заставить ее снять проклятие. Она ни разу не упомянула об этом, но он нутром чуял, что она знает, насколько ему некомфортно, и это бесило еще сильнее.       Черта с два он пойдет к ней на поклон. Ни за что. Уж лучше дрочить.       Снейп поднялся на ноги и долго разглядывал отекшее лицо в зеркале. М-да… Если он собирается сегодня выступать, это безобразие придется прятать чарами. Внутри все мелко, противно подрагивало. Как, как она узнала? Даже ухитрилась вычислить два из трех базовых компонентов, а о третьем почти догадалась. Или за три года дознаватели так прокачались в магии, что теперь выявляют даже необнаружимые составы? Неужели придется прекращать? Но он ведь только начал! Можно, конечно, перебраться в другой город, но здесь уже «прикормленные» места, публика и договоренности. Начинать с нуля — долго и утомительно. И не факт, что Грейнджер не разыщет его и там.       Что она там плела про побочные эффекты? Если девки впадают в истерику, так и не добравшись до него, то зелье здесь абсолютно ни при чем.       Полчаса спустя в голове наконец-то прояснилось настолько, что он смог рассуждать трезво. Продолжать пользоваться зельем опасно — кто знает, что этому доморощенному Шерлоку взбредет в голову в следующий раз. Попробовать без зелья? Эффект будет гораздо слабее, зрители потеряют интерес и могут вообще уйти, раз уж приходили в основном послушать его. А если бар не поднимет хотя бы стандартную пятничную выручку — ему заплатят меньше или не заплатят вовсе. Нет выручки — нет оплаты. Все просто.       «Как мне вообще пришел в голову настолько идиотский план? Этим не заработаешь. Разве что трахаться без помех, так теперь и того нет, а без зелья я никому не интересен».       О том, что он без проблем снял девицу после неудачного выступления в клубе, когда магия уже не действовала, он даже не вспомнил.       По-прежнему дрожа от злости и нервов, он вернулся в комнату и даже подумал было снова лечь и поспать еще пару часов, но от подушки пахло Грейнджер. Пахло так, что заныло внизу живота. Снейп в бешенстве содрал белье с кровати и зашвырнул в угол. Не хватало еще…       «Признай, ты действительно идиот, раз не сумел сделать все как надо. Ей бы тоже понравилось, и этих проблем бы сейчас не было».       Все так, но теперь уже поздно. Даже если он попытается подобраться к ней поближе, она не подпустит его на пушечный выстрел. Надоедливая выскочка, как же она его бесила! Она осмелилась бросить ему вызов — ему, человеку, который еще на пятом курсе полностью переписал учебник по расширенному зельеделию!       Ага, зато как нескучно стало жить. Что она там говорила? «Хотите играть в эти игры дальше?» О да. В основном потому, что ему страсть как захотелось утереть этот вечно задранный нос. А заодно продолжить дискуссию о том, что такое настоящая жизнь.       Возможно, даже в горизонтальной плоскости. Он вновь вспомнил, как раздевал ее, и организм отреагировал моментально. И весьма недвусмысленно.       «Я что, в самом деле испытываю к ней интерес? Драный Мордред… из всех женщин Британии…»       От этого открытия настроение испортилось окончательно. Проклиная на чем свет стоит и Грейнджер, и магию, и тот паршивый день, когда ему пришло в голову связаться с этим драккловым зельем, Снейп отправился назад в ванную. Холодный душ — верное средство от всего.       К черту все.

***

      Гермиона вынырнула из Омута памяти в невесть который раз, слегка дезориентированная собственными воспоминаниями, и плюхнулась за стол, вытянув ноги и с силой придавливая пальцами закрытые веки. Мозг давно уже перешел в режим овердрайва, и ей отчаянно требовался хоть какой-то релакс, но она не могла заставить себя выключить голову. Извечная проблема еще со школы — она до того погружалась в учебу или работу, что остановиться потом было почти невозможно. Обычно помогало переключение на что-нибудь еще, но сейчас у нее отсутствовали подходящие занятия, которые…       Впрочем, одно было. Но ей не хотелось даже думать в ту сторону.       Наверное, было бы легче, если бы она хоть примерно представляла, что теперь делать со Снейпом. За последние несколько недель она, пожалуй, узнала достаточно, чтобы с чистой совестью засадить его за решетку, и ключевые слова тут — «с чистой совестью». Снейп мерзавец, изрядно попортил им всем кровь и в школе, и после, по факту нарушает закон, применяя к магглам запрещенную магию, но…       Но.       Из головы не шел шкафчик с лекарствами, отчеты из Мунго в его досье и то, что он наговорил ей в порыве пьяного откровения. — Я все же не пойму, что творится у вас в голове, — сказала она, когда оба уже изрядно набрались, и выяснилось, что они вполне способны общаться как двое обычных людей, а не полицейский и подозреваемый. — Простите, но у меня не вяжется… Вы в школе, потом эти истории из вашего прошлого, о которых вообще никто не подозревал… как будто вы стерли память абсолютно всем, кто знал вас во времена учебы в Хогварце… А потом вся эта дурь, которую вы творили после войны… Что это было? — Вам бы только совать нос в чужие головы, — проворчал он, но без былой злости. — Когда я очнулся в госпитале, я не понимал, кто я и куда мне теперь. Я шестнадцать лет прожил в подвешенном состоянии, это и жизнью толком назвать нельзя, у меня была одна-единственная цель, и когда ее не стало… Черт возьми, Грейнджер, у вас не бывало такого, чтобы проснуться утром и подумать «это не моя жизнь»? Мне стало тесно. Я люблю зелья, и колдовать люблю, но все это потеряло смысл. Скучно. Опять варить на заказ всякую ерунду? А потом? Заниматься исследованиями я не мог — во-первых, министерство объявило вне закона все, что хоть как-то меня интересовало. А во-вторых, там и без меня есть кому улучшать состав Бодроперцового, на это много ума не нужно. Опять же, в Хогварце все были уверены, что я обожаю торчать в подземельях и выглядеть как полное дерьмо. Вот вы помните меня в школе? Тоже небось думали, что у меня проблемы с гигиеной? — Э-э… н-ну, скажем так, позитивных впечатлений вы не производили, — протянула Гермиона и тут же поспешно добавила, — но у вас и характер… — К черту мой характер. Вы бы захотели общаться с таким, как я? — Смотря для чего. С точки зрения обмена знаниями… — Ну да. Только на это я и годился. Вам достаточно такого объяснения или хотите еще?       Гермиона оглядела его и вынужденно признала, что даже полупьяным, растрепанным и небритым он сейчас выглядел гораздо лучше, чем в бытность учителем Хогварца. — И это все? Просто стало скучно? — Я пришел в себя после комы, но был не в себе, — угрюмо буркнул он. — Я и сейчас не уверен, что знаю, кто я. Но я знаю, кем хочу стать лет через пять. Для долгосрочной цели не так уж плохо. Среди магглов мне спокойнее. Они не знают, кем я был, и не судят меня за это. В колдовском мире ко мне испытывают либо жалость, либо нездоровый интерес, либо ненависть. Если честно, я устал от этого. — Что-то незаметно, чтобы вы обзавелись друзьями, — заметила Гермиона. — Я мог бы, но о чем мне с ними говорить? О Темном Лорде, магии, Хогварце? О Дамблдоре и его методах ведения войны? О Поттере и о том, как с вами, мелкими гаденышами, не было ни минуты покоя? — фыркнул он с горькой усмешкой. — Но тогда какой смысл? Вы и там могли жить в уединении, вас бы постепенно оставили в покое и… Не вижу никакой разницы. — Грейнджер, пройдите две войны, потеряйте всех, кто был вам дорог, упадите так низко, что оттуда уже не вылезти, не оставив на дне большую часть себя — а потом выползите из всего этого, харкая кровью, и вот тогда поговорим, — ответил он после долгой паузы, и Гермионе стало холодно. — И вообще… Почему все думают, что жить одному плохо? Я привык к одиночеству. Уж кто-кто, но вы-то точно поймете. — Эй, я не говорила, что привыкла к одиночеству, — запротестовала она. Снейп одним глотком осушил стакан и воззрился на нее исподлобья: — За семь лет почти все ваши одноклассники переженились, многие и детьми успели обзавестись. А вы небось живете в захолустной квартирке с парой кошек.       Гермиона легонько толкнула его ногой под столом: — Фу, как грубо и прямолинейно. Могли бы выражаться и потактичнее. — Я пьян и не хочу выражаться тактичнее. Но я знаю, что прав. Вы не хотите впускать в свою жизнь кого-то, кто… не уживется с тараканами в вашей голове… молчите, я как никто знаю, что тараканы у вас огромные и злые. Так вот, Грейнджер — я тоже терпеть не могу впускать в свою жизнь кого попало. После войны по моей жизни топталась огромная толпа, и всех интересовал лишь один вопрос. Полагаю, мне не нужно его озвучивать, но если вы переспросите, я запущу в вас бутылкой. Поэтому — да, здесь мне спокойнее. Даже несмотря на ваши преследования, но когда-нибудь я избавлюсь и от вас. — Даже не надейтесь, — ухмыльнулась она, салютуя ему стаканом. — Хорошо иметь краткосрочные цели, — осклабился он.       После этого воспоминание потускнело настолько, что она уже не разбирала слов. Но и так было о чем подумать.       Теперь, когда он в курсе, что ей доподлинно известно про зелье, он вряд ли рискнет снова им пользоваться. Возможно, если бы ей и впрямь удалось заставить его прекратить, нейтрализовать побочку, по-тихому свернуть расследование и… и…       И что? Не она ли говорила Гарри, что хватит уже спасать тех, кто не хочет быть спасенным? — Ты тут? Хорошо, — Гарри придержал дверь ногой, протискиваясь в проем с двумя стаканчиками кофе. — Я уж думал, ты опять «в поле». Что нового? — Да практически ничего, — она потерла переносицу и потянулась за стаканом. Сняв крышечку, жадно вдохнула аромат, прежде чем отхлебнуть. — Ох, то что нужно, спасибо… Гарри, я понятия не имею, как его прижать. Я проверила все, что могла. Он обнаружил и снял следилку, значит понял, что за ним следят. Но есть и небольшой плюс. Похоже, он струхнул и перестал пользоваться зельем. — И ты это знаешь, потому что… — Гарри выжидающе смотрел на нее поверх своего стаканчика. — …потому что на последних выступлениях никакого воздействия я не почувствовала, хотя до этого оно было. Но девки там и без зелья до того одуревшие, что я уже начинаю думать, будто мы дуем на воду. Неделю назад они на него набросились посреди концерта и чуть не изнасиловали, не будь там меня, не знаю, выбрался бы он или нет. Сомневаюсь, что он хотел подобной реакции. Я уж подумала… Может, там балуется еще кто-то. — Он что, не носит палочку? — удивился Гарри. — С чего это ты решила податься к Снейпу в телохранители?       Гермиона только отмахнулась: — Не носит. Он вообще ведет себя как маггл, разве что портключом пользуется… Не подпрыгивай, портключ легальный, наведен на его дом — просто чтобы добираться побыстрее. — А как он попадает из дома в клуб? — Не поверишь — ходит пешком. — Сдуреть вообще, — Гарри отпил большой глоток кофе и блаженно прикрыл глаза. — И что будем делать? — Пока не поймали за руку, официально ему ничего не предъявишь, — вздохнула Гермиона. — Разве что продолжать наблюдение и ждать. Хочу посмотреть, что будет, если он и дальше продолжит без зелья, возможно, эффект сойдет на нет, женщины придут в себя, и тогда можно не поднимать шум.       Гарри чуть прищурился, приспустив очки на кончик носа: — А ты часом сама на него не запала? Уверена, что на тебя не подействовало? — Если бы подействовало, я бы сейчас торчала у него под окнами, а то и вовсе влезла в постель, а не сидела здесь над книжками, — отрезала она. — Ты же помнишь, что там творилось и как они сходили с ума. Я с ними говорила. Они невменяемые, только и мечтают трахнуться с ним. — Бр-р… Вот эти картинки в моей голове точно лишние. Значит, ты думаешь, что он прекратил? Но может ведь и возобновить, как только поймет, что мы перестали следить. — Ну а что ты предлагаешь? Подлить ему веритасерум и заставить признаться? В Визенгамоте не примут такое, еще и сами влетим. Да и кто знает, действует ли на него веритасерум… В досье ничего не сказано, но он же окклументор, к таким применять веритасерум бесполезно. — И легилименцией тоже вряд ли, — задумчиво протянул Гарри. — Раз уж Вольдеморт не пробил… Черт… Мы влипли, да? — Пока еще нет, — Гермиона откинулась на спинку кресла, грея руки о стаканчик. — Пока я за ним слежу, он, может, и не станет больше куролесить. Думаю, теперь он регулярно проверяет, не навесили ли на него еще одну следилку… Допустим, мы действительно навесим. Просто чтобы он знал, что все еще под надзором. Но мы не можем вести наблюдение бесконечно. — Если до Рождества ничего не накопаем, придется закрывать дело. Но всегда есть шанс поймать его попозже на чем-нибудь еще, да?       Гермиона подумала о шкафчике с зельями и отчетах из Мунго. Надо выяснить, не обращался ли Снейп в колдовскую больницу за эти три года, и если нет…       «И что ты сделаешь? Принудительно загонишь на лечение? Так это не лечится… по крайней мере, не у волшебников. Может, и нет никакой проблемы. Или за три года он с ней справился сам».       Зачем ему тогда такие тяжелые снотворные и антидепрессант? Причем, из тех, которые граничат с запрещенкой и продаются исключительно по рецепту? Кто-то должен был выписать ему этот рецепт, и если в Мунго не в курсе, и он сварил себе это сам…       Где-то должна быть лаборатория. Не может же он варить зелья на кухне? Или может? И «зов сирены» тоже где-то прячет, раз дома его нет… или спрятано так, что даже аврорские заклинания не выявили. Кроме того, он совершенно не производит впечатление человека с депрессией или какими-либо психическими нарушениями. Она даже прокралась вслед за ним в студию и пару часов наблюдала, как он репетирует и что-то делает на компьютере в аппаратной, хоть и не поняла, что именно. Похоже, он неплохо во всем этом разбирался, наверное, и впрямь три года всерьез осваивал новое дело. Кажется, даже пытался что-то сочинять сам — она видела тетрадь с записями, а звуки из колонок в аппаратной не напоминали ни одну из песен, что он исполнял на выступлениях. Потом пришел уже знакомый ей парень, с которым она разговаривала в прошлый раз, и они стали работать над чем-то вдвоем.       Между профессором зельеделия, наглухо застегнутым на все пуговицы и нагонявшим страх в равной степени на двоечников и отличников, и этим человеком в кожаной куртке, самозабвенно гладившим микрофон, лежала огромная пропасть. И Гермионе оставалось только гадать, что он пережил за эти три года, чтобы так измениться. — Я понаблюдаю еще, — решительно сказала она, допивая кофе. — Но ты прав… Если до Рождества подвижек не будет, вряд ли мы что-то сможем сделать.       Гарри кивнул и зашагал прочь из кабинета. А Гермиона осталась сидеть, хмуро глядя на заваленный бумагами стол и размышляя о том, что с ней происходит и почему она впервые за много лет соврала лучшему другу.