Цветовое восприятие / Coloured Perceptions

      В каком-то смысле это будет поэтично, подумала Гермиона. Вполне уместно, что она встретит свою смерть на полу Малфой-мэнора. Она лежала, постепенно проваливаясь в забытьё. Нужно было дышать. Гермиона извивалась, цепляясь за руки, обхватившие её горло.       Дыши. Дыши. Дыши.       — Ты украла его? — шипела Беллатриса, и её зловонное дыхание проникало в сознание Гермионы. Лестрейндж источала смрад, загрязняя мир отвратительным ржавым цветом. Её хватка усилилась, и Гермиона забилась в конвульсиях, пытаясь освободить дыхательные пути. Ей нужно было дышать.       Дыши. Дыши. Дыши.       — Где ты взяла меч? — вопросительный тон сменился яростью. Гермиона не могла дышать. Ещё один гнилой оранжевый крик сопроводил усиливающееся давление на её грудь. Гермиона не могла дышать.       — Белла, ты убьёшь девчонку! — воскликнул женский голос, но Гермиона не могла понять, кому же он принадлежал. Зрение начало расплываться. На передний план сознания вышли более важные вещи. Она не могла дышать.       Дыши. Дыши. Дыши.       — Грязнокровка, мерзость!       Давление на грудь резко исчезло, и Гермиона жадно глотнула воздух. Ей нужно было дышать.       Дыши. Дыши. Дыши.       Облегчение было недолгим — ему на смену пришла другая боль. Тысяча булавок одновременно пронзила позвоночник, а миллионы иголок вонзились в слои кожи. Начало жечь: жгучее пламя облизывало её ноги. Гермиона не видела огня, но у неё возникло ощущение, что кожа плавится, превращаясь в грязное кровавое месиво. В ушах звенело, и всё вокруг замедлило ход, отступив на задний план. Было слишком темно — взгляд застилали брызги чернил. Гермионе смутно показалось, что она услышала чей-то гортанный крик агонии. Должно быть, свой собственный.       Требовалось слишком много сил, чтобы держать глаза открытыми, но она знала, что не может их закрыть. Гермиона почувствовала, как её дёрнули за руку и задрали потёртый рукав свитера. Нервные окончания горели, боль усилилась в десятки раз.       В левую руку вонзился клинок.       — Это научит тебя не лгать мне, грязнокровка!       Голова склонилась вбок, и Гермионе почти удалось забыть, где она находится, пока она не заметила его.       Он стоял смирно, не моргая и не двигаясь. Драко выглядел безучастным: его взгляд был устремлён куда-то поверх разворачивающейся сцены, будто он не знал точного вкуса губ Гермионы или звука её голоса; будто он не знал её. Однако она знала.       Гермиона знала его фигуру и знала эту позу. Она знала блеск его глаз и вкус поцелуя. Цвета его ярости и оттенки поражения. Она выжигала этот образ в своей памяти одинокими ночами. Она думала о его закатных улыбках и изумрудной уверенности. О штормовой синеве, переходящей в серые тона бездны.       Она думала о том, как он держал перо и какое кольцо носил на большом пальце. Присмотревшись, Гермиона подумала, что смогла разглядеть знакомое серебро, которое он никогда не снимал. Иногда ей хотелось стать этим кольцом, просто чтобы снова почувствовать его руки.       Может быть, он вообще ничего не помнит. Гермиона задумалась, действительно ли Драко Малфой позволит ей умереть. Она обмякла, потеряв всякие силы протестовать и бороться.       Сквозь густой туман прорвался крик, и пытка Беллатрисы прекратилась. Впервые с момента, как Гермиона оказалась на полу, Драко отреагировал на это. Он достал свою палочку и направился в её сторону. И тут она поняла, что двигался не пол. Скорее хрустальная люстра над ней начала подозрительно раскачиваться. Это казалось странным: не было никаких причин для того, чтобы она так качалась.       Гермиона почувствовала, как чьи-то руки обхватили её и крепко прижали к себе.       — Держись, Гермиона.       Драко. Может быть, он всё-таки ничего не забыл. Гермиона уткнулась головой ему в грудь, и даже в лихорадочном состоянии она смогла заметить, какой мягкой ткань была под её щекой.       — Выживи, Гермиона, — прошептал он. — Ты должна покончить с этим.       Она хотела бы вернуть голос и сказать ему всё то, что не говорила раньше. Она хотела остаться здесь, в его руках, и никогда не отпускать его. Но сквозь дымку её желаний прорвался звон бьющегося стекла.       — Отпусти её, Малфой! — Гермиона услышала голос Рона. — Твоя чёртова тётка уже достаточно навредила ей!       Нет. Он всё неправильно понял. Она должна рассказать ему, объяснить всё о Драко. Она должна рассказать Рону о цветах и оттенках!       Гермиона упала в объятия Рона. Её тело сотрясалось от каждого шага. Любое движение пускало новый разряд боли по венам.       — Держись крепче, Миона! — услышала она мольбу Гарри.       Гермиона хотела кивнуть, сказать ему, что с ней всё в порядке, но не могла понять, как пошевелить языком. Последним, что она увидела, было испачканное кровью лицо Драко, прежде чем мир погрузился в бесконечную бездну эбенового цвета.

***

      Она вскочила на ноги и побежала к нему. Дверь в Выручай-комнату плотно закрылась, оставив за собой бушующий огонь. Гермиона знала, что должна была развернуться и последовать за удаляющимися шагами Гарри и Рона, но звуки мучительного крика Драко всё ещё отдавались эхом в ушах. Его свирепый красный цвет почти слился с пламенем, но оказался ярче, чем всё остальное в поле зрения — и это единственное, что имело значение. Душераздирающий звук превратил её кровь в лёд и заставил всё вокруг померкнуть, пока не остался только он. Страх, охвативший душу, был не похож ни на что.       Гермиона бросилась в раскрытые объятия Драко, и он попятился, едва не упав на землю.       — Драко.       Не теряя времени, он схватил её за лицо и притянул к себе в жгучем поцелуе. В отличие от предыдущего, в нём не было ничего холодного. Она вцепилась руками в рубашку Драко. Он здесь. Он настоящий. Он жив. Она выбралась из Выручай-комнаты, но здесь, в его объятиях, она могла поклясться, что всё ещё горит. Отчаянный уголёк среди его ярко-алого и рыжего огня.       — Ты такая глупая, Гермиона, — сумел сказать он между их общими вдохами. Ничто не имело значения; ничто, кроме того факта, что он был здесь и всё ещё дышал. — О чём ты думала?       Правда заключалась в том, что она не думала, совсем. Всё, что имело значение в тот момент, — это вытащить его. В считаные секунды Гермиона столкнулась с реальностью, в которой его цвета могут перестать существовать. И она не хотела иметь ничего общего с таким холодным и жестоким миром.       — Ты… ты в порядке? — голос дрогнул, но Драко, казалось, не заметил этого, продолжая осыпать поцелуями её лицо.       — Гермиона.       — Драко. Ты ранен?       — А ты? — спросил он. Она покачала головой, обняв его и зажмурив глаза. — Ты должна была дать мне умереть, — прошептал он ей на ухо.       Гермиона позволила своим пальцам запутаться в прядях его волос и отстранилась, чтобы прижаться своим лбом к его.       — Я скорее убью себя.       По коридору прокатился грохот, и они оторвались друг от друга, чтобы посмотреть, как обваливается часть этажа. Маленький спокойный мирок Драко и Гермионы рухнул, разбившись на тысячи осколков у их ног. Она стиснула зубы, зная, что должна идти.       — Пойдём со мной, — попросил Драко, умоляюще глядя на неё. — Мы будем в безопасности.       Слова ощущались тепло, и Гермионе хотелось задержаться в них. Она хотела визуализировать их, чтобы посмотреть, как они играют и смешиваются с пылью в воздухе. Она хотела составить каталог новых оттенков и сравнить их со всеми, что уже знала. Она хотела выбрать его.       — Ты знаешь, что я не могу, — тихо сказала Гермиона. Она жадно скользила ладонями по лицу Драко, тщетно пытаясь запомнить каждый его дюйм. Её судьба была определена годами ранее, когда они всё ещё были невинны и свободны. — Драко, я лю…       Конец фразы утонул в последнем поцелуе, который Драко запечатлел на её губах.       — Выживи, Гермиона, — суровый приказ лёг тяжёлым грузом на грудь, потому что это то обещание, в котором она не могла быть уверена. — Выживи и скажи мне это, когда всё закончится.       Высвободившись из его объятий — хотя каждая частичка её тела умоляла остаться, — Гермиона кивнула, повернулась и побежала.       Казалось, это всё, что она когда-либо делала.       В конце концов, поэты оказались правы. Всё кончилось не взрывом, но всхлипом.Колени Реддла подогнулись, и он упал навзничь. Месяцы, нет, годы ожидания привели к этому короткому мгновению. Он лежал, наконец-то потерпев поражение. Всего лишь простой смертный — насмешка над бессмертием, к которому он стремился. Подобно рассвету нового дня, тьма сменилась белой пеленой, окутавшей пространство, когда раздались осторожные и приглушённые голоса. Вспышки цвета медленно и нерешительно смешивались с чистейшей белизной. Слабые колеблющиеся тени людей, неспособных осмыслить происходящее. Ликования не было. Само понятие праздника казалось абстрактным, бессвязным и обрывочным. Облегчение было отложено, а счастье отступило перед лицом всех потерь.       Разрушенная до неузнаваемости школа превратилась в руины и совсем не напоминала то убежище, которым когда-то была. И всё же, идя по развалинам, с ног до головы покрытая грязью и копотью, Гермиона никогда не чувствовала себя такой чистой, как сейчас.       Она заметила его на другом конце двора. Драко окружало облако цвета слоновой кости, а его грязная и растрёпанная голова была вскинута к небу. Живой. На большее и не было надежды. Почувствовав её внимание, Драко повернул голову, и их взгляды встретились. Гермиона должна была сказать тысячу вещей. И ещё тысячу она не осмелилась бы озвучить.       Драко сделал шаг вперёд, и её сердце заколотилось. Вот он, тот самый момент, вокруг которого они танцевали годами. Заключительный поворот в их головокружительной хореографии. Гермиона зашагала вперёд навстречу с уже готовым признанием, но слова словно застряли у неё в горле.       Кингсли и ещё несколько мужчин бросились к Драко, и зрительный контакт разорвался. Гермиона видела, как они обменялись парой слов и плечи Малфоя покорно опустились. Её брови нахмурились, но тут один из авроров достал свою палочку, и светящийся белый луч, обвившийся вокруг запястий Драко, заковал его в кандалы для ареста. Гермиона затаила дыхание. Она так долго пыталась просто справиться со всем этим, что упустила из виду очевидный вывод. Следовало думать лучше, а не верить в «долго и счастливо», потому что она слишком взрослая для сказок.       Драко кинул на неё последний взгляд, прежде чем небольшая группа волшебников увела его. Гермиона поднесла руки к потрескавшимся губам, почувствовав призрачное ощущение его поцелуя, и поняла, что, возможно, видела Драко Малфоя в последний раз.

***

      За окном гремел гром, а ливень усиливался. Само ночное небо сегодня скорбело вместе с ней. Гермиона не могла винить в своём страдании кого-то кроме себя. Это ощущалось как горькая пилюля — быть причиной собственного сиротства. Предупреждения в тех текстах, что она изучала, даже не скрывали возможной опасности, но Гермиона по глупости решила мыслить оптимистично. В конце концов, что посеешь, то и пожнёшь, и теперь настала её очередь сожалеть.       Гермиона вздрогнула, почувствовав, как кто-то пытается взломать защитные чары, которые она поспешно наложила на дом своего детства. Она уже давно не считала его своим домом. Обхватив палочку — мышечная память никуда не пропала — и стряхнув с себя потёртое одеяло, ставшее за последнюю неделю спутником в печали, Гермиона подошла к окну. Завывал ветер, когда она заметила тёмную фигуру, приближавшуюся к крыльцу. Сердце заколотилось в груди, но на этот раз не из-за страха.       Вспышка молнии прорезала темноту ночи, осветив измученного человека, которого Гермиона тщетно пыталась изгнать из мыслей. Ноги сами понесли её к двери, а руки тут же распахнули её. Перед ней стоял Драко Малфой, и он был лишь призраком того великолепия, которое осталось в памяти. Жадно изучив его лицо, она отметила синяки под глазами и бледность кожи. Его некогда сильные руки стали костлявыми, и, глядя на Драко, Гермиона понимала, что и для него война ещё не закончилась, но всё равно считала его самым красивым из всех, кого когда-либо видела.       — Что ты здесь делаешь? — выдавила она, обретя голос.       — Мне нужно было тебя увидеть, — его ровный баритон огрубел за эти годы, но Гермиона различила в нём хрупкие следы изумрудного блеска. Она не видела этот цвет с одиннадцати лет. Он был ужасно бледным, но одновременно и самым ярким среди тусклых оттенках её одиночества.       — Как ты меня нашёл? — Гермиона не могла проглотить комок, образовавшийся в горле; глаза горели, пока она вспоминала последний раз, когда они с Драко стояли так близко. Её лицо в его руках, его горящие губы, настойчиво прижимавшиеся к её губам, и его цвета, отпечатавшиеся у неё в сердце.       Он сглотнул, покачиваясь на пятках.       — Везение и интуиция? — разразился гром, и Драко вздрогнул, сделав шаг ближе к ней. Недостаточно близко. Он провёл рукой по мокрым волосам, зачёсывая их назад. — Почему ты свидетельствовала в мою пользу?       Небо грохотало и завывало, продолжая гневаться.       — Заходи внутрь, Драко, — она машинально отступила назад, не сводя с него глаз. В тишине, нарушаемой только хлещущим дождём, раздался хлопок двери.       — Почему ты свидетельствовала в мою пользу? — повторил Драко, умоляя дать ему ответ, который он уже должен был знать. — Ответь мне, Гермиона.       То, как он произнес её имя, сломало её. В глазах собрались слёзы.       — Ты знаешь почему.       Его взгляд, казалось, смягчился.       — Всё равно скажи мне.       Но Гермиона решила сделать кое-что получше. Подойдя ближе, она отчаянно вцепилась ладонями в промокшую рубашку Драко, которая слишком свободно висела на его костлявой фигуре. Приподнялась на цыпочки и прижалась своими губами к его, пытаясь передать всё то, что не хватало смелости выразить словами.       Их поцелуй напоминал битву — сражение языков и зубов, а объятия были смазанными и нечёткими: Гермиона намеренно оставляла на коже Драко отметины, точно так же, как всегда делал это он сам. Его рука обвилась вокруг её талии, притягивая ближе. Другая рука скользнула вверх и коснулась щеки, а хватка усилилась. Этот поцелуй сильно отличался от первого.       Это взрыв, это оркестр красок их отчаяния. Огонь, который остался в памяти, разгорелся в десять раз жарче. Драко всегда казался Гермионе запретным плодом, и это делало его ещё более сладким. Он целовал её настойчиво, заставляя испытывать сильнейшее искушение. Поцелуй превратился в нечто более глубокое, в уступку судьбе. Даже в своих туманных мечтах она никогда в полной мере не могла представить то, каким этот поцелуй будет на вкус в реальности.       Руки Гермионы проложили дорожку по его груди и сомкнулись на шее. Всё вокруг размылось и отступило на второй план, пока Драко прижимался ртом к её губам. Она изо всех сил старалась соответствовать заданному темпу, раскрывая все секреты, которые так долго хранила в себе. Драко застонал и, слегка отстранившись, коснулся своим лбом её.       — Никогда не думал, что выйду из Азкабана, — сказал он между тяжёлыми вдохами. Одному Мерлину было известно, как сильно Гермиона скучала по его голосу, по знакомым цветам, по нему… — Иногда я думал, что ты была сном, — признался Драко, скользнув по её лицу тёмным, как небо за окном, взглядом.       — Если это так, то я не хочу просыпаться, — прошептала она. Это было то разрешение, в котором нуждался Драко, чтобы прижать её к двери и вновь прильнуть к её губам. В сознании промелькнуло слово «благоговение», пока Гермиона наблюдала за широко раскрытыми глазами Драко, который словно не мог поверить в её существование. Она потянулась, чтобы коснуться его дрожащей руки.       Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз всё вокруг выглядело таким ярким… таким живым. Она никогда так остро не ощущала реальность своего существования и никогда по-настоящему не осознавала свою ничтожность во вселенной, пока не почувствовала этот вкус на его языке.       Драко провёл большим пальцем по нижней губе Гермионы, скользнул ладонями вверх, поглаживая скулы, а затем зарылся в её волосах. Он очертил изгиб её спины, притягивая вплотную к себе, и Гермиона простонала, запустив пальцы в светлые волосы. Её сердце колотилось от желания, а чувства мучительно переполняли разум. Драко осыпал поцелуями её челюсть, и Гермиона выгнулась ему навстречу. Он продолжал спускаться по шее, посасывая каждый новый участок открывшейся кожи. Гермиона застонала от нарастающего напряжения внизу живота — внутри разливался жар желания.       Она в нетерпении притянула Драко назад, слегка покусывая его губы, пока одна его рука крепче сжимала её, а другая, соскользнув с кудрей, очертила впадины ключицы. Гермиона задалась вопросом, останутся ли на теле маленькие отметины или синяки — неоспоримые доказательства происходящего. Того, что это всё реально; что он настоящий. Она надеялась, что так и будет.       Гермиона подняла ногу и обвила её вокруг талии Драко, не позволяя ему отстраниться. Она улыбнулась его ухмылке, почувствовав, как свидетельство ответного желания прижимается между ног. По позвоночнику пробежала восхитительная дрожь удовольствия, и Гермиона отдалась этому ощущению. Инстинкт взял верх, и, двинувшись бёдрами навстречу, она получила наслаждение от вырвавшегося у Драко стона.       — Ты нужна мне, Гермиона, — прошептал он на ухо, сильнее вжимая её в стену и посасывая её губы. Гермиона возилась с пуговицами на его рубашке. Эта сила пьянила — осознание того, что именно она ответственна за утраченное самообладание Драко.       Она не поняла, как они добрались до спальни и, упав, запутались в простынях. Рубашка была сброшена где-то по пути, и Гермиона провела руками по исполосованному торсу Драко. Она поклялась, что однажды поцелует каждый шрам и запомнит его историю.       — Драко, я не… я никогда… — призналась она между поцелуями. Драко медленно отстранился, обхватив её лицо обеими ладонями. Весь остальной мир померк, и в этот нежный момент был только он: ангельски прекрасный в лунном свете, льющемся в комнату.       — Как и я, — он одарил её робкой улыбкой. Гермиона не смогла сдержать свою, заметив первые проблески того жёлтого цвета, который так любила. Драко шептал её имя, как молитву, пока они сбрасывали с себя последние преграды в виде одежды; они отдавались друг другу, совершенно не обращая внимания на яростную бурю, бушевавшую снаружи. — Покажи мне, Гермиона.       И она показала.       Гермиона помогла ему провести рукой вниз по своему телу. Она научила его тому, что нужно было знать. К счастью, Драко всегда быстро учился.       Его гибкие пальцы играли и дразнили, а горящий взгляд не отрывался от лица Гермионы, изучая её реакции. Она дрожала в его руках, пока спираль внутри, словно натянутая струна, закручивалась всё туже и туже. Пальцы Драко скользнули внутрь и затем вернулись обратно, а его губы опустились, чтобы лизнуть её грудь. Гермиона извивалась под ним — всего было слишком много и в то же время совершенно недостаточно. Она выгнулась дугой, что-то бессвязно бормоча, когда струна, наконец, оборвалась.       Драко выглядел слишком довольным собой, и ей захотелось стереть ухмылку с его лица. Гермиона призвала палочку и с лёгким смешком наложила противозачаточное заклинание. Забравшись выше на кровать, она сменила позу и поманила его к себе. Стук сердца оглушал, выбивая стаккато под кожей.       — Ты уверена? — пробормотал он, и Гермиона уловила первую искорку глубокого розового оттенка, ранее неизвестного ей. Выхватив палочку, он отбросил её в сторону.       — Сильнее, чем когда-либо, — ответила Гермиона, не оставляя места для сомнений. Она прикусила губу, почувствовав давление. Её дыхание сбилось, и он медленно вошёл. Драко прикрыл глаза, а его дыхание стало более тяжёлым. Она всхлипнула, когда он полностью погрузился в неё. Внутри странно жгло, и она извивалась, пытаясь приспособиться к ощущению наполненности.       — Хорошо? — прохрипел он. Гермиона сглотнула, слегка подвигавшись, и Драко застонал. — Проклятье, ты будешь моей смертью, — прошептал он. Благодаря удовольствию, отразившемуся на его лице, дискомфорт постепенно исчезал.       — Драко? — спросила она в звенящей тишине, потянув руку, чтобы убрать с его лица спутанные волосы. Глаза Драко медленно открылись, и он смотрел на Гермиону, словно пытался запомнить её. Это казалось немного странным: быть так интимно близко с другим человеком и не знать, где заканчиваешься ты и начинается он.       — Хорошо? — спросил он снова. В ответ Гермиона провела руками по спине, прижимая его ближе к себе. Драко начал двигаться медленно, но, постепенно поддаваясь страсти, ускорил темп. Прильнув к нему, она осыпала поцелуями его плечо и позволила своим рукам свободно блуждать по его коже, помогая ему упасть в ту же пропасть. Дыхание Драко становилось всё более прерывистым, словно он приближался к краю обрыва; мир кружился вокруг них.       Протяжный стон вырвался из груди Драко, когда он, наконец, рухнул на Гермиону. Глубокий оттенок розового дерева закружился вокруг неё. Он обволакивал спутанные тела, связывая их вместе. Эта тяжесть ощущалась приятно, и Гермиона скрестила лодыжки, не желая, чтобы Драко уходил. Он лениво поцеловал её в основание шеи и отстранился, чтобы посмотреть на неё затуманенным взглядом. Мир всегда казался Гермионе таким запутанным, раздражающе ярким и поразительно разнообразным. Драко зарылся лицом в её волосы, и она скорее почувствовала эти слова, чем услышала их. Ничего, кроме слабого оттенка, не витало в воздухе между ними.       Она невесомо вывела свой ответ на его покрытой шрамами спине. Я тоже тебя люблю. Гермиона ещё никогда не чувствовала себя такой умиротворённой.

***

      Хогвартс остался пугающе неизменным. Мимо проносились люди, и их шаги добавляли к окружающей картине тусклые оттенки. Компания хихикающих девочек столпилась в дальнем углу, громко обмениваясь пустыми сплетнями. Долговязый четверокурсник пробормотал извинения, пройдя мимо Гермионы. Море возвращающихся студентов текло по мосту к сверкающим воротам навстречу новому учебному году. Она стояла и смотрела, как все ученики идут дальше. Жаль, что она не могла сделать то же самое.       Рон и Гарри своим сочетанием рубина и сапфира предупреждали Гермиону, что такое может случиться. Именно поэтому у них не хватило духу вернуться. Впервые с тех пор, как пришло официальное письмо, она пожалела, что не прислушалась к их совету. Перспектива восьмого года обучения стала гораздо менее привлекательной теперь, когда Гермиона действительно оказалась здесь. Она крепче сжала сумку, ощутив дуновение прохладного шотландского ветра.       Безупречный замок был готов принять новое поколение, хотя ещё и не попрощался со старым. Шаг вперёд — это шаг к завершению, шаг к концу главы. Всё шло своим чередом. Может быть, однажды и она сможет двигаться дальше.       Гермиона ждала, застыв, как статуя, и не обращала внимания на покалывание сентябрьского воздуха. Она наблюдала за тем, как отставшие студенты, наконец, добрались до ворот. Обведя глазами место, которое так долго было её вторым домом, Гермиона удивилась, почему теперь оно выглядит чужим. Она не могла сопоставить этот Хогвартс с тем, который видела в кошмарах. Счастливые воспоминания, с тех пор исказились, изуродованные тревожными мыслями, и ей смутно казалось, что некоторые камни выглядят более изношенными, чем следовало бы. Гермиона не знала, то ли она выдумала эти кроваво-красные оттенки, то ли стены действительно были испачканы. Как и она сама.       В тот день было так много крови.       — Всё должно быть по-другому, не так ли? — раздался у неё за спиной знакомый голос. Гермиона услышала шаги Драко, а затем краем зрения увидела его самого. Он сгорбился, засунув руки в карманы поглубже. Его было трудно узнать в вязаной шапке и с поднятым воротником пальто.       Однако Гермиона узнала его. Она знала впечатляющий изумруд его уверенности и унылую серость разочарования. Чёрное дерево его отчаяния и жёлтый цвет восторга. Теперь Гермиона знала его. Какая-то её часть чувствовала, что так будет всегда.       — Мне казалось, ты говорил, что возвращение — это самое глупое решение, которое я когда-либо принимала, — тихо сказала она.       — Так и есть.       — Тогда почему ты здесь?       Драко повернулся, чтобы устремить взгляд серых глаз на её фигуру. Он не ответил. Но Гермионе показалось, что она всё равно его услышала.       — Ты не должен был делать это ради меня, Драко.       — Я так и знал, что Уизли и Поттер не появятся.       — Я большая девочка. Я справлюсь.       — Как долго ты здесь стоишь? — спросил он обвиняющим тоном.       Гермиона протянула руку, не поворачиваясь. Драко протянул руку в ответ, обвивая её ледяные пальцы. Гермиона не думала, что когда-нибудь привыкнет к этому ощущению: к тому, как легко сплетаются их тела.       — Мерлин, Грейнджер, — он накрыл их ладони свободной рукой, потирая в попытке вернуть немного тепла. Уголки губ Гермионы приподнялись в улыбке.       — Здесь холодно, Драко. Тебе следовало бы войти внутрь.       Он усмехнулся.       — Я в полном порядке.       Наконец, она повернулась к нему.       — Спасибо.       Гермиона всю жизнь была сильной и непоколебимой. Оказалось приятно получить в ответ что-то похожее. Пронзительный взгляд Драко смягчился, когда он обнял её и притянул к себе. Гермиону окутал запах сандалового дерева и пряных специй, и она прижалась лицом к его груди, прислушиваясь к ровному сердцебиению.       — Ты здесь, — пробормотала она.       — Где мне ещё быть?       Заключённая в его объятия и защищённая от холода, Гермиона была полностью довольна происходящим. Они стояли так долго: часы или минуты, дни или годы — она не знала. Гермиона считала себя экспертом по Драко Малфою, потому что познакомилась со всеми оттенками в его палитре. Будучи младше, она раздражалась от быстрой, почти мгновенной смены цветов, но теперь она знала о нём всё.       — Ты глупая девчонка. Я не могу оставить своего лучшего врага без достойного соперника.       Игриво толкнув Драко, она снова забылась в его объятиях. Гермиона всегда задавалась вопросом, почему она могла видеть то, чего не видели другие, но многочасовые исследования привели её только к аурам и потусторонним явлениям. Она подумала, что это могло стать результатом её происхождения, но если такие люди и существовали, то о них не было ни единого упоминания.       — Я люблю тебя, Драко, — прошептала она. Его объятия стали крепче.       — И я люблю тебя.       Поначалу она думала, что понимает схему, даже если не было точного списка признаков и свойств, связанных с определёнными цветом. Гермионе казалось, что она могла определить цвет человека по его характеру.       Драко был и тёмным, и светлым, и всем между этими цветами. Лоскутным одеялом прогресса и гобеленом ошибок. Доказательством ложности её гипотезы. Людей не нужно классифицировать, распределять по категориям и складывать в аккуратные коробочки.       Она подняла взгляд на Драко: исходящее от него мерцание менялось и переливалось, пока он бормотал обещания и заверения. Он был её исследованием, постоянно менявшимся в зависимости от времени или ракурса, и Гермиона не могла дождаться, чтобы увидеть, какой цвет появится следующим.