Матери и дочери

Придя в себя, Одалия еще долго пыталась вспомнить, как она сюда попала. Окружающая обстановка напоминала какие-то руины, обросшие крупными кусками мерзопакости, словно лианами и плесенью. Сама Одалия лежала на бетонном полу. Из-за мокрой грязной блузки было холодно. Все-таки в спертом воздухе пещер мокрая одежда доставляла меньше неудобств… Пещера! Ее дочь убила какую-то гадость, которая выросла в придуманной Аладором пещере и, вроде как, обрела разум. А потом эти мерзопакостные коридоры начали разваливаться и… А где Эмити? – Эм… – Одалия прокашлялась и попробовала еще раз: – Эмити! Где ты! – Чшшшш! – прошипело где-то у нее над головой. – Иди сюда. Валун рядом с Одалией был огромен. Она даже не сразу разглядела, что на нем стоит Ида. Зеленоволосая заметила рядом еще несколько больших каменных осколков. По ним она забралась на тот же камень, на котором стояла Совиная королева, и, наконец, увидела, куда та смотрела. На небольшой поляне вокруг осколков тайного коридора выросло что-то вроде большого мерзопакостного гриба, только без ножки. Грибная шляпка, видимо, была мягкой, как хорошо взбитая перина. Не даром же, Эмити спала на ней без задних ног, а рядом, свернувшись комочком у нее под рукой, спала Луз. Скорее всего, эту мерзопакостную конструкцию Блайт-младшая наколдовала, когда они с подругой начали падать. Одалия уже вздохнула, чтобы окликнуть дочь, но почувствовала на плече руку Идалин. – Она не спала всю ночь. И очень устала в коридоре. Пусть отдохнет. Ида говорила с ней без былого раздражения, но Одалию взбесило даже это. Опять эта неудачница указывает ей, что делать с дочерью! Самое мерзкое, что эта неудачница опять права. – Сама вижу… – прорычала Одалия, резко сбрасывая с плеча руку Идалин. – Пусть спит, пока я не вернусь сюда в новой блузке. А там разберемся. Одалия начала неуклюже слазить с камня. Ида долго время смотрела куда-то перед собой, прежде чем осмелилась окликнуть спутницу: – Одалия… На счет того нашего разговора… наверное, нам стоит поговорить… – О чем ты? – Одалия либо попыталась сделать вид, либо, действительно, не понимала, о чем говорила Ида. – О нас! – получилось немного резко. Ида итак волновалась, а Одалия еще и безбожно тупила. Или Иде так казалось? – Оу… да, не стоит, – протянула Одалия и продолжила, спускаясь на еще один камень. – Мы были девочками-подростками. Кровь бурлила, гормоны играли, все вокруг казались в разы тупее… Все ты, Одалия, понимаешь, не так ли? – Одалия, хватит! – Тоже как-то резко получилось. Так резко, что Одалия, и вправду, остановилась на одном из валунов по пути к полу. Продолжила Совиная королева чуть мягче: – Хватит… отыгрываться, Одалия… Хватит убеждать меня, что ты победила… Ну… то есть… разумеется, ты победила! У тебя успешный бизнес, замечательный муж, чудесные дети… Тебе больше никому ничего не надо доказывать! – О, Титан, Ида! Ты из-за того, что та дрянь наговорила моим ртом? Да она просто… – Она просто сказала то, что у нас с тобой не хватало смелости сказать тридцать лет. Но я так больше не могу… Если бы Одалия стояла рядом, она бы видела, как у Иды напряглись мышцы шеи, как она напрягла нижнюю челюсть. Как будто Совиной королеве было физически больно говорить. Но она все равно сказала: – Прости меня, Одалия… Прости, что не рассказала тебе тогда о проклятии! Прости, что из-за моих закидонов ты чуть не разругалась с родителями и учителями! Прости, что я тебя чуть не убила! Ты права, все это время я вела себя, как эгоистка! – Ида сделала глубокий вдох и, прежде чем офонаревшая Одалия вставит хоть слово, продолжила: – Но ты тоже повела себя неправильно! Никому не захочется услышать от возлюбленной то, что ты мне тогда сказала! Никто не захочет видеть, как все, что между вами было, пытаются на скорую руку вычеркнуть, как будто этого не было… и… даже не попытаются это обсудить… Одалия резко развернулась и продолжила спуск. Ида, хотя сама и советовала спутнице вести себя тише, чтобы не разбудить девочек, вынуждена была повысить голос, чтобы ее услышали: – Но для меня это никогда не было чем-то незначительным! Мне было важно, что в самый идиотский момент моей жизни кто-то меня понимал! Что тогда кто-то был со мной! И то, что было между нами… для меня это тоже было важно, Одалия! Поэтому… прости меня. А я… я прощаю тебя… Одалия спрыгнула на пол. – Ида, ты дура? – сказала Одалия так тихо, что Ида едва ее слышала. – Прошло уже тридцать лет. Не заламывай руки из-за такой ерунды, как маленькая девочка… Я пошла. Как бы тихо не говорила Одалия, Ида расслышала, как у той дрогнул голос. И как та швыркнула носом прежде, чем исчезнуть за дверью в обычный школьный коридор. Сычик, все это время тактично прятавшийся в домике-рюкзачке, вылез на свет: – Может как-нибудь попробовать еще раз? – Нет, – ответила Ида. – Если она не хочет, то это ее выбор. Прощать, знаешь ли, не так-то просто. Мне вот тридцать лет потребовалось… видимо, Одалии нужно немного больше… – Эм… и что, будем делать? – Мышей жрать, – Ида пожала плечами и тоже начала спускаться. – Я своему демону очень задолжала за сегодня. Ну а там можно и поваляться. Набегались-напрыгались на неделю вперед… – Да… а еще неплохо бы было позвонить Лилит! – Сычик, цыц! Один раз сегодня тебя послушалась и хватит! Не наглей! Когда пышная седая шевелюра исчезла за камнем, а по коридору – вернее, по тому, что от него осталось – перестало разноситься пиликание Сычика, Луз шепотом, практически одними губами спросила: – Получается… они встречались? – Получается… – отвечала ей Эмити, наполовину шепотом, наполовину в своем уже проваливающемся в сон сознании. – А зачем… скрывать? – Спи… – Эмити крепче прижала к себе возлюбленную. – Какая раз… ца? Глав… не пвт… ть… их… шибки…