Тройной аксель

– Жень, а, Жень. Помоги. – И тебе привет, - хмуро отвечает Медведева, подводя глаза. – Приветствую героев Советского союза. - Трусова любила нести чушь, чтобы подразнить человека на том конце провода. – Я тут это. Накосячила чуток. – Чуток? - ухмыляется Женя. – Ты либо играешь по-крупному, либо вообще забиваешь на идею. – Значит, первое, - нетерпеливо отвечает Саша. – В общем, Косторная руку повредила. Сможешь объяснить Этери, что она завтра не участвует в прокате КП? – ТЫ СОВСЕМ БОЛЬНАЯ, ТРУСОВА? Саша крепко зажмуривает глаза, когда Медведева бросает трубку. Вдох-выдох, выдох-вдох, вдох. Прекрасное завершение вчерашнего дня: шла к Ане, чтобы объясниться с ней и сохранить дружбу, а взамен получила Алену со сломанной кистью и разбитым стеклом балкона дорогущего отеля. Зеленоглазая бестия никогда не отличалась сдержанностью. Выяснять отношения – так при всех, ломать-крушить – так всё, что попадется под злосчастную руку. Сейчас она тихо сидит на своей кровати с обработанной и замотанной наспех рукой, пока Саша пытается найти хитрый способ связаться с тренерским штабом и объяснить ситуацию, произошедшую накануне. Мы несем ответственность за тех, кого приручили. Только Косторная напоминает дикого неодомашненного зверька. Пока Трусова нервно измеряет шагами длину номера, их навещает внезапная компания из злющей Этери Георгиевны и Жени, которая виновато прячет взгляд. Алена пытается спрятать забинтованную руку под длинную кофту. – Покажи, - зловеще произносит Тутберидзе и перехватывает руку Косторной. Та вскрикивает от боли, и главный тренер становится мрачнее тучи. Алена, судя по бледному лицу, отчаянно хочет исчезнуть. Трусова, скрестив руки, молча смотрит на Женю за спиной своего тренера, которая отчаянно ищет путь к отступлению, да только его не было найдено в ближайших двух метрах. Короткая игра в переглядки, которую нарушает лишь покашливание рыжеволосой, и Медведева сдается, поднимая обе руки так, чтобы было видно внутреннюю сторону ладоней. – Косторная, собираешь вещи и едешь со мной в травмпункт. На сборы две минуты. Алена обреченно плетется вслед за суровой женщиной, захватив с собой ярко-розовую сумку. – Пощади, мы были в одном номере, когда ты позвонила, - наконец говорит Медведева. Саша хмыкает с видом «ну понятно», и отворачивается к окну. «Алена, прости. Ты все поняла не так. Давай нормально поговорим, ПОЖАЛУЙСТА!» Грохот стекла и болезненный стон, Трусова подлетает, подхватывает Аленку под бедра и несет на руках до дивана. Сердце ухает так, будто сейчас вырвется из-под осточертевших костей грудной клетки. – Ты же понимаешь… – Что, в очередной раз заклеила розовые очки? - раздраженно бросает Саша. – Они в ломбарде последние полгода. – И тебе за них обещали полцарства? – Боже, Трусова, давай обойдемся без этого, - не выдерживает Женька и собирается уходить, как Саша внезапно разворачивается к ней. – Да, ничего страшного не случилось. Иди к своей Снежной Королеве. Может, поймешь когда-нибудь, что жизнь не совсем сказочная, люди – идиоты, я не займу больше первых мест, Загитовой ты нравишься, а Этери не прекратит тебя оставлять одну. Медведева от сказанного впадает в ступор. Количество драм за последние дни перевалило все разумные границы. Они с Этери, Саша с Аленой, даже Щербакова с Валиевой пытаются что-то выяснять среди этой бури. А ведь впереди такие важные старты у девчонок, и Олимпиада. Она помнит свою Олимпиаду. – Вы могли придержать ее еще год в юниорках, - от гула стадиона в голове эхо. Этери ее обнимает, что-то говорит, но эти слова покрываются пеленой обиды. Не на Загитову, нет. На ту, которая ей обещала успех, триумф, золотые горы и медали. Которая должна была побить все рекорды фигурного катания. Чье имя должны были нанести гравировкой в Зале Славы. Мало кто знает, но ту ночь они провели с Алиной вдвоем. Просто обнимаясь, каждая думая о своем. Причины разные, эмоции – одни на двоих. Что-то внутри развалилось и перечеркнулось чужой ставкой. Саша вздыхает, видя загруженную своими мыслями Женьку. – Буду звать тебя белогвардейцем фигурного катания. – Да иди ты в пень, Трусова, - по-доброму говорит Медведева и сжимает русскую ракету в своих объятиях. *** – Слышала, Алена руку сломала? Щербакову и Валиеву расселили по разным номерам, поэтому они встречались либо урывками, когда Загитова уходила гулять, либо за завтраком в отеле, как сейчас. Аня придвинулась к сидящей рядом девушке и прижалась к ней боком, отчего Ками расплылась в дурацкой улыбке. – Есть такое, - лаконично отвечает Щербакова, украдкой накладывая себе джем в овсяную кашу, пока тренерский штаб не соизволил появиться на завтраке. Слава богу, Алена не рассказала ничего Валиевой. Да, она почти позорно сбежала от разборок девчонок. Они были слишком заняты друг другом, когда Косторная разбила стекло, что Анька была совершенной лишней. Она вынырнула с балкона и помчалась снова в свой номер, чтобы ее отсутствие никто не заметил. Она даже не понимает, достойна ли с таким характером Камилу. «Аня – боец», тепло отзывалась Этери Георгиевна о ней. Но сама Щербакова не считала себя бойцом, скорее, простым солдатом, который не мог сдаться из-за приказа «Не отступать!» Волосы Ками пахли фруктами и чем-то сладким, мягкие, длинные, щекоча левую руку Ани. Она вдохнула этот аромат и подневольно опять сравнила с духами Саши. Ну да и черт с ней. Если уж c любовью у них обеих не сложилось, то, может, c дружбой получится? – Влюбленные голубки, - насмешливо растягивает слова Медведева, когда заходит в кафе. – Сама такая, - беззлобно отвечает парочка. Через несколько минут появляется Этери, которая выглядит крайне недовольной, невыспавшейся и доведенной до нервного истощения выходками Хрустального. Она не замечает ни напряженную Щербакову, прячущую малиновый джем, ни Женю, мило общающуюся с Алиной. Как сомнамбула доходит до стола тренеров и садится за него. Глейх приносит ей чашечку черного кофе без молока. – Мда, - тянет Валиева. – Этери Георгиевна явно не в духе. На стул напротив падает почему-то довольная Медведева. – Приятного аппетита будущим чемпионам! – Не каркай, - смеется Аня. – Что с Этери… - на нее смотрят весьма угрожающе, и она спешно добавляет, – Георгиевной? Медведева беззаботно машет рукой. – Мы поговорили и решили не мучать друг друга более. Как вы понимаете, свадьбы с тортом не будет. Я до сих пор завидный жених. То есть невеста. В ее голосе сквозило напускное безразличие, скрывающее внутреннюю боль. Но только со стороны. Вполне вероятно, что Женьку уже отпустило, и она свое отстрадала, ведь в чужую голову залезть невозможно. – Мне жаль, - искренне говорит Ками, сжимая руку Ани под столом. – Да что жалеть. Это длится уже не первый год, и мы обе хороши. Даже не знаю, любили ли мы друг друга, - пакетик сахара тайно высыпается в кофе, – либо это банальная зависимость. Но я всегда была честна с ней. Щербакова с громким стуком роняет ложку на стол, и Медведева на нее подозрительно косится. – Руки, что ли, трясутся? Аня реагирует не сразу – она смотрит в тарелку, думая о своём. – Перенервничала вчера на короткой программе, - объясняет она со своей скромной улыбкой. – Так вот, - продолжает девушка, – для меня жизнь была сплошным аттракционом. Учитывая то, что я катаюсь не по своей воле. Хочу спокойствия и размеренности. Девочки заканчивают завтрак и расходятся по номерам. Медведева тащит за собой ноющую Загитову, которая хотела поваляться в теплой постели, со словами «когда ты еще увидишь предпраздничный Питер». Алина возмущается и говорит, что всегда, как будут билеты, но в итоге надевает куртку и идет вслед за упрямой Женькой. *** – Хочу ту самую песню, - смешно хмурит брови Валиева, падая на незаправленную кровать Ани.

вечно влюбленный в холодный дождь он раздуплит упав на кожу я вечно тот же

– Чем тебе так нравится эта песня? - улыбается Аня, присаживаясь рядом. – Ты только вслушайся. Какие красивые слова.

по телу дрожь и по лужам подошва стою намокший пусть всеми брошен я ожил

– Ты думаешь про Казань? – Про Санкт-Петербург. Поцелуй меня.

вечно влюблен в тебя и ненавижу это стоя лицом к лицу и между нами метр

Валиева выдыхает в горячем поцелуе быструю фразу «яхочутебя». – Не рано? - испуганно говорит Аня, вскидывая голову. – Когда любишь, не рано.

я вечно пьяный этим моментом пьяный в куплетах где мы друг другу кем то

Темные глаза Ками кажутся бездонными, гипнотизирующими, всепоглощающими. Аня не может долго разорвать зрительный контакт, но в итоге решается и спускается губами по шее вниз под аккомпанемент учащенного дыхания. К голове прилила кровь, в висках стучит волнение, перемешанное с возбуждением, она её, она только её, язык ведет ниже, Валиева не сдерживается, громкий стон слегка пугает Щербакову, и та возвращается, затыкая рот Ками глубоким поцелуем. Внутри готовы взорваться тысячи самых ослепительных фейерверков. Наверное, сейчас тот самый момент. Валиева кладет свою ладонь на затылок Ани, контролируя каждое движение и сжимая бедрами ее голову. В груди отдается мотив песни.

завис вопрос а вообще ли были мы с тобой любили с тобой знакомы