Ты - моя ошибка

— Вы хотели меня видеть, учитель? Квай-Гон кивнул. Он сидел на своей койке в полном облачении. — Присаживайся, — мужчина указал на узкую скамью у противоположной стены. Кеноби опустился на жесткое сиденье, вопросительно глядя на рыцаря. — Итак. Что ты сделал, Оби-Ван? Молодой падаван поежился. Этот спокойный, непроницаемый взгляд он знал слишком хорошо. — Был в зале заседаний Совета. Отошла монтажная панель… — Что ты сделал, Оби-Ван? — повторил Квай-Гон, никак не меняя интонацию. Выражение его лица оставалось нейтральным, даже зацепиться не за что. — Еще я отрабатывал навыки ведения боя с тренировочными шарами, — Оби-Ван начал мямлить и комкать руками край своей хламиды. Квай-Гон едва заметно вздохнул: — Попробуем еще раз. Что ты сделал? Кеноби дрожал, теперь уже боясь поднять взгляд на своего учителя. Он знал. Ну конечно он все знал. Щиты Оби-Вана недостаточно сильны, чтобы скрыть эмоции или его присутствие в Силе от рыцаря-джедая. — Я… я подсматривал за вами в душе, — сдался юноша. — Громче. — Я подсматривал за вами в душе, учитель. Вода, обтягивающая кожу прозрачной пленкой. Крепкие руки, скользящие по не менее крепкому торсу и бедрам в почти ласкающих движениях. Длинные волосы, струящиеся по могучей спине. — Следи за своими мыслями, юный падаван, — в голосе Квай-Гона не было резкости, но сквозящий в нем холодок осуждения заставил сердце молодого человека болезненно сжаться. — Да, учитель. Квай-Гон сцепил руки, слегка наклоняя корпус в сторону Оби-Вана. Кеноби же, напротив, прилип спиной к стене, исступленно сверля взглядом каменный пол. — Что ты делал потом, Оби-Ван? Язык юноши присох к небу, но он решил не юлить перед всеведущим джедаем: — Я мастурбировал, учитель. Падаван задыхался от жуткого, разъедающего внутренности стыда, пряча от наставника руки в широкие рукава плаща. — Простите, — полушепотом произнес Оби-Ван. — Извинения отклоняются. Тон Квай-Гона оставался абсолютно бесстрастным, но Оби-Вана точно окатили ледяной водой. Мысли путались, метались от простого выговора до изгнания. Он изо всех сил сдерживал отчаянную дрожь, но получалось плохо. Был еще третий путь, которого он желал и боялся. Его Квай-Гон избирал лишь в исключительных случаях. — Раздевайся и становись к стене. Кеноби покорно встал, ужасно медленно расстегивая пояс, стягивая сапоги, слой за слоем избавляясь от просторных, скрывающих юное поджарое тело одежд. Раздевшись почти полностью, парень стоял полубоком к Мастеру, частично отвернувшись к стене. Его душили слезы. — Белье тоже, падаван. Оби-Ван ощутил, как руки налились свинцовой тяжестью. Кое-как совладав с ними, он стянул с себя трусы и бросил в кучу одежды, на скамью. Член стоял, будто луч светового меча. Надеясь, что Квай-Гон не заметит очередной оплошности своего ученика, он быстро прильнул грудью к холодной переборке. Кеноби чувствовал бесшумное приближение учителя в Силе. Мужчина плыл по ее колышущейся плоскости, словно лист по лениво движущейся реке. Оби-Ван надеялся, что ему передастся хотя бы часть этого нетленного спокойствия, но тщетно. — Шаг назад, — при этом Джинн давил рукой на обнаженные плечи, заставляя падавана выгнуться и отставить таз в его сторону. — Учитель, пожалуйста, я больше не… Первый шлепок был сродни столкновению сейсмического заряда с астероидом. Кеноби охнул — на взгляд Квай-Гона, чересчур похабно для того, кого учат уму-разуму. Раньше рыцарь не отмечал такой интенсивной реакции падавана на дисциплинарные наказания. Оби-Ван же ничего не мог с собой поделать. Так было только хуже, ведь он любил руки своего учителя, был одержим ими. Тем, как они держали вилку, обхватывали рукоять меча, расчесывали гребнем красивые седеющие волосы. Когда Оби-Ван неистово дрочил, стиснув в зубах падаванскую косичку, он представлял на своем члене именно эту твердую, шершавую, восхитительную ладонь. Такую широкую, что его пенис утонул бы в ней полностью, как челнок в гиперпространстве. Будто реагируя на его мысли, Квай-Гон нанес следующий удар. Он был сильнее предыдущего, и полустон, готовый сорваться с губ, перешел во вскрик. — Тебе не достает самодисциплины, падаван. — Да, учитель, — голос Кеноби дрожал, и он ненавидел себя за это, — Я стараюсь, учитель. — Старайся больше, — заметил Квай-Гон, снова ударяя, теперь уже по другой ягодице. Оби-Ван закусил губу до крови. Сквозь туман слез в глазах он следил за нависающей над ним тенью учителя. — Не пойми меня неправильно, Оби-Ван. Непристойно звонкий, хлесткий шлепок поставил точку в этом предложении. Кеноби ответил на него сдавленным стоном, сильнее впиваясь зубами в плоть нижней губы. Пахнущая железом влага вяло стекала к его подбородку. — Обычно я горжусь тобой. Еще один тяжелый хлопок по заднице. Оби-Ван всеми фибрами души прочувствовал горящий отпечаток ладони на своей коже. Словно клеймо на банте. Слова учителя плавились и замерзали в его воспаленном мозгу. — Но ты должен понимать, что фантазии и рукоблудие неприемлемы для джедая, равно как для падавана. Это путь к Темной стороне. — Да, учитель, — пискнул Кеноби. Теплая кровь текла по шее, но он не смел утереться. Квай-Гон замер, прислушиваясь, оценивая. Щиты Оби-Вана мятой фольгой валялись под его ногами: душа обнажена, как и тело. Даже хуже, он как будто стоял перед учителем без кожи, сочась слизью эмоций. Кеноби сотрясали неконтролируемые всхлипы от унижения. — О, Оби-Ван, — с состраданием покачал головой Квай-Гон, вновь занося руку. Слезы смешивались с кровью, капая на грудь. В полубеспамятстве Кеноби ощутил, как мозолистые пальцы нежно касаются его истерзанных губ, вкладывая в зубы падаванскую косу — чтобы легче было терпеть. Кровавый след с его подушечек остался на немеющем бедре Оби-Вана, и юноша на мгновение спрятался от сильных рук, прижимаясь всем телом к ледяному металлу переборки. Головку все еще напряженного члена обжег холод. — Я делаю это для твоего же блага, — голос Джинна дрогнул, но Оби-Вану могло и показаться. Уж слишком громко и настойчиво шумела кровь в ушах. Ладони джедая — островки спокойствия на пылающей коже — потянули его от стены, мягко понукая сделать глубокий прогиб в спине. Затем рука огрела Кеноби так сильно, что он шлепнулся животом о металл. Чувствительность его члена была накалена до предела, Оби-Ван до ломоты в челюсти стиснул зубами витки мокнущей косички. Колени тряслись, чудом держа слабеющее тело. С усталым изумлением Оби-Ван понял, что кончает. Выискивая задницей, как бы поплотнее прижаться к учителю, он потерял всякую опору. — Оби-Ван, мальчик мой, — джедай поймал завалившегося назад Кеноби в объятия и осторожно подтащил к кровати. Покрытый кровью, слюной, слезами и спермой юноша тяжело дышал. Скулы и щеки ярчели красными пятнами, глаза плотно закрыты — чтобы комната не вращалась. — Тебе еще столькому нужно научиться, — горько выдохнул Квай-Гон. Кеноби попытался съежиться в позу эмбриона, чтобы просто исчезнуть, раствориться в Силе. Было невыносимо слышать легкое разочарование в голосе его Мастера. Он подвел его. А ведь в тринадцать лет Оби-Ван едва ли не на коленях ползал перед джедаями, уверяя, что будет вести себя хорошо, что не создаст никаких проблем. Но он никому не был нужен. Лишь блистательный воин-одиночка Квай-Гон согласился взять его в ученики, да и то после долгих уговоров. Наверное, чтобы заткнулся. Или из жалости, что еще хуже. Новые слезинки выкатились из зажмуренных глаз. Кеноби чувствовал себя так, словно лежит не на краешке кровати, а на краю пропасти. — Я пойму, если вы захотите избавиться от меня, учитель, — сипло пробормотал юноша, косичка присохла к губам, — Я не достоин обучаться у вас. Койка примялась под весом мужчины. — Оби-Ван, не говори так. Все мы совершаем ошибки. Ты не первый и не последний, кто влюбился в своего учителя. Квай-Гон запустил пальцы в волосы Оби-Вана, осторожно приподнимая его голову над простынью. Влажное полотенце отерло засохшую кровь с лица и груди падавана, принося некоторое облегчение. Затем мокрая ткань прошлась по животу, убирая следы его слабости. — А вы? — решился спросить Оби-Ван. Квай-Гон хмыкнул в бороду: — Мне повезло больше. Мой учитель добровольно покинул Орден, прежде чем все это зашло слишком далеко. Оби-Ван разомкнул веки. Квай-Гон и мастер Дуку были вместе?.. — Вот поэтому я и не брал себе учеников до тебя. Я хочу оградить тебя от лишних страданий, Оби-Ван. Если бы мой учитель был жестче и принципиальнее… если бы он в зародыше подавил это чувство… — Джинн запнулся, ловя себя на том, что засматривается на припухшие, разбитые губы своего падавана. В зрачках джедая промелькнуло нечто тяжелое, пугающее. Кеноби глядел на своего Мастера во все глаза, боясь пропустить хоть слово, хоть намек на чувства. Квай-Гон Джинн поднялся, не намереваясь дальше изливать свою душу Оби-Вану. Силой притянув к себе плащ, он накинул его на нагое тело ученика. — Можешь остаться здесь. Я все равно не буду ночевать в Храме. — Куда вы пойдете? — хрипло и тоскливо спросил Оби-Ван. — Проветрюсь, — бросил Квай-Гон, уже прикладывая ладонь к панели замка, — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — донеслось до него ответное бормотание Кеноби, прежде чем дверь со щелчком встала на место. Прижавшись к ней спиной, Квай-Гон продолжал ощущать смятение Оби-Вана. Или оно было его собственным? Что-то кромсало безжалостными ножницами древние, казавшиеся незыблемыми щиты рыцаря, мертвым грузом лежащие на глубинных воспоминаниях. Хоть джедаю и сложно напиться, именно это он собирался сделать, спускаясь в ночной, дышащий дурью Корускант.